Ожоги

Раньше, просыпаясь утром, Ник думал о ней. Ее лицо, будто второе солнце. Но сейчас, проснувшись, шатен увидел Лизу рядом, такую спящую, милую, беззащитную. Хотелось поцеловать ее в щеку, убрать за ухо пряди, упавшие на бледное лицо, провести ладонью по щеке, но можно ли? В тот раз, два года назад, он тоже думал об этом, но побоялся рискнуть, решив, что блондинка разозлится, ведь он ей друг, а не любимый парень. Лизе вообще не нравилось, когда трогают ее лицо или волосы, хотя в случае с Никитой, она никогда не говорила ничего против, когда тот перебирал ее пряди, вдыхал запах волос, зарываясь в них носом. Но все это как всегда оставалось в мыслях, которым было не суждено воплотиться в реальность. Или, может, стоит рискнуть? Побороться за свое счастье, показать, что он не слабак, который лишь бросает слова на ветер? Как поступить? Если Ник будет и дальше тупить, то Антонова проснется и другой попытки не будет. К горлу поступил ком, а по лбу пробежала капелька пота. Взяв себя в руки, Васильев все же поцеловал подругу, но не в щеку, как хотел, в плечо. Убрал пряди, наблюдая, как девушка морщит носик во сне, ежится, переворачиваясь на другой бок, лицом к нему. Как стягивается одеяло, обнажая грудь блондинки. Покраснев, Васильев поправил одеяло, и, приняв сидячее положение, повернулся к Антоновой спиной, сделав глубокий вдох. Вчера она так и не захотела одеться после душа, в отличие от Никиты, сказала, ей будет тепло. Но тепло ли ей? Один из вечных вопросов, которые Ник задает сам себе. Решив не забивать голову, парень направился на кухню, чтобы приготовить завтрак, да и просто отвлечься. Пожарив яичницу и заварив кофе, шатен услышал шаги в коридоре, и, обернувшись, увидел сонную Антонову, к счастью, в футболке. Его футболке. Почему-то шатена всегда одолевала гордость, если Лиза носила его вещи. Самое забавное, что из-за высокого роста Никиты, все его футболки, толстовки были блондинке до колена, и это добавляло ей некой милоты. Зевая, девушка прошла на кухню, буквально рухнув на кухонный диванчик, исподлобья смотря на друга сонными глазами. Поставив перед подругой чашку с кофе и тарелку с яичницей, Васильев сел напротив, пожелав Антоновой доброго утра. - Матвей меня ищет. – одна фраза, а сколько боли она доставляет тому, кто тебя любит. Ник опустил взгляд, будто пытался отыскать что-то в кружке с черной жидкостью. В этой пустоте. – Он звонил мне пятьдесят два раза, а ты не сказал. – что? Теперь Ник виноват? Он же не обязан был следить за тем, кто звонит Лизе, он сам спал. - Я не слышал. Встал чуть раньше тебя. Или, ты хочешь, чтобы сразу после пробуждения, я проверял твой телефон, чтобы узнать, кто тебе звонил, а кто нет? – в голосе парня слышалось некое напряжение, но, а как еще он должен чувствовать себя после такого? - Не злись. Просто…извини. Я ушла посреди ночи, толком ничего не объяснив, и он точно устроит мне разнос, и я просто…не знаю, что ему сказать. Чем дальше у нас все с ним идет, тем становится только хуже и сложнее. Мы снова возвращаемся к той точке, с которой, казалось бы, совсем недавно сдвинулись. Это тревожит, и ты единственный, с кем можно поговорить об этом, пойми, пожалуйста. – Антонова отвела взгляд в сторону, а уголки ее губ опустились вниз, вид стал еще более подавленным, и Нику это не нравилось, совсем не нравилось. Он любил ее, любил всем сердцем, ее улыбку, шутки, и то, как сияли ее холодные серые глаза, в которых, на самом деле, таилось столько всего, что и за жизнь не узнаешь. А это подавленное состояние, которое у девушки из-за какого-то там физрука просто выводило из себя. Но Никита пообещал. Пообещал самому себе, что больше никогда не будет ввязываться в драки, или доставлять Лизе неприятности. Он сдержит свою злость, но вот что будет