Декабристы и день восстания

Давным-давно, кажется в прошлую среду, жили в одной стране дворяне, под названием декабристы. А почему под таким названием? Потому что они восстали 14 декабря 1825 года. Декабристов на сенатскую площадь вышло немного, поэтому основной упор был на гвардейские полки. Предводителем был назначен один сасный мальчик Серёжа Трубецкой. Душой заговора был К. Ф. Рылеев, для друзей просто Кондрат. Он всегда был не прочь подкрепиться. Кроме того, он был поэт. *** — Куда идем мы с Каховским? Большой, большой секрет. И не расскажем мы о нем, О нет, и нет, и нет! — распевал Рылеев, направляясь на площадь вместе с Каховским. — Николай — не Император! — толкал речи Каховский. — А зачем тебе править, если ты не Император? По-моему так. А зачем на свете Императоры? Чтобы править. А зачем править? Чтобы был Император. По-моему так! Декабристы потихоньку собирались на площади, но предводителя, Трубецкого все не было. Рассудив, что копуша Сергей или проспал, или встретил неожиданное сопротивление в лице догадавшейся о чем-то жены, дружная компания решила пока позвать Николая. — Эй, кто-нибудь во дворце? Я спрашиваю: эй, кто-нибудь во дворце? — кричал Рылеев. 
 — И незачем так орать! Я и с первого раза все прекрасно слышал. — тут же откликнулся появившийся на балконе Император. 
 — Слушай, Император, это случайно не ты?
 — Нет, не я. — Что значит я? «Не я» бывают разные. — «Не я» — значит не «Божиею милостию, Мы, Николай Первый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая». 
 — Ты в этом уверен? Хм! Действительно, не Император! — Может, вы пойдёте? — Сразу никто не уходит, на восстаниях так не принято. — терпеливо пояснил Императору Рылеев. — Вы чего хотите? Конституцию? Республику? — И того и другого, и можно без хлеба. К Сенатской площади были спешно подтянуты верные государю полки. В то же время, восставших окружила толпа зевак, желавших сэкономить на услугах шута или похода в театр. В конце концов, Рылеев решил ненадолго отлучиться, чтобы сбегать за Сергеем. За минуту добежав до места жительства князя, поэт и душа заговора увидев странную надпись на двери: «Прашу падергат и ждать атвета. Трубетской Прашу стучать если ни атвичают. Трубетской» — Трубецкой! Открывай! Рылеев пришёл! 
 — А, здравствуй, Кондратий. Какие новости? 
 — Грустные и ужасные. Мы обречены. 
 — Обречены? Хе-хе-хе-хе. Ну и что?
 — Мы очень огорчены. Ведь на сегодня у нас как раз было запланировано восстание. Понимаете, если бы оно провалилось в какой-нибудь другой день — это никто бы не заметил. А тут...Сергей Петрович. Надо наших как-то утешить. 
 — А ты что-нибудь придумал? — Да. Муравьёв подарит народу свою полезную конституцию. 
 — Конституцию?
 —Да. — Неплохо. Декабристы, в перерывах между спорами о новом предводителе, пытались отвлечься непринужденными разговорами: — Кто же ходит на восстания с ружьём? — спросил Оболенский. —Я хожу. — ответил Каховский. — А как ты думаешь, а монархисты не заметят с ружьём… тебя? — Я притворюсь, будто я маленький чёрный крестьянин. От этих Императоров всего можно ждать. Разве знаешь, что придёт в голову этим монархам… Ну, и на кого я теперь похож?
 — На дворянина, который участвует в восстании. По моему, монархисты что-то подозревают! — Кажется, они не верят, что я чёрный крестьянин… — пробормотал Пётр Григорьевич. — Может, они думают, что ты хочешь забрать у них власть? — приставал к Каховскому Оболенский. — Крестьянин я крестьянин, я вовсе не восстал!… — громко пел Пётр. — Да вон Император стоит, стреляй!…—воскликнул подошедший Кондратий Фёдорович. Каховский выстрелил. — Куда ж ты стреляешь?
 — В Милорадовича, конечно! 
 — Да не в Милорадовича! Ты должен сбить Императора! — Но... если я выстрелю в Императора... он же испортится?
