***
Череда экзаменов пролетела, как одна неделя вместо четырех. Особенно незаметно этот период перенесла Сьюзан: Альфис помнила искреннее удивление, отразившееся на осунувшемся лице старшей из Грин, когда Минерва в последнюю в учебном году субботу на всю комнату сказала, что наступило уже двенадцатое июня. Календарь с отрывными лицами безжалостно и сухо сообщил: в понедельник они покидают Хогвартс. Некоторые из них навсегда. Альфис пошла в Хогсмид ради приличия (не без влияния Макгонагалл — как отказать волшебнице, снова взявшей Кубок Школы?). Уже в Хогсмиде она поняла, что поступила правильно, когда в кругу своих соседок осталась в какой-то момент наедине со Сьюзан: они вместе зашли в «Сладкое королевство». Альфис не дала компании обезумевших третьекурсников с Пуффендуя снести соседку с ног, она едва удержала в руках коробочку шоколада, пакет шипучек и сверток с мармеладными змеями. — Спасибо, — вежливо отозвалась Сью. Общение у них не особо продвинулось с начала каникул. Всем было как-то не до этого, они и не пересекались, в общем-то: у старшей Грин был бесконечный завал, а в свободное время — сон и подготовка к матчам по квиддичу. У Альфис было ассистирование Кетлберну, огромное количество факультативов, иногда она забегала на чай в Дуэльный клуб, а свободное время уделяла зелью Мопсуса и Диане, пропадая в ее гостиной. И вдруг они осознали здесь, стоя на главной улице Хогсмида, шумной, весенней и пахнущей шотландской национальной кухней, что теперь разойдутся, как в море корабли. Скорее всего, навсегда. Сьюзан усиленно делала вид, что этого она и ждала уже какой год, но у нее плохо получалось. — Помочь донести до паба? — Альфис предложила в помощь свои свободные руки. — Нет, спасибо, — Грин поджала губы. Можно было бы сдаться и уйти, зачем стараться восстановить разрушенную дружбу, ради чего? Ради двух дней житья в фальшивом мире? В том-то и дело — хватит фальши и недосказанности. Альфис ненавидела недосказанность, ненавидела все оставлять вот так: клякса вместо точки. — Можно тогда с тобой дойти? — спросила она. — Пожалуйста, — Сьюзан пожала плечами, насколько смогла. Пробираться через шумную толпу свободных от контрольных работ школьников было той еще задачкой. Атмосфера торжества царила сейчас в волшебном поселении. Альфис почти поддалась ей, но от радости ее удерживало никуда не исчезавшее осознание: этим летом будет бойня. Этим летом она снова увидит Барни. Эти мысли никуда не исчезали, их присутствие и тревога стали привычными, как и дергающийся в самые неподходящие моменты глаз. Альфис не знала, с чего начать, она не готовилась к этому разговору, а спонтанно сейчас уже не могла сообразить что-то в красивой обертке. Так что решила быть прямолинейной. — Мне жаль, что мы расстаемся вот так, — Сьюзан обратила на нее нетерпимый взгляд, просящий избавить ее от необходимости это слушать. — Ты же не хочешь, чтобы я потом портила тебе прощание со школой. Дай сказать сейчас и я не буду больше мучать тебя своей болтовней, честно. Получив раздраженный кивок, Альфис продолжила. — Что бы ни случилось между нами за все эти годы, без тебя последний курс будет не таким полным, — зато будет спокойным. Если Альфис вообще сможет вернуться в Хогвартс. — Хочу извиниться за те обиды, которые причинила тебе. Ты была даже права кое в чем, когда говорила, что Барни стал таким по моей вине. — Правда? В лесу что-то сдохло? — в голосе Сьюзан послышались стальные нотки. — Приятно знать, что тебе все же не наплевать на то, что я говорю, — Альфис все же ухмыльнулась. Стала смотреть себе под ноги. Кожаные ботинки тоже изрядно потрепались за этот год, а сейчас были покрыты дорожной пылью — и это при том, что в Хогсмиде дороги были выложены камнем. — Я не лукавлю, Сью. Я была плохим другом ему. И в целом была невыносимой. Неважно, какие у меня для этого были причины. — Ждешь, что я соглашусь, пожалею тебя и мы помиримся? — Сьюзан смазано усмехнулась. — Жду, что ты почувствуешь себя в своей тарелке, когда твою правоту никто не будет оспаривать, и сможешь проститься с Хогвартсом как следует, — Альфис прищурилась одним глазом. — Я бы хотела именно так закончить школу… У тебя много оценок «Выше ожидаемого». Это повод для гордости. И у тебя после школы есть много друзей, это повод для радости. Ты заслужила это все. Спасибо, что была моей соседкой. Сьюзан несколько секунд молчала. Дошли до дверей «Трех метел», Альфис открыла дверь, впуская ее первой. Сьюзан замерла на пороге, задумчиво нахмурившись. Хмуриться ей не шло. — Я еще твоя соседка, между прочим, — поправила она тихо, но твердо. — Спасибо, что проводила. — Не за что, — Скамандер поджала губы, чтобы не улыбаться слишком широко.***