дальше, зависит уже не от него. Позавтракав, Лиза переоделась и, приведя себя в порядок, ушла, поцеловав друга в щеку на прощание. С этой девушкой так больно, если ты и правда, ее любишь. Даже если у вас все взаимно, она все равно причинит тебе боль. Не готов потом страдать – не берись любить Антонову. На улице было тихо, еще ведь утро, кто-то в школе, кто до сих пор нежится в теплой кровати, утопая в мире Морфея и блаженства. На скамейке у подъезда высыпались алкаши, после очередной пьянки и, явно они были виновниками того скандала, из-за которого Лиза не могла уснуть около часа. Прохладно. К счастью, Никита одолжил подруге шарф, и, натянув ткань до носа, блондинка печально вздохнула. На душе было как-то…неспокойно. Угрызение совести? Нет, не оно, но определенно будет немного стыдно смотреть в глаза Матвею, когда она придет к нему. Интересно, он ждал ее? Или просто лег спать, а утром стал звонить для вида? Кто знает… Доверять кому-то, все же, довольно тяжело. А что касается Ника? Будь он на месте Матвея, он и вовсе бы Лизу никуда не пустил, скорее, вообще к батарее пристегнул, но не пустил. А если бы ушла, то каждую секунду звонил, интересуясь, где она, никто ли не пристает, тепло ли на улице, есть ли рядом люди? Может, это связано с тем, что Васильев знает Антонову всю свою жизнь? Да черт его знает. Как много нагрузки на мозг. Своего парня девушка встретила во дворе, где жил Леха, и весьма удивилась тому, почему он здесь, а не дома. Выкинув сигарету, брюнет подошел к Лизе, обнимая ее, прижав к себе. - Ты вообще в курсе, как я волновался? Еще раз так сделаешь, и я тебя не прощу, никогда. Если мы встречаемся, ты должна мне все доверять, абсолютно все, иначе отношения мы не построим. Понимаешь, Лиза? Все она прекрасно понимала, да как только воплотить это понимание в жизнь – не знала. Не дошла она еще до того, когда можно рассказать человеку, в котором ты не очень уверена, и которого знаешь не так долго, открыть все, что скрываешь за этой вечной улыбкой. Лиза с трудом нашла в себе силы открыть все карты Никите, особенно трудно было говорить про беременность. Она тогда так долго плакала, узнав о «залете», но колебаться не стала, аборт стал твердым решением. Ее бы не поняли, скажи она. Ее бы не поддержали ни в чем, расскажи она об этом. И потому, слушая сейчас Матвея, который с такой уверенностью заявляет что-то о полном доверии, блондинке становится дурно от мысли, что она вряд ли когда-нибудь сможет рассказать ему. Но, говоря о доверии, Матвей думал о себе многое, учитывая то, что сам скрывал о себе немало. И в отличие от Лизы, его тайна умела ходить и говорить, и город, к его сожалению, тесен. - Матвей? – от этого знакомого голоса по спине брюнета пробежали сотни мурашек, заставляя парня сглотнуть от неожиданности. Обернувшись, парень встретился взглядом с Аленой. Девушка решила прогуляться с ребенком, зайти к подруге, живущей в этом районе, но встретить мужа, в обнимку с какой-то школьницей, она никак не ожидала. Внутри у Алены все как-то…рухнуло, но пускать все на самотек, девушка была не намерена. – Кто эта девушка? – ответа не последовало, а сама Лиза напряглась, готовясь задать тот же вопрос. – Вяземский Матвей Константинович, я спрашиваю, кто ЭТА девушка?! – лицо Алены покраснело от злости, потому что глубоко внутри себя, она уже знала ответ. Он ей изменял. Пока она сидела дома, тратя все свои силы и нервы на воспитание ребенка, этот гад ходил налево, изменяя ей со школьницей! Это не просто возмутительно, но еще уголовщина. Только, если ей, конечно, еще нет восемнадцати. - Ален, послушай, я все объясню, только выслушай. – блондинка решила не устраивать громких сцен, и потому, разбираться, кто эта барышня с коляской, будет после того, как Матвей все объяснит и