Игра

      Морозный, своим невыносимым холодом пробирающий глубже костей, ветер свирепствовал с раннего утра. Он разъяренно, с громким стуком бьющихся стекол, раскрывал окна домов, задувал даже под самую теплую одежду, нещадно рвал провода и угрожающе раскачивал начавшие превращаться в ледышки деревья. И вечно неблагодарные люди в кои-то веки были искренне рады тому, что не шел снег. Иначе он впивался бы в лица и тела несчастных прохожих крошечными, но острыми и колючими хрусталиками.       Но, несмотря на капризы погоды, некоторые все-таки находили повод для радости.       Сэм весь день светился от радости, уже зная, что этот день станет лучшим в его жизни. Сегодня ему исполнялось четырнадцать лет. Теперь парнишка по-праву считался что-то соображающим и мыслящим человеком, отвечал за свои проступки, нес уголовную ответственность… Но особенным этот день делала вовсе не цифра, а лучшие друзья, устроившие для Сэма грандиозный праздник, хотя назвать так посиделку четырех мальчишек в случайном кафе было сложновато. Однако это было тем, что необходимо имениннику: не яркая вечеринка с сотней гостей, какие очень любят показывать в американских фильмах, не пафосные осуждения всего вокруг, и даже не спортивные игры, давно ставшие чем-то повседневным и почти не заслуживающим внимания, а веселый обмен мнениями, шуточные споры и обсуждения животрепещущих тем и вопросов. Подобную компанию редко когда встретишь, а, встретив, никогда не воспримешь всерьез.       Ночью, добросовестно, но довольно медленно готовясь ко сну, Сэм краем глаза заметил вопросительный знак на запястье, мгновенно впав в ступор. Он молниеносно перебирал в голове разные моменты дня, спрашивая себя, мог ли он несознательно нарисовать этот символ. От неожиданной, но очевидной мысли Сэм вздрогнул. Сердце забилось в несравнимом ритме, чувство волнения и значительности происходящего нахлынуло на него, даря приятную эйфорию.       Каждый однажды становиться готов к осознанию, что у него есть вторая половинка, и вся жизнь — это ее поиски. Но Боги или Природа (на эту тему тысячи лет ведутся ожесточенные споры, результатом некоторых из которых являются взаимно перегрызенные глотки спорщиков) облегчили задачу. В день, когда идеально подходящие друг другу люди физически и морально готовы, их связывает некая сила: все, что напишешь на своем теле, появляется на теле твоей родственной души. Чаще всего это происходит лет в шестнадцать-семнадцать, но порой намного раньше, что зачастую удивляет и даже вводит в ступор.       «Нужно быстрее ответить», — вывел себя из шока Сэм, пытаясь хоть немного успокоиться и включить мозги, упрямо отказывающиеся выдавить из себя хотя бы одну стоящую мысль.       Наконец, он дрожащей рукой взял ручку и нарисовал на запястье восклицательный знак.       «Общение, начинающееся с обмена символами обещает быть интересным», — усмехнулся парень и стал наблюдать за стремительно появляющимся на предплечье сообщением. Когда на коже была поставлена последняя точка, Сэм предпринял попытки к расшифровке стремящейся ввысь записи, впрочем, это оказалось легче, чем он думал. Текст, занимающий всю внутреннюю сторону предплечья, гласил: «Привет. Прежде чем ты станешь поспешно писать свое имя, возраст и тому подобную, фактически бесполезную информацию, спешу предложить нечто более интересное. Ты веришь в судьбу? Я верю и считаю, что все эти штуки с «напиши мне, где ты, и я тебя найду» — абсолютно скучное занятие. Как тебе такой расклад: мы общаемся, делимся своими переживаниями, зная, что однажды станем самыми близкими людьми, НО не сообщаем друг другу ни места жительства, ни имен, ни возрастов, ни внешности, ни даже полов. Для сохранения инкогнито, будем писать в мужском роде. Согласен?»       Сэм улыбнулся. Он и представить не мог, что вместе со второй половинкой получит своеобразную игру. Его заинтриговали и интересный собеседник, и правила, выдвинутые им. Сэм поспешил написать ответ. «Согласен. Думаю, это будет весело. Если ты не хочешь называть имена, то, может, будем использовать псевдонимы?» «Ветровоск. Ты ведь читал Пратчетта?» «Саламандра. Книги не для меня» «Приятно познакомиться. И жаль, ты очень многое теряешь. Если захочешь начать, я могу подсказать, с чего»

