До заката

      Элизабет села на краю скалистого обрыва, свесив вниз уставшие ноги. Проделанный путь из обитаемой части острова был нелегким. Рассмотрев до горечи знакомый берег, она перевела взгляд на безупречно чистую линию горизонта.       Четыре года прошло с того дня, как зеленая вспышка впустила нового капитана «Летучего Голландца» Уильяма Тернера в мир живых, чтобы он смог наконец увидеть свою супругу и познакомиться с сыном. «Не сводите глаз с горизонта, миссис Тернер», — сказал Уилл, натянуто улыбаясь, перед тем как проститься с ней. Элизабет тогда только кивала часто-часто, молча смотрела ему глаза, понимая, что прожить предстоящие десять лет разлуки будет намного тяжелее, чем прошлые.       Годы до первого визита Уилла были заняты заботами о сыне и обустройством новой жизни на острове, спасибо пиратскому золоту, было на что. Похоже, что на Карибах слухи разносятся вместе с вольным морским ветром, а значит, все местные быстро поняли, что поселилась на окраине их деревни не какая-нибудь неизвестная леди из британских переселенцев, а сама капитан Суонн, избранная Советом Баронов Королева пиратов. «Ну и что, что бывшая? Пиратка, она и есть пиратка! И жена пирата». — «Пирата, говоришь? Бери выше: того самого Призрачного капитана!» — «Будем держаться подальше. Мало ли?» А на косые взгляды Элизабет было плевать.       Хуже стало, когда местная ребятня, не обращая внимания на опасения старших, начала задирать маленького Уильяма: «Эй, Тернер! Каково это, иметь папашу-призрака? Ты уже отрастил жабры?». Мальчик, конечно же, вступался за честь отца, коим очень гордился, и даже пытался драться — один против всей улюлюкающей оравы. А по вечерам Элизабет украдкой наблюдала, как он воинственно фехтовал прутиком, мечтая о мести всем обидчикам. «Я требую сатисфакции, сударь!» — то и дело доносилось до ее слуха. «Где он тут нашел сударей? — зло бормотала она себе под нос. — Одни жалкие трусливые крысы». Когда прутик сменила её шпага, Элизабет вспомнила славные времена своего пиратства, вздохнула и стала учить его фехтованию. Но всех ведь на дуэль не вызовешь. Да и не дело это, наследнику губернатора Суонна, сыну своих родителей, доказывать что-то всякому рыбацкому сброду!       У её сына должна была быть цивилизованная жизнь и достойное образование, для чего Элизабет использовала все свои возможности. Так что решение было принято, письма лондонской родне написаны, и все улажено. Через несколько месяцев после долгожданной встречи с отцом Уильям III Тернер отбыл в Англию, пообещав матери писать и «научиться драться, как истинный джентльмен». А уж если он унаследует авантюрный дух своих родителей, то море от него никуда не денется. Она же никуда не денется от моря. От морского берега, если точнее.       Элизабет скользнула взглядом по бескрайней морской дали, зажмурилась и вдохнула запахи, которые вместе с редкими чайками носились над водой: едкая соль, сырые водоросли и даже, кажется, терпкий аромат корабельных досок. Расстегнув узкий жилет, она широко раскинула руки и вдохнула ещё глубже, и морской воздух наполнил её грудь, как попутный ветер полотно новенького блинда*. На миг ей показалось, что сама она корабль, который несется по волнам, подняв все паруса.       Охваченная необъяснимым порывом, она резко вскочила и, почти не глядя под ноги, сбежала по крутому скалистому берегу к кромке прибоя. Очутившись на тонкой полоске песка, Элизабет с неожиданной для себя злостью принялась раздеваться. Оставшись в одной нижней рубашке, она резкими движениями выдернула все шпильки, и ветер тут же растрепал локоны, зачем-то тщательно завитые с утра. Ворох одежды вместе дорожными сапогами был спрятан под выбеленный остов некогда могучего дерева, что море давно выбросило на берег.       