расскажет. Отстранившись от брюнета, Антонова скрепила руки в «замочек» за спиной, опустив взгляд. Парень сделал глубокий вдох, понимая, что это конец его отношениям с Лизой. – Лиза, эта девушка – Алена, и она…моя жена. Как-то так. - О, спасибо, что объяснил все ей, муженек. Однако я все еще жду, пока ты скажешь мне, кто эта девушка? Не припомню, чтобы у тебя были сестры, племянницы или кто-то там. – лицо девушки выражало сильное недовольство и, Матвей понимал, что ему не просто конец, но еще и с капелькой пиздеца. - Она моя ученица. Ее не было вчера в школе и… Короче, она моя девушка. Между этими тремя повисла гробовая тишина. Алена со всей силы ударила брюнета по щеке, что та, даже покраснела, а сам парень, стиснул зубы. В принципе, он сам виноват, и реакция жены вполне себе понятна, но вот реакция Лизы его немного пугала. Антонова молча смотрела на него, и в ее пустом взгляде не читалось ничего. Не обиды, не злости. О чем она сейчас думает, как поступит? Тоже ударит его? Если да, то он примет это молча, а после, извинится. Но ведь извиняться нужно и перед женой. Да, сказка кончилась, пора прощаться с Принцессой и возвращаться к Королеве. Вяземский собирался уже извиниться, но Лиза его опередила. - Прошу прощения за отношения с Вашим мужем. Он ни слова не сказал о том, что женат, а уж тем более, не обмолвился о…ребенке. Если бы я знала, то клянусь Вам, даже не заговорила бы с ним. Надеюсь, что вы меня простите. Матвей Константинович, спасибо за все и…до свидания. – поклонившись перед Аленой, Лиза мягко улыбнулась Матвею без намека на злость или обиду. Просто улыбнулась и ушла в противоположную сторону, даже не обернувшись. Матвей остался один на один с женой, и, по правде, парню это ни сколько не нравилось. Ребенок проснулся, и Алена, взяла малышку на руки, начав укачивать. - И не стыдно тебе? Я бы на месте этой девушки, разбила бы тебе лицо, а не извинялась перед женой. Ты повел себя, как самая настоящая скотина. Мне эту девочку даже жалко, судя по ее поведению, она неплохая. - Эта девочка уже совершеннолетняя девушка. На два года всего младше тебя, дорогая. На этом, их разговор был окончен. До дома ребята шли молча, смотря в совершенно разные стороны. Алена на ребенка, а Матвей – вправо, думая о том, что теперь делать с Лизой, как смотреть ей в глаза, что сказать в понедельник, при встрече? А ее дружок-спортсмен? Не хотелось бы ввязываться в драку. Глупый ты, Матвей. Такой глупый, не имеющий ни стыда, ни совести. Ты на коленях должен перед женой стоять, прощения просить, а не думать о девушке, которую знаешь от силы недели две.

***

На глазах Антоновой наворачивались слезы, блондинка шла вперед, закрывая рот ладонью, хлюпая носом и стараясь глотать воздух. Ее всю трясло, хотелось забиться в угол, как раненному животному и умереть там, чтобы никто не видел. И этот человек твердил ей о полном доверии? Этот человек водил ее на выставки, говоря о любви. Этот человек прощупал каждый сантиметр ее тела, твердя о верности? И этому человеку она хоть немного, но открылась? Нет, не сказать, что Лиза была моралфагом, но было просто обидно. Ее не особо-то и волновало, есть ли у парня жена, дети или любовницы, ей было обидно не за то, что он, мудачина такая, бросил женушку с дитем на руках, а за то, что он ей соврал. Скажи Матвей Лизе о том, что он бросил жену с ребенком, она бы все равно согласилась попробовать с ним отношения, но он ее не бросил, в этом проблема. И Антоновой тоже ничего не сказал. Зайдя в какой-то старый, обшарпанный снаружи бар, блондинка прошла к стойке, плюхнувшись от бессилия на стул и уронив голову на столешницу без сил. Хотелось выпить и забыть все это к чертовой матери, будто и не было. Напиться и отрубиться. - Эй-эй, смотрите, кто пожаловал. Не ожидал