***

      Их переписка со временем становилась все более интересной, и оба настолько привязались друг к другу, что не могли представить свою жизнь без ежедневных разговоров. Сэм действительно начал читать, хотя вкус на книги у него был иной, чем у Ветровоск, но обоим это даже нравилось. Часами они могли увлеченно дискутировать, делиться впечатлениями, изливать душу, темы находились всегда, хотя слово «находились» в корне неверно. Темы не приходилось искать или выдумывать, разговор просто перетекал из одного русла в другое.       Конечности Сэма были вдоль и поперек исписаны двумя разными почерками: его — крупным и корявым и Ветровоск — мелким и растянутым, словно сотня маленьких ручьев.       Иногда Ветровоск даже рисовал Сэму картинки. Иногда это были сценические зарисовки, иногда — животные, в основном фантастические, иногда — даже цветы. Но чаще всего это были зонты. Зонт на внутренней стороне ладони будто говорил, что ему осточертело валяться в дальнем углу квартиры только потому, что гроза все никак не хотела начинаться. Зонт на сгибе локтя был сломан, ошметки его купола образовывали достаточно аккуратную кучку. Зонт на плече уносил ураган. А зонт на бедре держала привлекательная девушка: примечательно было то, что раскрашен на рисунке только зонт, будто именно он является действующим лицом. «Ветровоск, почему ты так часто рисуешь зонты?» «Я люблю дождь.»

2 года спустя

      Через пару лет переписки Сэма намного сильнее начинали мучить вопросы, касающиеся личности Ветровоск. Он все чаще представлял ее себе. Обворожительную. И бесконечно прекрасную. А еще Ветровоск определенно была брюнеткой. С прямыми длинными волосами. Она заплетала их в толстую косу. Почему-то Сэм был твердо уверен в этом. Он совершенно точно знал, какой была его возлюбленная. Однажды он не выдержал. «Давай встретимся» «Зачем?» «Познакомимся» «А мы разве не знакомы, Саламандра?» «Не так» «А как?» «Все мои друзья с кем-то встречаются, ходят на свидания…» «У меня кое-кто есть»       Коротко и ясно. Но до чего обидно! Сэм всегда считал, что отношения с человеком, который не предназначен тебе судьбой, когда у тебя есть та, кого ты любишь, хотя и знаешь совсем мало о ней, совершенно бессмысленны. Но юноше хотелось физической близости, и он решился.

еще 2 года спустя.

      Сэм вернулся домой, истощенный и физически, и морально. Последние дни сессии выжимали из студентов все соки. Да еще и эта каша с его девушкой — Элен, которая спустя пол-года не выдержала исписанные руки и ноги парня, учитывая, что ее Боб был крайне неразговорчив и почти всегда молчал. Сэм еще с утра заметил новую запись от Ветровоск, но выделить минутку на чтение юноше все никак не удавалось. Вернувшись домой и немного приведя мысли в порядок, он прочел: «Саламандра. Я помню о нашей договоренности ничего не рассказывать о себе, но прошу тебя. Ты мне нужен. Все ушли. Мы с Дарием расстались. Я знаю, что Элен тоже тебя бросила. Прошу тебя. Если ты согласен прекратить все это… Где ты живешь?»       Сэм был потрясен до глубины души. Он всегда полагал, что Ветровоск никогда не прекратит этот маскарад первой, что именно он, Саламандра, уговорит ее. Но, похоже, Ветровоск была в крайнем отчаянье. За годы переписки Сэм начал понимать, глядя на один только почерк, в каком настроении была его вторая половинка. Шрифт был крупнее, чем обычно, но гораздо менее разборчив: она писала не думая, лишь бы написать. Такое происходило только пару раз, и эти «пара раз» были ужасны. «А****» «Буду ждать в кафе «Танцующая Мышь».» «Как я узнаю тебя?» «Стол в углу. У меня светло-русые волосы. Темно-синяя толстовка и красные кроссовки. Прости меня, Саламандра» «За что?» «За завершение игры»