Ни секунды не мешкая, Элизабет вбежала в море, сделала глубокий вдох и, выставив руки перед собой, нырнула вниз головой. Она старалась плыть как можно ближе к дну, стремилась пробыть под водой как можно дольше. Как будто, стоило ей всплыть в этот ветреный солнечный день, и к ней в голову опять стервятниками слетятся невеселые и суетные мысли. Проплыв еще немного, она все же вынырнула и перевела дыхание. Она сделала еще несколько сильных гребков и перевернулась на спину, расслабленно разведя руки и ноги подобно морской звезде.       Полная безмятежность затопила Элизабет. Казалось, голова ее стала абсолютно пустой, в ней раздавался лишь звук ее глубокого размеренного дыхания да шепот мириад песчинок, лениво перекатывающихся по морскому дну. Послушная волнам тонкая ткань сорочки приятно скользила по телу. Вдоль спины, по бедру. Щиколотка, грудь. Растворяясь в ощущениях, Элизабет пыталась угадать, куда придется следующее легкое касание.       Она не сразу поняла, что не так с этим прикосновением. Было, несомненно, приятно чувствовать, как гладят вверх по ноге, а пальцы мягко сжимают внутреннюю сторону бедра. Погодите. Пальцы?! Нега схлынула с нее в один миг, уступив место ужасу. Инстинктивно она рванулась наверх, будто пытаясь сесть, но ее разведенные ноги все еще кто-то крепко удерживал, не давая разглядеть нападавшего. Захлебываясь соленой водой, Элизабет продолжала судорожно биться, как рыба, внезапно обнаружившая вокруг себя сеть. Она почувствовала, как чьи-то руки скользнули под ее зад, и через секунду она все же оказалась сидящей. Так она носила на руках еще маленького сына, прижимая к туловищу, в то время как он доверчиво обнимал ногами ее талию. Вот так и она оказалась сидящей на руках у…       — Калипсо!?       — Просто Тиа, если не возражаешь.       Пытаясь выровнять дыхание, Элизабет разглядывала говорившую. Да, это действительно была Тиа Дальма. Ее узнаваемый тягучий голос с раскатистыми согласными, эта прическа из странных жгутиков, на темных скулах — точки татуировки, наверняка имевшей какой-то тайный для Элизабет смысл. Да собственно, весь смысл происходящего ускользал от нее, еще не полностью отошедшей от шока.       — И что бы это могло значить?       — М-м-м. Здравствуй?       Это прозвучало бы даже робко, если бы темные глаза Дальмы не искрились лукавством, а руки не поглаживали ее бедра. Элизабет подумала, что если бы такое позволил себе мужчина, то наглец остался бы жив только потому, что у нее при себе не было шпаги. Но то, что таким фривольным образом вела себя женщина, очень сбивало с толку и смущало. Вот только можно ли считать женщиной морское божество?       — Почему ты опять такая, Калипсо? Ведь тебя освободили.       — Верно. Я совершенно свободна принимать любой облик, — пропела Дальма, улыбаясь. — Но сегодня мне хотелось, чтобы ты меня узнала.       — Зачем? — спросила Элизабет, хватаясь за бронзовые плечи — тяжело держаться прямо в таком положении.       — Чтобы ты не испугалась, конечно.       Не удержавшись, Элизабет фыркнула.       — Не очень-то у тебя получилось, — заметила она и нервно рассмеялась. Право же, она обнимается с морской богиней, а та держит ее за зад и мило заявляет, что не хотела ее пугать. На редкость идиотская ситуация.       — Не обязательно держать меня. Я вообще-то умею плавать, — добавила она, пытаясь отодвинуться.       — Ш-ш-ш. Я помню. — И опять эти руки, скользящие вдоль спины, и мягкая улыбка. — Не просто умеешь. Ты так наслаждалась купанием сегодня.       — Ну, я люблю море, — сказала Элизабет, игнорируя всякий подтекст, какой бы ни крылся в словах Дальмы.       — Да, оно дарит блаженство и покой. За тем ли так часто посещаешь этот берег?       Горечь и раздражение в тот же миг захлестнули Элизабет.       — Конечно! Сама носишься вольным духом по всем морям! А сюда зачем явилась?! Поиздеваться? На какой еще мне берег, по-твоему, приходить?       Тиа глядела удивленно и немного раскаянно. А потом ее глаза зажглись странным блеском.       — Берег, говоришь? Я покажу тебе, капитан Суонн!       