Моя сладкая блондиночка

«Альфред! Котёночек! Кисонька! Сладенький мой лапусичек! Фрэ-э-э-эди-и-и-и!»- тянул срывавшийся на хрип голос. Герберт пытался звать парнишку со всей доступной его вспыльчивому характеру нежностью, но на шестом часу завываний мартовским котом нервы начинали потихоньку сдавать. Вот уж третью ночь, что Альфред и Профессор Амброзиус находились в замке. По неизвестным причинам бал переносился на «завтра» уже в третий раз. По неизвестным? Вообще, кажется, весь замок с гостями отлично слышали, как скандалил Герберт, крича отцу прямо в уши, что бал не состоится, пока граф не позволит сыночку привести в зал свой новый объект страсти и использовать его как личный деликатес, а не «общепит», как он за глаза обзывал Сару. В течение первых трёх часов Герберт был достаточно дружелюбен с девушкой, но когда увидел, какие украшения ей подарил отец, и какие взгляды на неё бросал Альфред, единственная блондинка в радиусе километра стал воспринимать сам факт существования Сары, как личное оскорбление. А, может, он действительно влюбился в Альфреда? Чёрт его знал – в возрасте Герберта о подобной мелочи не задумывались. Любой уважающий себя вампир в такой ситуации просто шёл и брал своё до последней капли, но Альфред… Он так мило пытался сопротивляться и убегать, что Герберт не мог отказать себе в удовольствии поиграть с ним в «кошки-мышки». К сожалению, сложившуюся ситуацию кроме Герберта умилительной находил разве что граф. Он смотрел на сыночка, радовался живому блеску в глазах и, смахивая скупую отцовскую слезу, неохотно уступал родному чаду. После его подростковой депрессии, продлившейся двадцать пять лет, граф радовался каждой улыбке сына, каждой стразинке, появляшейся в светлых волосах. А пока ребёнок счастлив, что ещё нужно родителю? Ну, может быть, тишина и покой, но с Гербертом на это можно было и не надеяться, так что со временем граф привык обходиться без такой роскоши, как спокойный вечерок с книжкой и бокалом хорошей, разбавленной вином, крови. С другой стороны, вечные гулянки и выдумки сына не давали ему стареть раньше времени. А вот Альфред уже заполучил нервный тик и умение чувствовать взгляд любой частью своего тела. Бедняга облазал все самые пыльные закоулки замка, все подземелья и чердаки, ища спасения от своего личного вида белой акулы. Двухметровая блондинка умудрялась достать его даже с антресолей в самой старой, замурованной со всех сторон кладовке, при этом тактично уворачиваясь от попыток Альфреда отбиться и оглядываясь по сторонам в поисках палки профессора. В прошлый раз он огрёб тростью по заднице, и после ста с лишним лет без порки освежать воспоминания (в таком ключе) ему не захотелось. Поэтому Герберт действовал очень осторожно. Пока что Альфред выигрывал. Если вампиру и удавалось его найти, то это происходило в предрассветный час, и замученные его причитаниями и приторным смехом обитатели замка начинали молиться, чтобы их пытка закончилась как можно скорее. Даже Альфред начал проникаться вампирским образом жизни. Днём он отсыпался, ночью прятался от Герберта. Пару раз в полуобморочном состоянии он дожидался, пока вампиры уснут, спускался в подземелье с сумкой наперевес, переваливал через перила и подходил к гробу, который он узнал бы среди тысячи: по запаху духов и налёту блёсточек. Парень отодвигал крышку, вслепую доставал осиновый кол и принимался нащупывать шестое и седьмое рёбра, промежуток между ними, и… Всё летело псу под хвост, стоило Альфреду только взглянуть на лицо вампирского отпрыска. Такое умиротворённое, красивое, с тонкими аристократичными чертами, обрамлённое сияющими от страз светлыми волосами. Ну, чем не принцесса? Особенно в своей розовой сорочке и с покусанным мишкой в обнимку. Конечно, про клыки будущий ученый не забывал даже в такой ситуации, но что-то мешало Альфреду убить того, кто был настолько беззащитен. Да и от папы-вампира его тогда не спасёт даже самоубийство. Так что, сколько бы Альфред ни замахивался, ему не хватало духу даже царапнуть кровопийцу. Он задвигал обратно крышку гроба, а потом шёл к себе отсыпаться, чтобы ночью были силы убегать от Герберта. С удивлением, юноша ловил себя на мысли, что в последнее время совсем не думал о Саре. Вообще. После сцены в ванной, когда девушка достаточно резко объявила ему, что не хочет возвращаться, и показала свою новую губку, юноша как-то непроизвольно вычеркнул её из своей жизни. Нет, иногда рыцарство заставляло Альфреда возвращаться к планам по освобождению девушки. Юноша даже пытался оправдывать её: мол, ответила не подумав, по глупости, потом она будет плакать и проситься домой к маме. Но