Are you remember?

      Стайлз сидел на грязном полу, рисуя пальцами бессмысленные узоры на толстом слое пыли. Рукава потертой, почти до дыр заношенной худи так и норовили опуститься вниз, до самых запястий, и парню раз за разом приходилось поправлять их, вновь закатывая до самого локтя.       Он огляделся по сторонам и вздохнул. Люди. Много людей, которые были заперты в этом помещении без входа и выхода. Некоторые из них были знакомы, некоторые были совсем одни, не знали никого, и им приходилось либо пытаться влиться в уже сложенные компании, либо держаться особняком. Стайлз относился ко второму типу, что было, конечно, намного проблематичнее.       В какой-то момент он подумал, что если бы помещение не обладало такими странными свойствами, как сохранение внешности и отсутствие потребностей как таковых, то его точно съели бы в первые дни пребывания здесь. Тощий, бледный паренек с кучей родинок, когда-то давно — сын шерифа, кому он сейчас был нужен? Ни один из присутствующих не знал его, не помнил, и может быть только ему так повезло, что его забыли абсолютно все? Хотя нет, был один экземпляр с патологически совершенной памятью — Питер Хейл. Да вот только дядюшка-зомби пропал и не появлялся здесь уже несколько дней, а значит, некому было защитить парня в случае какой-нибудь напасти.       Он опустил взгляд и, закусив губу, почти яростно стер рисунок, подняв небольшое облачко пыли и стараясь не заплакать.       Дерек покинул Бикон-Хиллз уже давно, и Стилински оставалось только надеяться на то, что его не коснутся те же проблемы. Он потерял надежду на свое лучшее будущее двадцать дней назад, когда спустя неделю пребывания в этом месте никто так и не пришел ему на помощь. Теперь все, о чем оставалось думать — о лучшем будущем для своих друзей и Дерека. Особенно для Дерека.       «Только бы с ним все было хорошо, только бы с ним все было хорошо…» — каждый день повторял как мантру Стайлз, молясь всем известным ему богам.       Полоски на полу складывались в знакомые черты лица, раз за разом обрисовывая высокий лоб, широкие брови и тонкие линии губ, прямой нос, глаза. Глаза, которые смотрят с любовью, с нежностью, глаза, которые смотрели так в последний раз в день отъезда. Сколько времени прошло с того момента? Сколько вообще времени прошло с тех пор, как Стайлз оказался здесь? Люди считали дни, не имея под рукой абсолютно ничего — ни часов, ни телефонов, ни какой-либо техники в общем. Кто-то предложил называть ночами то время, когда все ложатся спать, и так повелось — вот уже двадцать семь дней они слонялись из угла в угол по этому месту, больше похожему на тюрьму или какой-то подвал.       Всхлипнув, парень оперся локтями о колени и закрыл лицо руками. Его забыли все, каждый, кто когда-либо был с ним знаком. Забыл Скотт, забыл отец, забыла Мелисса, Лидия, да даже Малия — и та его не помнила. Дерек, вероятно, тоже забыл. А может, он и не вспоминал с того самого дня, как покинул город. Действительно, зачем ему нужен какой-то мальчишка, только и умеющий влипать в неприятности да болтать без умолку?       Стайлз вздрогнул всем телом, инстинктивно прикрыв голову, когда прямо над ним в стене образовалась дыра, а кирпичи раскрошились и полетели вперед, со стуком падая на бетонный пол и медленно спускаясь крошками по воздуху. Страшно представить, что могло случиться, если бы он стоял здесь.       Люди с криками и шумом отбежали назад, не зная, чего ожидать — кто-то забился в угол помещения, начиная читать молитву, мужчины постарались закрыть собой стариков, женщин и детей, надеясь лишь, что они смогут защитить их.       Кто-то вздернул Стайлза вверх за капюшон и резко развернул к себе, прижимая к сильной широкой груди. Запах хвои, мускуса и грецких орехов обволакивал парня, пока к нему стремительно прорывалось осознание происходящего, припорошенное тонкой паутинкой неверия.       — Дерек… — прошептал он, крепко зажмуриваясь и смаргивая слёзы, чувствуя радость и облегчение от встречи. — Ты… Ты помнишь? Но как?       Шумящие шокированные люди отошли на второй план, когда мужчина приподнял его подбородок и нежно, аккуратно поцеловал.       — Тише, тише… Я скучал по тебе, — прошептал оборотень, чуть улыбаясь и стирая большими пальцами дорожки слез с щёк Стайлза, широко распахнувшего свои карие блестящие глаза. — Все будет хорошо. Теперь — все будет хорошо. Я заберу тебя. Ты веришь мне?       Парень кивнул несколько раз и счастливо улыбнулся, глядя на родное лицо сверкнувшего алой радужкой альфы.       Он расспросит его обо всем позже, сейчас гораздо важнее обжигающе теплые поцелуи, широкие ладони на пояснице и зеленые дымчатые глаза напротив.       Теперь все будет хорошо. Определённо.