 — А если ты не выстрелишь — тогда испорчусь я! Скрепя сердце и закрыв глаза, Каховский прицелился и выстрелил. — Ой-ой-ой! У!.. — закричал генерал-губернатор. 
 — Разве не попал? — искренне удивился Пётр Григорьевич. 
 — У... Не то чтобы совсем не попал. Но только не попал в Императора.
 — Прости, пожалуйста. Декабристы потеряли надежду. И последним, действительно, самым последним шансом и воспользовался Муравьёв. — Поздравляю, товарищи! Сегодня у нас знаменательный день. Это правда? 
 — Да, настоящий день Восстания. — неделикатно ответил Оболенский. 
 — Так. Дорогие товарищи! В этот знаменательный день я хочу подарить вам безвозмездно...
 — Что-что?
 — Помолчи, Каховский! — Извини, я только хотел узнать, без чего? — Без-воз-мезд-но! То-есть даром. — терпеливо пояснил Никита Михайлович. 
 — А, даром. Понятно. — Подарить всем вам безвозмездно скромный, но очень полезный подарок. Вот, эту конституцию! 
 — Каховский, поди сюда.
 — Вы можете повесить её на дверь...
 — Кажется, это она. Ну-ка, посмотрите, пожалуйста.
 — Что такое, в чем дело? Я написал её сам. Что такое, я не понимаю? — Она? 
 — Она. — соглашаясь, кивнул Рылеев. 
 — Наша конституция?! 
 — В чём дело? — никак не хотел врубаться автор гениального проекта. 
 — Наша настоящая собственная конституция? 
 — Ну конечно! — А! Конституция нашлась! Муравьёв написал конституцию! — Вы никуда не торопитесь? — язвительно спросил Николай Павлович, отдавая приказ подтянуть артиллерию. 
 — Нет, до вечера мы совершенно свободны! 
 — Ну если вы больше ничего не хотите… 
 — А разве ещё что-нибудь есть? — поинтересовался Рылеев, предвкушая что-то интересное. И они посидели ещё немного. Потом ещё немного. А потом ещё немного. И ещё немного… Николай 1 приказал стрелять из картечи. Гвардейцы и декабристы в спешке бежали по залитой кровью площади, но некоторые отчаянные все ещё пытались собрать солдат в прежнее каре. —Уф… Нет, лучше назад… Уф… Нет, лучше вперед… Ой-ёй-ёй! Спасите… Спасите-помогите! Ни вперёд, ни назад! — паниковал Каховский, потерявшись в куче народа. — Ты что застрял? — вежливо поинтересовался монарх. — Нет, я просто отдыхаю. Это всё потому, что у кого-то слишком узкие площади. 
 — Нет! Всё потому, что кто-то слишком много возмущается! — Ой! — вдруг воскликнул Пётр Григорьевич. — А я, кажется, похудел. Скорее, вытаскивайте меня отсюда!!! А что подумал Николай, никто не узнал, потому что он был очень воспитан. Декабристам ужасно не везло, особенно в среду. — Жалкое зрелище… — бормотал Рылеев, унося ноги. — Душераздирающее зрелище… Кошмар! Ну вот, я так и думал. С этой стороны ничуть не лучше… А всё почему? И по какой причине? И какой из этого следует вывод? — Нам пиздец. — Полный пиздец. *** Восстание декабристов на Сенатской площади было жестоко подавлено правительственными войсками, так же, как и восстание Черниговского полка на юге. Пятерым вынесен и приведён в исполнение смертный приговор (К. Ф. Рылеев, П. И. Пестель, П. Г. Каховский М. П. Бестужев-Рюмин, С. И. Муравьёв-Апостол). 120 человек были сосланы на каторгу в Сибирь или на поселение. Одиннадцать жён, невест и сестёр декабристов последователи за своими мужьями и женихами в этот суровый, далёкий край. Они оставили малолетних детей, родственников, титул, привилегии и отныне первые красавицы Петербурга становились жёнами ссыльно-каторжных, для которых ограничивались права передвижения, переписки, распоряжения своим имуществом. Вернуться в европейскую часть России им было запрещено даже после смерти мужей и братьев.