тебя увидеть, Солнышко. Особенно после того раза. – этот бархатный голос, наверняка, понравился бы многим девушкам, да и хозяин этого голоса обладал неплохой внешностью, кстати. Но сейчас не об этом. - Завали ебальник и просто налей мне чего-нибудь выпить. – огрызнулась она, даже не поднимая голову. Парень, стоящий напротив нее, за стойкой, взял в руки волосы Антоновой, перебирая локоны и ухмыляясь. – И перестань трогать мои волосы, мы не на рынке, Дон. - У-у-у, какие мы злые. Ладно-ладно, мисс, водка с колой устроит? – Лиза кивнула, а парень, взяв небольшой стакан, смешал в нем два напитка, поставив его перед девушкой. Выйдя из-за стойки и присев на соседний стул, Дон вздохнул, наблюдая, как быстро Лиза осушила весь стакан, всхлипывая носом. Поставив перед ней, целую бутылку водки, шатен всем своим видом старался показать, что готов выслушать. Но, а с чего бы Лизе ему вообще что-то рассказывать? Просто парень хорошо знал Антонову, и также, знал то, что если она пришла к нему, то это не просто так. Они долго сидели молча, народу сегодня не было, да и утро еще, люди только к вечеру потянутся. Допив последнюю каплю, блондинка вытерла вновь выступившие слезы. Ну, а после, все же начала рассказ. Так всегда было. Она приходила к нему вся такая из себя, огрызалась, посылала, а потом напивалась и плакалась в жилетку. Конечно, после того случая в мае это прекратилось, а после того, что произошло в школе, казалось бы, и не должно было возобновиться, но Антонова все же пришла. Парень внимательно слушал, не перебивая, не осуждая взглядом, просто сидел, наливал девушке еще алкоголя и слушал. - И вот, сегодня…я узнаю, что у него жена и ребенок. – заплетаясь, пыталась завершить свой рассказ девушка. Трезвости в ней не было совсем, просто боль наружу лезла. - Знаешь, Антонова. Мы давно с тобой знакомы, и честно, я всегда знал, что ты немного с приветом, но ты ведь хорошая. Будь я на твоем месте, подрался бы с его женой, или, что вы там, девушки, обычно в таких случаях делаете? Помню, как познакомился с тобой, маленькой девочкой, двенадцати лет. Помнишь, как ты по случайности забрела в это место в первый раз? Ты потерялась, и искала дорогу домой. Я сначала хотел тебя выгнать, мол, какого черта ребенок забыл здесь? Но потом выслушал и понял, что должен помочь, я же не дерьмо какое-нибудь. Шутками отличалась уже тогда. Потом часто приходила, помнишь? Честно говоря, я хочу извиниться, Лиз. За тот раз с порошком, за ту жестокость. Просто ты была не какой-то там наркозависимой шлюхой, в припадке ищущей дозы, ты была девочкой, которую я знал, а унижалась так, что…Ты меня разозлила тогда. И за тот случай в школе, тоже, прости. Я повел себя, как настоящий ублюдок, потому что согласился. Но…я просто все еще считал тебя той самой шлюхой. И… – парень собирался продолжить, но услышав мягкое сопение, лишь слегка улыбнулся. – Все-таки, отключилась. Это не девушка, а сплошная беда. – встав со стула, Дон аккуратно взял Антонову на руки и, стараясь не разбудить, отнес в комнату для VIP-клиентов. Нет, это не была дорого обставленная комната, с шикарными люстрами и интерьером. Эта комната, скорее, предназначалась для тех, кто стремился провести неплохую ночь и потому, помещение ограничивалось кроватью и средним освещением. Уложив блондинку на кровать и накрыв одеялом, Женя, устало вздохнул, и, пожелав девчонке сладких снов, вернулся в бар, к работе. После того случая весной, парень не вспоминал о прошлом с Антоновой, но сегодня, слушая эту девушку, он многое понял. Понял, что той двенадцатилетней девочки больше нет. Вернувшись на свое рабочее место, Женя подозвал к себе друга, попросив того сообщить сержанту Мильковскому, что Антонова в баре, и чтобы к вечеру, Дмитрий ее забрал. А пока пусть спит.

