Лечи себя

— Я же просил тебя не аппарировать ко мне. Криденс не выглядит злым или раздражённым, хотя имеет полное на то право. Смотрит исподлобья своими чёрными глазами, бледный и сдержанный, и только подрагивающие пальцы, несмело сжимающие книгу, лежащую на острых коленях, выдают его. держи меня крепко, одной лишь рукою — Раньше ты был не против. — Раньше я любил тебя. Криденс умеет лгать, но эта ложь выходит корявой и совсем фальшивой. Любил? Чушь. Всё ещё любит. Всё ещё его горячее красное сердце находится в сильных жёстких пальцах Грейвза, и не думающего возвращать ничего на место. Грейвз слишком собственник, чтобы отдать что-то, что ему хоть немного нравится. Даже если это — чужая нежная любовь. так сильно и нежно — Я соскучился. — А я — нет. — Не лги мне! Грейвз одним лёгким взмахом запястья выбивает у Криденса книгу. Тот мелко вздрагивает, и встаёт с кресла, пряча глаза под длинной чёлкой. Магическое преимущество больно напоминает о значительной разнице. И напоминает о страхе. Грейвз сильнее. Грейвза стоит бояться. убей меня — Мальчик мой, — шепчет Персиваль, в два мощных шага преодолевая расстояние перед ними. Обхватывает своими большими ладонями худое лицо. — Ну же, посмотри на меня, Криденс. Я так соскучился. Криденс дрожит и рвано выдыхает, против воли ластится к знакомым прикосновениям. Но собственные ладони парня крепко сжаты в кулаки так, что ногти больно впиваются в кожу. Это всё так знакомо. Это всё повторяется раз за разом. Он так устал. отдай мне мученья — Я нужен тебе, я нужен тебе, мальчик мой. — В голосе Грейвза слишком много удовлетворения. Слишком много самодовольства, счастья от обладания. «Нет, это я нужен тебе». Криденс знает. Криденс помнит, что Персиваль приходит только вечерами, холодными вечерами, когда тьма и одиночество захлёстывают его сердце, и никого больше рядом нет. Потому что такую сволочь рядом с собой терпеть не может никто. Только Криденс. своими руками Грейвз притягивает парня к себе и врывается в него требовательным поцелуем. Криденс мягко ласкает чужой язык, словно забирая вместе с тем чужую боль. Криденс держится за ощущение пальцев у себя в волосах и на спине, и вовсе не хочет думать о том, что это его держат — словно на золотой цепи. Словно Криденс — феникс, способный лечить своими поцелуями. моими губами — Ты любишь, я знаю, любишь, — шепчет Персиваль в полные влажные губы. Как бы Криденсу хотелось закончить всё это. Забрать своё сердце назад и перестать засыпать только под утро, когда отсутствие Персиваля рядом перестаёт раздирать изнутри, а просто отзывается тянущей пустотой в солнечном сплетении. Перестать дрожать от низкого голоса и отдавать себя, не беря ничего взамен, а лишь забирая боль. лечи себя чувствуешь ли ты, как мне страшно в плену? так, как в твои ладонях — нигде. и крылья так сложно расправить пташке, когда бедняжку погубит любовь. отдай мне мученья своими руками, моими губами лечи себя.