Ни спросить что-либо, ни возразить Элизабет не успела. Только зажмурилась и задержала дыхание, поскольку руки, так и не разомкнувшие объятий, утянули ее под воду. «Надеюсь, что это не любимая забава русалок, которые, по слухам, утаскивают понравившихся людей в свое подводное царство. А я, похоже, чем-то приглянулась этому морскому божеству», — подумала Элизабет и тут же почувствовала, что ее потянули наверх, а в мокрое ухо шепнули: «Ну, вот и прибыли. Открывай глаза, капитан». Элизабет послушалась и замерла от восторга.       Боже! Похоже, что неведомым образом Калипсо перенесла ее высоко-высоко, в самое сердце южного ночного небосвода. Со всех сторон ее окружало несметное множество звезд, разгоняющих темноту загадочным голубоватым мерцанием.       — Я решила, что стоит отдохнуть от яркого солнца, — вновь послышался шепот Калипсо.       — И где мы теперь?       — На корабле доберешься сюда за несколько месяцев, — равнодушно ответила Калипсо, — не волнуйся, Элизабет. Обратный путь будет столь же быстрым. Я возвращу тебя на твой берег еще до заката.       — Ладно. А что это?       — Просто светлячки.       Присмотревшись, Элизабет смогла разглядеть тысячи маленьких светящихся созданий, покрывающих своды пещеры**. Скорее, это был грот, так как она обнаружила, что все еще находится в теплой морской воде, в которой отражались светляки-звездочки. Даже теперь, несмотря на такую простую разгадку, зрелище завораживало своей мистической красотой. Тайное святилище морской богини.       — Пойдем, — сказала Калипсо, потянув Элизабет за руку.       Они вышли из воды и разместились на огромном гладком камне — одном из немногих мест, не усыпанном светлячками. Элизабет отжала влажные волосы и скрутила в тугой узел. Мокрая сорочка неприятно липла к телу, от чего становилось несколько зябко.       — Сними. Без нее тебе станет теплее.       Элизабет замерла в смятении и заворожено смотрела, как темные руки уже скользили по ее плечам, стягивая сорочку. Калипсо опустилась вниз и, поочередно берясь за ее щиколотки, заставила Элизабет вышагнуть из вороха мокрой ткани. Она отступила на несколько шагов назад и довольно оглядела обнаженную Элизабет, как придворный художник — получившийся шедевр. Только сейчас поняла Элизабет, что сама Калипсо все это время была без какой-либо одежды. Ей ничего не оставалось, как в свою очередь разглядывать обнаженное тело, так непохожее на ее собственное.       В этом волшебном освещении Калипсо смотрелась идолом, выточенным из черного мрамора, переливающегося голубым блеском. Крутые бедра, тяжелые груди с большими темно-фиолетовыми сосками. Вдруг стало любопытно, как ощущается в руке грудь намного больше ее собственной, так и оставшейся почти по-мальчишески плоской.       Будто прочитав ее мысли, снова оказавшаяся рядом Калипсо взяла ее за запястья и положила ее ладони себе на грудь. Кажется, ее пальцы сжались сами собой, чтобы почувствовать удивительную мягкость, а затем и твердость соска, сжавшегося, стоило слегка надавить на него. Вдруг осознание всей странности происходящего обрушилось на нее, разгоняя этот неведомый морок. Да что же она делает!? Элизабет отдернула руку, словно обжегшись, и отвернулась.       — Калипсо, что …       — Тиа. Я просила.       Тяжело дыша, она попыталась понять, зачем она позволяет играть с собой в какие-то дикие игры. Даже в мыслях не хотелось давать этому название, вешать разные ярлыки с точки зрения христианской морали и благородного воспитания. Просто все это было слишком … как? Неправильно? Непонятно? Смущающе, волнующе, приятно? Просто слишком.       И тут ее обняли сзади. Элизабет опять ощутила упругую мягкость, тепло чужой кожи, аромат морской соли и еще чего-то пряного. И этот жаркий шепот:       — Элизабет. Не думай ни о чем. Ты просто плаваешь в море. Это просто волны ласкают твое тело. Все хорошо. Это просто море.       