Дома было… странно. Альфис, едва оказавшись в Дорсете, сразу устремила взгляд на небо. Сплошные тучи; дождь прекращался каждый день лишь на час или два, обычно под ночь, прежде чем вернуться с новой силой. Первый день она не спала, обнимая радостного брата и слушая, как внезапно порыв ветра начинает шатать ставню за окном. Стоило ее починить поскорее. Но громче шумел дождь по крыше. Шум был постоянным, несмолкающим, и через время стал успокаивающим. На второй день дома Альфис уснула в гостиной, круглые сутки укрытой в полумрак из-за тяжелой непогоды. Отец, этим летом ужасно погруженный в работу даже дома, был к ней внимателен, но недостаточно, чтобы заметить, как что-то незримое мучает ее. Нависший груз все приняли за усталость, поддерживали, как могли, и давали ей время. Впрочем, никаких усилий у родных это не потребовало — родители пропадали на работе, старики оказались слишком разбиты непогодой, чтобы болтать и окружать заботой. Один лишь Джона неизменно каждый день напоминал ей, что время идет, что жизнь неумолимо продолжается. И иногда, когда он возвращался из чемодана (Альфис всегда была рядом, даже если помнила, что все родные дома), от него разило гарью и серой, а Скамандер после этого снились отголоски пророчества, неумело превращающиеся в подобие кошмара. Даже то, что она теперь могла колдовать, как совершеннолетняя и отдыхающая на каникулах, не дало ей утешения. День на четвертый, наверное, когда она против своей воли выспалась, а изнеможение не покинуло ее лица, тогда-то отец и заметил ее. Он подошел к ней в чемодане, когда Альфис, прикармливая гиппогрифа хорьками, замерла на добрые пять минут, не замечая, как зверь настойчиво смотрит, ожидая добавки. — Экзамены никогда для тебя не заканчивались? — тихо начал Ньют, достав из ее сумки следующую дичь. Дочь окинула его растерянным взглядом, а потом с удивлением заметила, что без ее ведома у нее вытащили корм. Мистер Скамандер бросил тушку в воздух. Гиппогриф, самый мирный и счастливый из всех, привстал на дыбы, чтобы поймать добычу. А потом стал довольно чавкать. — Милочка — ручная особь, но ты и ее почти раздразнила. — Извини, — Альфис немедленно вернула себе сосредоточенный и спокойный вид. Ньют вздохнул, а потом потянул ее за плечо в сторону выхода. — Наверное, и правда, экзамены не закончились. — Могу догадаться, что тебя мучает, — отец устремил взгляд в пол. Когда дело касалось вещей таких тонких и личных, он не всегда мог посмотреть в лицо даже родным. Когда Альфис выросла, когда детское в ней пропало, смотреть на нее, видимо, стало так же трудно, как и на других. — Можешь? — глаза он все-таки поднял. В тоне дочери не было насмешки или злости, не было раздражения или боли, которая появляется, когда сыпешь на рану порох, но она выглядела ранимой. И выглядела усталой. Должно быть, за весь год не один десяток человек лезли к ней с тем, что творится у нее в голове по их мнению. — Теперь не уверен, — честно признался мужчина, и уголок рта предательски дернулся. Альфис, к его изумлению, улыбнулась, пусть и совсем не весело. — Но то, о чем я думаю, явно входит в долю правды. — Ты прав, — Альфис повесила на гвоздь в коридоре кожаную сумку. — Но эта доля… она мала. Совсем мала по сравнению с тем, что меня реально волнует. — Не поделишься? — отец спросил, почти не надеясь. Альфис снова повернулась к нему, и та тень на ее лице и фигуре, стала чуть прозрачнее… Лишь на миг. Его дочь, совсем юная, такая смелая и твердая, несокрушимая, была сражена чем-то более серьезным, чем ситуация с мальчишкой, пусть и ее трагически любимым. Ньют понимал, что подростки совсем не так сложны, как ему хотелось думать, но чувствовал, что все именно так. — Прости, папа, — тон ее дрогнул. — Все в порядке, — он кивнул так легко, что даже ей осталось только вскинуть брови, пусть вина и трясла ее, будто схватив за плечи. Ньют коснулся ее руки, забирая себе дрожь. Посмотрел в лицо дочери так внимательно, что даже будто мог разглядеть, в чем дело. А она будто бы и не скрывала. — Боишься, да? Не разговора, но ситуации, которая ее мучила. Нескольких ситуаций. Пускай