Ох уж это вдохновение...

Души полет и музы вдохновенье…       Весь день она слонялась по дому, впрочем, как обычно. Вдохновение и муза упорно отказывались приходить в эту скромную лачужку, что даже самый нищий человек не осмелился бы назвать домом. На грязном полу, на незаправленной постели, на письменном столе (который по виду скорее напоминал табуретку сумасшедших первоклашек, которых пустили к станку) — везде валялись бумажки. Скомканные, что неудивительно, ведь это чёртова «фея» не.при.хо.ди.ла. В очередной раз пнув прогнившие доски и обругав весь мир, она села за стол и взяла чистый лист и ручку и начала строчить. Уже забыв, кто и зачем, Брожу средь душ червонных И повторяя слово «тлен», Я утопаю в оных. Придирчиво осмотрев сиё творение, девушка впервые за всё время весело улыбнулась. А потом с той же весёлой улыбкой порвала листок на тонкие полосочки и выбросила в сугроб за окном. — «Ну почему ничего не выходит?  — тоскливо думала она, спустя три часа безуспешных попыток, сидя у обогревателя, обнимаясь с подушкой — её единственным собеседником в месте, которое цивилизация не затронула. — Хм, может, на улице будет лучше?  — внезапно пришла мысль в голову. Наспех одевшись и взяв новый листок, будущая писательница выскочила на улицу. Устроившись под елью на пеньке в тёплых варежках, она снова начала писать. Бродя в сумраке леса чужого, Средь елей, разбитых сердец, Иногда вспоминаю с лёгкой тоскою, Что скоро и мой наступит… конец. Прочитав пару раз стихотворение, она аккуратно положила разорванный на мелкие кусочки листок в карман, а потом взяла и с каменным лицом со всей силы пнула ель под которой ранее сидела. Через секунду на ней оказался добрый сугроб снега. Крик, украшенный нецензурщиной, которую знали только работники самых суровых заводов, раздался эхом в горах. Придя домой, девушка скинула вещи и пошла писать дальше, уповая последней надеждой на нечто НОРМАЛЬНОЕ. «Когда душа в полёте, И муза тут как тут. Когда ты сердцем добр… Кажется, получалось что-то действительно неплохое! Заново перечитав, она продолжила: «Когда ты сердцем добр, Тебе все люди лгут. Когда твой разум ясен И совестью ты чист, То жди подвоха где-то, Закончился мой лист. Девушка стала цвета зрелого томата. Дрожа от ярости, она растоптала несчастный листок и размазала его бренные останки по полу. Задумалась. — Так, надо успокоиться. Может, мне попробовать писать что-то более весёлое? Вдруг, получится лучше? — поражённая собственной гениальностью, автор стала строчить. Набралось семь — семь! — четверостиший. Однако прочитав первое, которое звучало так: Зелёная единорожка по полю скакала, А потом она в пропасти пропала. «Как жаль» — сказал жеребчик, глядя в темноту. «Что ж, теперь придётся кушать одному.» … она поняла, что весёлые стихи — это не её. Постукавшись об стол головой, совершив ритуал по уничтожению стишка, великая поэтесса совершенно случайно выбила дверь и вновь села за стол. Солнце было ещё высоко.