И, будто погружаясь в сон, она послушала этот густой и нежный голос и расслаблено откинула голову на гладкое плечо позади, позволяя поцеловать себя в шею. Разрешая мягким и властным рукам обвить ее стан, погладить грудь и сжать соски, посылая по телу забытое, такое сильное наслаждение. Протяжный стон вырвался у нее из груди, когда чуткие пальцы коснулись ее уже влажного лона. Элизабет резко развернулась и припала к полным губам, ловя ответный низкий стон.       «Я подумаю об этом потом. У меня будет много времени».       Тиа прижала ее к себе и потянула вниз, продолжая целовать. Было так вкусно, так хорошо ощущать гладкий ласкающий язык в своем рту, что Элизабет не заметила, как оказалась лежащей на теплом камне. Устроившаяся между ее ног Тиа оторвалась от поцелуя и погладила ее по щеке, в ее глазах смешались восторг и желание.       — Элизабет, — произнесла она как-то очень трепетно и обхватила губами ее маленький сосок. Ничего не соображая от желания, Элизабет повела бедрами в немом призыве. Поцелуи стали опускаться вниз по животу, и вот она уже почувствовала горячее дыхание между ног и ахнула от удовольствия, ощутив скользящий там язык.       Не в силах сдержать любопытство, она приподнялась на локтях и замерла от открывшегося вида. В голубом свечении тысяч звезд-светлячков контраст ее белоснежной, светящейся кожи и почти черного мерцающего тела совершенно завораживал, все казалось неземным. Тиа встретилась ней взглядом, не переставая ласкать ее ртом. Одна ее рука скользила по груди и животу Элизабет, а другую она завела себе между ног и двигала ею в том же ритме, что и своим языком. При взгляде на звездный небосвод Элизабет показалось, что не плотское удовольствие перекатывается по ее телу, заставляя поджимать пальцы и выгибать спину, а чистый свет расходится потоком от самой ее сути. Что сама она уже не земная женщина, а одна из этой бездны звезд, что сияет с каждой секундой все ярче и, наконец, исчезает, взорвавшись мощной вспышкой и отчаянным криком, которому вторил хриплый стон ее черного божества.       Элизабет потеряла счет времени, растворяясь в неге, слушая глубокий голос, рассказывающий о неведомых ей краях, что омывает огромный вечный океан. Закрыв глаза, она представляла, как белой чайкой срезает пену с гребней волн, ленивым скатом гладит морское дно, мириадами точек планктона светится в темной тоще океана, чтобы рассказать извечным обитателям глубин, на что похоже южное звездное небо, ведь они никогда не увидят настоящего. И почему сквозь эти грезы возник этот вопрос?       — Ты не пришла тогда к Джонсу. Почему?       — Так получилось? — ответила Тиа, неопределенно поведя рукой, и замолчала. И Элизабет тихо положила голову обратно на мягкую грудь.       Через некоторое время, несмотря на объятия, Элизабет стала замерзать, и уже давал знать о себе голод. Пора было просыпаться. Надо было домой. Она приподнялась на руке и взглянула на Тиа.       — Мне придется вернуть тебя, да? — спросила Тиа немного печально.       — Ты обещала, Тиа, — нахмурилась Элизабет, натягивая подсохшую сорочку.       — Конечно.       Элизабет вынырнула из воды уже одна. Она сразу увидела, что знакомые скалы окрашены лучами заходящего солнца. Приближался вечер, и надо было торопиться.       Не желая ни о чем думать, она поспешно вышла из воды, как-то очень сильно остывшей за время ее отсутствия, и огляделась в поисках старого ствола огромного дерева, под которым оставила вещи. Дерева не было. Все стало неуловимо другим, будто ее не было не несколько часов, а... лет. Не в силах поверить в свое предположение, Элизабет все же отмечала детали, изменившие облик давно знакомого берега: новые скатившиеся камни, невесть откуда выросший низкий кустарник.       Тут взгляд ее упал на еще одну вещь. Это была сабля с черным эфесом, с силой вонзенная кем-то в скальную трещину. Очень знакомая сабля. Ужасная догадка закралась в мысли, заставив похолодеть.       — Уилл!       Она резко развернулась к горизонту, чтобы увидеть, как на фоне стремительно уменьшающегося красного полукруга, подняв все паруса, призрачный корабль уходит прочь от нее.