шли дни, а плакал пока только Альфред. Последним ударом в спину стало то, что Сара сама завела его в покои к Герберту. Видимо, Альфред настолько надоел ей, что она решила сыграть на руку хозяйскому сыночку, которого в ближайшем будущем видела своим пасынком (или ещё кем). По наспех подготовленному плану, Сара привела юношу в комнату без окон и со всего лишь одной дверью, где его уже ждал вольготно расположившийся в гостевом двухместном гробу Герберт. Рядом стоял гробик поменьше, используемый как чемодан, из-под крышки которого торчали края чего-то блестящего и очень объёмистого. Увидев свой розовый ночной кошмар, Альфред завизжал не своим голосом и попытался выбиться наружу, но с той стороны двери были плотно заперты. Ничего не оставалось делать, кроме как смириться и ждать, пока Герберт не проснётся и не соизволит выпустить свою жертву, преждевременно затискав до умопомрачения. В такой ситуации даже спасительная трость профессора Амброзиуса Альфреду не светила. Юноша привалился спиной к двери и медленно сполз на пол, мысленно давая себе обещание сопротивляться до последнего. Да! Ради Сары, он выдержит всё. Хотя, при чём тут теперь была Сара? В последнее время на место её портрета пришла идея о славе. Если им с профессором удастся выбраться из замка фон Кролока, то Альфред имеет все шансы прославиться. Одни домогательства Герберта тянут на целую книгу – их только в меру преувеличить, посыпать терминами, и получится неплохой роман. Юноша довольно облизнулся и решил, что ради такого дела можно один разок и потерпеть. «В одной комнате с вампиром» - звучало, как целая повесть! Под рёбрами ещё неуютно крутился адреналиновый комок, но в целом ум и разум смирились с грядущей блестящей бурей, поэтому, когда Герберт проснулся, Альфред был настроен более чем воинственно. Вампир сонно распахнул сначала один глаз, потом другой, сладко прищёлкнул зубами и сел, подняв целое облачко сверкающей пыли. Кажется, он ещё не до конца пробудился, поэтому пару минут просто тёр раскрасневшиеся глаза, видимо, пытаясь восстановить слабое кровообращение. Проморгавшись, он увидел Альфреда и улыбнулся во все свои клыки. - Фредди! Я всё-таки поймал тебя!- хихикнул он и, выпорхнув из своего гроба, подтанцевал к Альфреду. Но, сделав пару шагов, он остановился.- Не убегаешь? Устал меня дразнить? - Нет,- неохотно протянул Альфред.- Но бал… - Ах, ты хотел попасть на бал!- усмехнулся Герберт.- Я так и знал. Так и знал! Ты прелесть! Всё-таки не дашь мне идти одному, без партнёра. Я так и знал,- сказал он, пытаясь пощекотать его шею своими тонкими пальцами. Альфред попытался отмахнуться, но Герберт только перехватил его запястье и потащил парнишку за собой.- Я подготовился, кисонька. У меня для тебя готов целый гардероб. Нельзя же идти на бал в тряпье вроде твоего. - В тряпье?!- задохнулся от возмущения Альфред. Его камзол был очень хорошего качества и прошёл огонь и воду, доставшись ему от покойного отца. Штаны он купил сам на блошином рынке ещё когда учился на первом курсе. За этой-то покупкой его и приметил профессор Амброзиус. А ботинки были личной гордостью юноши: он получил их на рождество и наловчился самостоятельно чинить их. - Именно, котёночек! Поэтому я достал для тебя пару штучек,- многообещающе улыбнулся Герберт и откинул крышку гроба поменьше. Оттуда появились несколько расшитых драгоценными камнями камзолов, шёлковые сорочки, кюлоты, начищенные до блеска сапоги. Всё это Герберт откидывал в свой гроб для сна, как ненужный мусор, пока не добрался до самого дна. Наконец под свет свечей были вынесены два платья из сверкающей ткани: розовое и голубое. Герберт с торжественным видом взял по одному в каждую руку и приветливо улыбнулся Альфреду. Сперва юноша даже нашёл платья милыми, но, поняв по взгляду вампира, что в одном из этих орудий пыток предстоит оказаться его скромной персоне, юношу пробил холодный пот. - Эт-то мне?- сипло спросил он. - Именно! Выбирай любое. Я пойду в серебряном камзоле, так что мы в любом случае будем сочетаться,- довольный собой заявил вампир. - А почему мне тоже нельзя надеть камзол?- тоном обиженного ребёнка спросил Альфред. - Потому что в камзоле ты быстро убежишь, а в корсете и со шлейфом придётся повозиться,- усмехнулся Герберт. - А если я против? - Да кто ж тебя спрашивает?- оскалился вампирёныш, и в следующую секунду Альфред почувствовал, как его выпутывают из одежды, предварительно успевая ощупать и дать комментарий в духе.- Корсет отлично сядет, даже запас будет. - Я не хочу идти в платье!