До щелчка и немного после

Джухо не прячется, но Соку его находит. В этот раз – по огоньку тлеющей сигареты. Во все остальные разы – по запаху, голосу, смеху, звуку шагов и еще куче всякой чуши, из-за которой впору думать, что сходишь с ума. И Соку думал бы так, если бы не признался себе, что его диагноз гораздо банальнее – любовь. От громкости этого слова закладывает уши, поэтому Соку его только думает. И очень-очень редко произносит вслух: шепотом на выдохе и свистяще-трепетно на вдохе. По-другому нельзя, страшно. Потому что это – Соку. Потому что это – Джухо. Соку катает его имя на языке. Оно растворяется во рту и горчит. А в груди бьется: тук-тук-тук. Словно бомба с часовым механизмом. Когда придет к нулю – неизвестно. Что с ней делать – непонятно. Соку вообще ни в чем не уверен: ни в будущем, ни в настоящем. Только прошлое уже отжито и не подлежит оспариванию, переписыванию, только - сожалению. И то, жалеть особо не о чем: слишком мало за плечами. Поэтому Соку просто отсчитывает дни и ждет взрыва. Лишь в этом он и не сомневается: однажды рванет. Разлетятся блестящими конфетти и лоскутами цветной бумаги чувства Соку, мысли Соку, сам Соку. Может быть, это будет красиво – с гордой и ломкой улыбкой, с высоко поднятой головой, с написанной по живому песней. Может быть, все окажется уродливым и мерзким: со слезами, соплями, дрожащими губами и отплевыванием обидных слов. Соку решает не загадывать, но робко надеется, что никого не заденет взрывной волной. Он садится рядом с Джухо на холодную плитку балкона. Привыкает к темноте и опускает взгляд. Видит отметки на полу рядом со ступней Джухо: цепочка неровных черных кружков, оставленных друг за другом. Когда Джухо затягивается последний раз, то добавляет к ним еще один, потушив окурок о светлый кафель. - Семь, - подсчитывает Соку. – Ты побил рекорд прошлой недели. - А какой был? – Джухо бездумно вертит зажигалку. - Пять. Соку хочет добавить что-нибудь вроде «пора прекратить», «это вредно», «я волнуюсь», но не добавляет. Учить кого-то жить, когда сам толком не умеешь, - глупо. И даже если все из несказанного – чистая правда, для Джухо она ничего не значит. И это «ничего» близко к «ни черта», а «я волнуюсь» - слабость, достойная в лучшем случае резкого «пошел ты», а в худшем – насмешливо приподнятых бровей и острого взгляда, превращающего тебя в букашку. Так думает Соку, подгоняя Джухо под свои страхи и ожидания, обмеряя его своей любовью и сомнениями, умножая его на сказанное и разделяя на непрозвучавшее. Он не забывает прибавить и то, что Джухо, как любой из группы в последний месяц, - натянутая струна: тронь, и лопнет, полоснув по лицу и сердцу. Плохая математика, нелепая и наивная, но иначе у Соку не получается. Почему никто не сказал, что будет так сложно? И когда было легко? Соку пытается вспомнить, и приходит к выводу – что в двенадцать. Тогда у него были старый скейт, новенькие кроссовки и очередная серия «Камен Райдера». А потом тринадцатый день рождения расколол его жизнь на «до» и «после» - трагедия, которая случается с каждым. Только вот Соку кажется, что его трагедия затянулась. Или просто обросла Джухо и бомбой легла в груди. Никакой разницы, на самом-то деле. - Уже за полночь, - Соку трогает пальцем последний след от окурка и с силой ведет вниз, соединяя кружки в сплошную черную линию. - Зачем ты?.. – Джухо отталкивает его руку. Совсем легко, и Соку только хмыкает, украдкой вытирая палец о джинсы. Щелк. Джухо прокручивает колесико зажигалки, удерживает пластмассовую кнопку под ним и тут же отпускает. Короткая вспышка заставляет Соку вздрогнуть. Щелк. Тени ложатся на стены и перила. Соку смотрит на профиль Джухо и некстати вспоминает, что все трагедии плохо заканчиваются. Закон жанра. Щелк. У Джухо даже сейчас лицо человека, который знает, чего хочет, зачем ему это надо и готов заплатить столько, сколько потребуется. И, боже мой, думает Соку, он платит. Они все – платят сегодня и буду платить всегда. За славу, за каждую заработанную вону, за возможность делать то, что нравится. Щелк. - Прекрати, - просит Соку. Щелк. И чувствует, как в груди колотит сильнее. Щелк. Зажигалка падает на пол, Джухо смотрит на Соку, а Соку чувствует, как боль расползается по ладони. Выбивать горящую зажигалку из кулака Джухо – безрассудно. В контексте их трагедии – это самое безрассудное, на что решается Соку вне прицелов камер и чужих цепких взглядов. Когда Джухо качает головой и берет его руку в свою, наступает кульминация. Переломный момент, который надо пережить и не понести потерь: Соку не хочет рисковать тем, что у них есть - то ли дружбой, то ли одним большим ничем с намеком на «однажды станет лучше». Щелк – а это уже у него внутри. Джухо гладит запястье Соку большим пальцем и подается вперед. Замирает так, чтобы лицом к лицу, и шепчет: - Мне кажется, я слышу стук твоего сердца. Глупо, правда? Соку нервно ведет плечом, а Джухо целует. И на вкус он, как имя его, - горький. Соку не знает: табак это или еще одно напоминание, что ничего не будет легко. А когда Джухо прикусывает его нижнюю губу, Соку взрывается. Начинает отвечать отчаянно и неловко, обнимая за шею, притягивая ближе. Мир не падает им на головы, но Соку на долгую секунду перестает выверять, бояться, загадывать, удивляться и радоваться. Он берет то, что ему предлагают. То, о чем так давно мечтал. Джухо отстраняется первым, вытирая уголок рта, и отворачивается. Соку рассеянно думает, что ему придется взглянуть на него по-новому, потому что оказывается, что он придумал больше, чем есть на самом деле, и верил меньше, чем следовало. А еще - сбывшаяся мечта тоже немного горькая, и со взрыва все только начинается: у Соку развороченное любовью нутро – каждое слово, взгляд или касание будут ощущаться во сто крат острее. До больного. До стиснутых зубов и сжатых кулаков. - Что теперь? – спрашивает Соку и не ждет ответа. Но Джухо все еще не отпускает его ладонь. И это – ответ.