Zaubererbruder

Подмастерья не сразу лишились подойти к Крабату. Юро осторожно похлопал его по плечу, но он не шелохнулся — лишь невидящим взглядом таращился на тело Мастера, обхватив себя руками. Юро лишь опустился на колени около Мастера и мертвенно побледнел, стоило ему увидеть, как велики раны, которые нанёс Крабат. Это почти чудо, что Чёрный Мельник ещё жив. Юро, Кубо и Сташко с застывшими лицами притащили Мастера на кухню и уложили на стол. Андруш вывел из дома новенького, который дрожал, как осиновый лист. Крабат всё ещё стоял на коленях в коридоре перед дверями Чёрной Комнаты. Его губы складывали слова, произносимые в напавшем на него беспамятстве. Он не сходил с места целый день. Только к утру подмастерьям удалось залечить последние из ран Мастера. Они отнесли его в его комнату. Отвращение стояло на лице у каждого, кто приложил к этому руку. Этим вечером парни быстро разошлись по постелям, и только Юро остался в кухне, чтобы убрать со стола. Его лицо было пустым и бледным и не выдавало ни малейшей перемены, что происходила в нём. Он знал, что должно будет произойти, что предстоит подмастерьям в этом году. Они не могут уйти, они как и прежде привязаны к Мастеру и к мельнице. Они так хотят видеть Чёрного Мельника мёртвым, но он не умрёт. Не в этом году. Они должны будут вытерпеть то, что он предназначил для них. Юро погасил свет на кухне; он взял с собой только одну свечу, чтобы взглянуть на Мастера. Крабат всё ещё стоял на коленях на полу: топор перед ним, руки покоятся на коленях, голова опущена на грудь. Юро заставил кровь исчезнуть взмахом руки и накрыл Крабата одеялом. Крабат не реагировал. От беспокойства между бровей Юро коротко пролегла морщинка, но он отвернулся и направился в комнату Мастера, чтобы проверить, всё ли в порядке. Но когда он направился обратно, Крабат исчез. Только топор всё ещё лежал на полу. На следующее утро Юро нашёл слёд на снегу, который вёл прочь от мельницы. Он не пошёл по следу, взял метлу и подмёл двор. Никто из парней не спрашивал о Крабате или Мастере, говорили только по крайней надобности. На мельнице по-прежнему было тихо. Новый подмастерье — его звали Ирко — слёг с температурой. Мастер всё ещё находился в глубоком беспамятстве, и Юро почти всё время дежурил у его постели. Только когда приходила его очередь готовить обед, он оставлял свой пост. Он делал это не из сочувствия или симпатии. Он знал, что никто из парней не будет этого делать, поэтому и делал. Мастер не шевельнулся ни разу; он так и лежал, как мёртвый. Юро снова и снова перевязывал раны, а чаще просто сидел и таращился в пустоту. Под вечер — снаружи уже смеркалось — дверь открылась. Это был Крабат. Он выглядел замёрзшим, всклокоченным, его лицо и одежда были испачканы засохшей кровью. Он замешкался в дверях и тихо указал Юро выйти. Юро, отчасти с облегчением от его возвращения, отчасти разочарованный, помедлил. — Больше не пытайся, — сказал он и кивком указал на Мастера, — От этого будешь страдать не ты, а мы. Он покинул комнату и пошёл на кухню. Крабат присел на кровать. В левой руке тяжело лежал нож Тонды.