она не могла сказать, но он мог бы попытаться успокоить, все равно. Звери тоже не говорили ему, а он успокаивал. Альфис кивнула, выглядя такой задумчивой, что сильно стала напоминать свою молодую маму. — Главное, чтобы тебя страх не сковал, — он погладил ее по спине, проводя дальше, к лестнице наверх. — Даже когда кажется, что мы ничего не можем поделать, и даже когда так и есть, все равно нельзя замирать на месте. — А если от нас требуется именно замереть? — она обернулась, глядя на него уже стоя на нижней ступени. — Например, если мы перед грифоном? — Я о моральном духе, Альфис. И о разуме, — на одну секунду она снова стала его девочкой, которой приходилось объяснять различия метафор от прямых смыслов. — Оу, — только и заметила она, застыв. А потом посмотрела на него чуть более бодро, чем за десять минут до этого. — Спасибо, пап… Наши чары участка работают исправно, верно? — Как и четыре дня назад, — тогда она спросила об этом, только вернувшись домой. Министерству не за чем давать им разрешение на купол или нечто подобное. Антиаппарационные чары тоже не было наложены. Тем не менее, родовая защита все равно не позволяла кому-то проникнуть на участок. Порпентина сказала, что, хоть ее и перестали проверять и поддерживать регулярными заклинаниями еще ближе к зиме, к нынешним каникулам магия ничуть не ослабла. Магический фон оставался таким же сильным, как и тогда. Даже если это и казалось старшим Скамандерам чем-то интересным, к данному времени это перестало их волновать, судя по тому, как Ньют отзывался на такие вопросы. — Альфис, — позвал он, когда дочь была уже наполовину снаружи, — тебе не снилась бабушка? Вопрос был пальцем в небо, но предположить было можно. Пару дней назад, не слушая ничьих советов и наблюдений, Альфис в резиновых сапогах по самое колено сходила на семейное кладбище, будто бы с мертвыми ей было необходимее поговорить, чем с живыми. Грязи там было много, дождь размыл даже клумбы, а лавочки, того и гляди, вот-вот покосились бы в размякшей почве. Время для посещения, мягко говоря, неудачное. Впереди же было целое лето, можно было бы пойти тогда, когда не пришлось бы вымокнуть насквозь, но Альфис пошла. И очень быстро вернулась, бледная от холода. — Надгробия не развезло, — отстраненно сказала она Арабелле, отвечая на вопрос той. Бабушка облегченно вздохнула, и никто больше не спрашивал ничего о кладбище. Что бы там ни звало ее, это было настолько личное и необходимое, что даже непонятно было, как начать разговор. Но теперь Ньют мог бы попытаться. — Нет, — отозвалась Альфис, хоть и сложно было понять, какие эмоции сейчас заставили ее побледнеть снова. — Все в порядке, пап. С ней все будет хорошо.***
К концу недели дождь стал как-то тише, не одной ей это показалось. Вода уже не плескалась у порога, и водопад из бочек под сливными трубами уже стал не такой интенсивный. Альфис проводила в библиотеке столько же времени, сколько и в чемодане. Брат не покидал ее нигде, пусть ему и явно было немного скучно часами сидеть рядом с книжками. К счастью, сутками сидеть с драконом его уже тоже не тянуло. Тот сильно подрос, а Джона быстро усвоил правила поведения с его новым нравом. Сам словно присмирел. — Что ты ищешь? — оставив свою тетрадь с рисунками, он подошел к сестре, а потом с ее молчаливого разрешения влез к ней на колени. — Какая старая книжка. Тут буквы смешные. — Потому что, когда книги только начали печатать, еще долго не могли выбрать, какими буквами писать. Кто-то печатал смешными, — с улыбкой отозвалась сестра. Джона вгляделся в слова, пытаясь их соединить в одно целое. — Что, получается? — Си… син… си-гна-лэ. Сигнал! Си-гна-лэ-ны… е. Сиг… сигнальные, — он нахмурился, размышляя, слышал ли слово прежде. — Сигнальные чары, — Альфис закончила за него, приглаживая рыжие кудри. — Это такое колдовство, сложное. Когда ведьме надо знать, как подать кому-то весть, она подает издалека сигнал. — Зачем его подавать? — брат начал качать ногами. — Ну, если ты потеряешься в лесу или где-то еще, люди могут быть очень далеко, — Альфис против воли сильно сжала плечо брата. — Закричишь — а они не услышат. Волшебник может поднять палочку в небо и пустить цветные искры далеко-далеко, чтобы его разглядели и поняли, где искать. Видят же люди дальше, чем слышат. — А звери, — ласково начал Джона, — слышат хорошо. И могут найти тебя по запаху… Если я поранюсь, а меня почувствует