***

      Через двадцать минут он стоял у двери «Танцующей Мыши». Сэм никогда не был здесь, даже мимо не проходил: район был на самой окраине города. Но, едва заглянув в одно из окон заведения, юноша в тот же миг удивился своему замешательству. Именно в такое место придет Ветровоск. Кафе было очень маленькое, но с первого, мимолетного взгляда был виден весь труд, вкладываемый в него — все было сделано с душой. Множество разноцветных гирлянд на стенах мигало всеми цветами радуги. Деревянные столы были накрыты зелеными и красными скатертями, на каждом стояла маленькая елочка. Окна вдоль и поперек были в красочных рисунках на новогоднюю тематику, а на одном из них, самом длинном, значилось — «С Новым Годом и Рождеством!».       Сэм замер в волнующем предвкушении встречи. Стук сердца все учащался, эхом отдаваясь в ушах.       Сделав глубокий вдох, он вошел, устремляя взгляд в угол заведения.       Там, опустив голову на руки и часто всхлипывая, сидел юноша.       Сэм оторопел, не в силах хоть что-нибудь сказать или сделать. Он наконец понял, что любовь всей его жизни, его родственная душа, вторая половинка… Немного отличается от его представлений. Вместо прекрасной девушки, столь же красивой, сколь веселой и умной, сидел, а точнее, лежал парень. Ну (с этим спорить было бесполезно), довольно-таки симпатичный парень. Сэм снова окинул Ветровоск, на этот раз пристальным, взглядом. Такие же, как и у него, вдоль и поперек исписанные руки… Он никогда не думал, что станет когда-нибудь встречаться с таким же как он, юношей. Но связь, образовавшаяся между ними еще четыре года назад, а сейчас окрепшая окончательно, влекла его вперед, обрывала мешающие ей мысли и внушала свои. -Я ведь люблю его, — прошептал Сэм. Он уверенной походкой направился к Ветровоск, тихо сел рядом и осторожно приобнял, поглаживая по голове. Парень поднял голову и заглянул умопомрачительными серыми, будто многогранными, глазами в его, Сэма. Саламандра вытер рукой каплю слезы на щеке Ветровоск и поцеловал его в обкусанные до крови губы.       От нерешительности и шока, охвативших его на пороге, не осталось и следа. Сэм понял, что не может жить без него, что ему глубоко плевать, какого он пола, как выглядит, если сможет каждый день смотреть в эти глаза, целовать губы.       Ветровоск нехотя разорвал поцелуй. -Привет, я Оливер, — его искренняя улыбка заставила сердце Сэма сжаться от притока нежности и теплоты. -Сэм. А теперь расскажи мне, что случилось. -Это уже не важно.       Оливер обхватил руками шею Сэма. Неуверенный поцелуй постепенно приобретал все больше страсти. Чувства, нахлынувшие на обоих, были подобны урагану: неудержимые и крышесносные. Через некоторое время, когда в легких не осталось воздуха, они оторвались друг от друга. -Я люблю тебя, — прошептал Сэм, положив голову на плечо Оливера. -Я знаю, — оба рассмеялись. — Я тоже люблю тебя.