- возмутился Альфред и из последних сил рванулся из рук Герберта, оставляя тому свою латанную рубаху. Что ж, штаны и чулки сохранил – значит и честь на месте. Вампир застыл и уставился на свою жертву глазами, полными вселенской скорби. Закушенная клыками нижняя губа задёргалась, как в предсмертной конвульсии, брови двинулись к переносице, предупреждая о готовой разразиться истерике. - Почему? Чем тебе не нравятся платья? - Нравятся. На женщинах – нравятся! - Ты хочешь сказать, что не наденешь платье просто потому что ты не женщина?- с озадаченным видом спросил вампир. Альфред никогда не смотрел на эту проблему под таким углом, и впал в лёгкий ступор, задумавшись об этом сейчас. Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как Герберт начал какой-то неведомой магией расшнуровывать ему ботинки. - Даже не думай,- фыркнул юноша и отскочил на пару шагов назад. Герберт обиженно надул губы. - Скажи, что тебе не нравится, котёночек! Я делаю для тебя всё, ночами не сплю, думая, как же тебе угодить. Ни за кем я так долго не гонялся, как за тобой! И что я получаю? Ещё большую неприязнь! Чем я заслужил твой страх?! - Но платья… - Что «платья»?! - Да не идут они мужчинам,- сморозил Альфред. Это было первое, что пришло ему в голову, и он больше не хотел продолжать этот спор. Легче было выцепить у Герберта какой-нибудь блестящий камзол и зашить себя внутри. Но Герберт, как всегда, превзошёл все ожидания. Он коварно блеснул глазами и принялся стягивать с себя сорочку. - Что ты… Что ты творишь?- спросил юноша, чувствуя, как седеет. Он попытался ухватить подол и заставить одежду оставаться на насиженном месте, но опоздал. Герберт отбросил рубашку в сторону и, немного подумав, взял розовое, расшитое бисером платье, и принялся натягивать его на себя. - Доказываю… что платья… идут всем…- выдыхал он, пытаясь самостоятельно зашнуровать корсаж. Альфред медленно сползал по стеночке от такого зрелища, не зная, о чём просить высшие силы: остановить планету или подарить ему забвение. Один факт оставался неоспоримым – платье Герберту шло. - Может, ты в таком виде и пойдёшь?- вдруг предложил Альфред. - А ты шалун, котёночек,- погрозил ему пальцем Герберт.- Нет уж, как сын хозяина замка, я не могу предстать гостям в таком виде. Но в моих покоях – сколько угодно. И вообще, помог бы! - И часто ты так ходишь?- осведомился парень, про себя представляя, как на это реагирует отец-граф. - Хочешь узнать?- хихикнул Герберт. Ответа он не дождался. Альфред, которому не приходилось иметь дела с таким сложным женским нарядом, просто намотал ленты на руки и резко дёрнул, одним махом затягивая корсаж. Вампир захрипел и принялся размахивать руками, на секунду ему даже показалось, что он увидел свет в конце тоннеля, а потом завалился назад, погребая Альфреда под водопадом розовых оборочек и кружева. - Герберт, я тебя убил?- с надеждой в голосе спросил юноша. - Хотелось бы, хотелось бы,- мечтательно протянул вампир, начиная елозить, в попытках устроиться поудобнее. Альфред пытался скинуть его с себя, но двухметровая блондинка как будто не замечала трепыханий под собой. Успокоился Герберт, только когда его острая тазовая кость врезалась в печень юноши, а локоть упирался в горло.- Ну что, теперь ты примеряй платье. - С чего бы это?- попытался взбрыкнуть Альфред, запоздало понимая, что в его положении возражать уже бесполезно. - Я придумал,- глаза Герберта озарились шаловливыми искрами.- Мы пойдём туда, как подружки. - А как же твоё «сыну графа не полагается»? - Да какая разница,- отмахнулся Герберт.- Давай же, твоё голубое! А я пока достану тебе парик! - Может, ты меня ещё и напудришь?- хмуро спросил юноша, на что получил в лицо целое облако с появившейся из ниоткуда пуховки. - Торопись, милый. Мы опоздаем на бал! - А если я вообще не хочу? - Тогда я всё равно наряжу тебя, но из этой комнаты мы не выйдем,- усмехнулся Герберт. Судя по его глазам, такой расклад нравился ему куда больше. «Что ж, ради книги и славы можно и потерпеть»,- повторил про себя юноша. То же самое он говорил себе, стоя посреди бального зала. Граф фон Кролок был просто очарован превращением сына в «дочь», профессор всем своим видом давал понять, что Альфред уже сейчас может придумывать объяснения, а Сара смотрела на «подружек» со странным, завистливым, блеском в глазах. Герберт отвечал ей приторно-сладкой улыбкой и обмахивался веером, строя из себя благородную даму. Что ж, это ему удавалось. А Альфред смотрел на него и пытался понять, что в его жизни пошло не так, что он оказался в дамском платье посреди зала, наполненного вампирами. Да и было ли это сейчас важно? Нет. А вот сдавивший лёгкие корсет оказался куда более насущной проблемой. По крайней мере на этот вечер.