гиппогриф, значит, я ему дал сигнал? — Сигналы надо давать такие, которые тебе не навредят, — Альфис спешно нахмурилась. — Поэтому и пускают всякие искры. Или показывают жесты, когда нельзя говорить. Или… дают друг другу вещь, которая меняет цвет на расстоянии. Однажды мы так с другом смогли разделиться, чтобы кое-кого найти и подать друг другу сигнал, когда найдем. — Ух ты, — Джона немедленно опрокинул голову ей на грудь. — Альфи. Я тоже хочу такую вещь. Когда ты в школе, я мог бы на ней писать, как по тебе скучаю, чтобы ты сразу увидела. Альфис застыла, пораженная. А потом отстранила от себя брата и улыбнулась. — Джона, знаешь, что ты самый умный мальчик на свете? — Знаю. Папа мне так говорил, — без тени стеснения отозвался брат. — Пойдем. Я дам тебе вещь, — девушка немедленно поднялась, закрывая книгу, которую до этого читала. Мальчик с радостью схватил ее за руку, подпрыгивая на месте. — Правда? — спросил он. — Правда? — Конечно. Она старалась не торопить шаг, не бежать, чтобы брату не пришлось, ведь и так знала, что все лежит в ее чемоданах. Точно лежит — она оставила вещь здесь, в Дорсете, еще до Чемпионата по Квиддичу. Спрятала так далеко, чтобы случайно не наткнуться, не забрать с собой в Хогвартс. В шкафу, под ворохом зимней обуви, в свертке с шарфами, Альфис нашла несколько тетрадей. Две с пятого курса, блокнот с заметками к СОВ… И его. Зачарованный Дневник. Джона, заглянув через плечо сестре, сидящей на коленях, увидел, как трепетно она открывает страницы… Чтобы найти половину тетради пустой. Ни одного нового слова. Но тут же девушка резко закрыла тетрадь, вытащив из нее серую ленточку, закладку. — Это вещь? — нетерпеливо спросил мальчик. — Почти, — Альфис огляделась, пока не приметила что-то на комоде. В ее руках оказалась волшебная палочка. Чик! Лента осталась в ее ладони, а тетрадь она поставила рядом с книгами, как-то интересно припрятав между обложками. Чик! Лента поделилась на две более короткие, практически обрезки. — Джона, — сестра села на кровать и подозвала к себе. — Мне надо тебе кое-что сказать. Очень серьезное. — Что-то грустное? — он сел рядом, склонив голову на бок и поджав губу. — Что ты… — она погладила его по лицу, упрашивая внимательно смотреть на себя. — Нет. Но это очень важно. Это правило. Важное правило. С этой ленточкой надо будет жить так же ответственно, как и с драконом. На словах о драконе глаза его блеснули с прежним вспыльчивым интересом. — Джона, — Альфис напомнила о серьезности вещи. Она задрала рукав свитера, повязывая ленточку на его запястье. Она казалась короткой, но получилось завязать ее на его руке даже на два узла. — Сигнал — это очень важная вещь. Сигнал используют только когда очень страшно… Помнишь Чемпионат? В семье они очень старались его не вспоминать вслух, уж особенно при малыше. И не зря — он сразу вскинул испуганный взгляд. Сразу нахмурился, пытаясь понять. — Сигнал надо использовать не тогда, когда тебе скучно или грустно без меня, а тогда, когда тебе страшно. Когда опасно — прямо как тогда. Понимаешь? Брат кивнул, глядя, что Альфис повязывает ленточку на свой вязанный браслет с блестящим сердечком. Серая ленточка тут же украсила серебро. — Ты же менял цвета на своей игрушке, — она улыбнулась, пытаясь приободрить. - Помнишь? Игрушечный барсук был тут же — лежал на подушке, хоть от него и несло часто навозом и гарью, раз в чемодан он спускался с хозяином регулярно. Глаза-пуговицы сейчас были снова разного цвета — голубой и черный. Джона протянул руку, коснулся черного глаза и протер его, будто от пятнышка. Тут же глаз поменял цвет на такой же голубой, как и второй. Альфис, все еще с тревогой наблюдающая спонтанную магию, сейчас ощутила… Практически надежду. — Можешь то же самое сделать с ленточкой? Ненадолго, чуть-чуть? — спросила она. Джона коснулся ленты на своем запястье. Тоже потер ее, но та сразу начала окрашиваться — ткань была легче, чем пластмасса. Альфис посмотрела на свое запястье — кончик ленты окрасился в ярко-зеленый, как и у брата. В груди надежда, перемешанная с тревогой, наконец, начала брать вверх. Теперь Альфис знала, как сможет вовремя прийти на помощь. Как она тут окажется. Может быть, и не умрет она в конце боя. Можно разобраться и с этим, как она, не сдавшись по папиному совету, разобралась с сигнальными чарами. Главное, что жить ей хочется. Она поменяет Судьбу ровно настолько, чтобы не умереть.