***

Ник же не находил себе места. Подруга ушла еще утром, и ее до сих пор нет, телефон выключен. Она точно с Матвеем, больше ей быть просто негде. Домой она не пойдет, подруг у нее нет, а Дима в патруле, и у него, явно, нет времени на то, чтобы сюсюкаться с Лизой. Но, даже если она с Матвеем, почему выключен телефон? Черт. Черт. Черт. Этот Матвей…ему нельзя доверять. Скользкий тип. На часах уже было десять вечера, а Лизы все не было. Родители вернутся только завтра, и Ник снова один. Разве это правильно, все время оставаться одному? Однако в дверь раздался звонок, и шатен, надеясь на то, что это подруга, побежал открывать. На пороге стоял Дмитрий, держа на руках спящую Антонову, от которой просто за километр несло перегаром. Васильев не понимал, какого черта вообще произошло, и, пропустив сержанта в дом, попросил отнести блондинку в гостиную. Закрыв дверь, шатен попросил Диму остаться, расспросив, как так получилось, что эта «звездочка» напилась. - Ну, Ник, Лиза рассказывала тебе о парнях с той дискотеки в вашей школе? Короче, она была в баре, которым владеет один из них, напилась, уснула. Парни позвонили мне, я ее забрал. Остальное пусть сама тебе расскажет, а у меня патруль. – блондин собирался было уходить, но Никита остановил его, задаваясь вопросом, почему эти уроды позвонили именно сержанту полиции. - Стой, Дим, почему они позвонили именно тебе? - Потому что мир тесен, Никич. Ладно, все, бывай. – похлопав Васильева по плечу, Мильковский ушел, оставив Никиту одного наедине со своими мыслями…ну и спящей Лизой на диване. Парень ничего не понимал, ему не терпелось расспросить подругу, узнать, что вообще случилось, почему она пошла к тем, кто сотворил в прошлом ужасные вещи? Сплошная неизвестность, от которой исходит лишь еще больше вопросов. Пройдя в гостиную, шатен без сил сел на пол, возле дивана. Слушая мирное сопение, Васильев провел руками по лицу, делая вздох. Повернувшись к подруге лицом, парень внимательно наблюдал за ее спящим лицом, погружаясь в свои мысли. - После той ночи, я подумал, что теперь смогу понять тебя, что ты открылась мне, и я могу быть уверен в том, что знаю тебя. Но, Лиза, мне кажется, я ошибаюсь…

***

Разговор у супругов так и не шел, несмотря на то, что ребята давно уже были дома, а на улице – сумерки. Алена хотела поговорить с мужем, выяснить, что, черт возьми, не так, раз он идет искать себе свободную девушку, но брюнет был крайне молчалив. Пара сидела на диване, девушка пыталась смотреть телевизор, а Матвей просто смотрел в окно, на огни ночного города, не говоря ни слова. - Тебя устраивали такие отношения? Врать мне про Леху, тайком встречаясь с ней. Тебя устраивало иногда появляться дома, а остальное время проводить с ней. Даже сейчас, ты ведь думаешь о ней, я права? Думаешь, и на кой черт, мне сдалась эта Алена? Да, я поправилась после родов, да, я изменилась, но я, мать твою, родила. И не себе, а нам, но тебе, все до лампочки, верно? - Допустим и так. Разве теперь уже важно, думаю я о ней или нет? Она меня ненавидит, и определенно точно – не хочет видеть. Почему ты вечно впадаешь в крайности? Я в любом случае, не собирался жениться на Лизе. Может, эти отношения вообще бы закончились через месяц-другой? Я бы вернулся в семью, и все было бы прекрасно, но нет. Вы, женщины, такие глупые. Вечно вам больше всех надо, блять. – после этой фразы, последовала еще одна пощечина, а по щекам Алены потекли слезы. - Я – твоя жена! Естественно, я просто не могла пройти мимо, увидев, что мой муж тусуется с какой-то другой бабой, а ты…еще и смеешь оскорблять меня. ТЫ изменял мне, а я, заметь, не спешу выгонять тебя на улицу, не закидываю сумками с твоими вещами, я пытаюсь поговорить! Но ты…просто жалок! Я собираюсь спать, а если тебе так нравилось ночевать на диване, то и пожалуйста, живи здесь, в этой комнате! – смерив брюнета обиженным взглядом, девушка ушла, оставив парня сидеть одного. Чувствовал ли он себя виноватым? Да, без сомнения, перед обеими девушками он был очень виноват. Но вот перед кем сильнее – решить не мог. Лиза и Алена слишком разные, чтобы взять и решить все так просто, словно щелкнув пальцами. Все воскресенье супруги игнорировали друг друга, а в понедельник, Вяземский ушел ни свет, ни заря. Девушке было очень больно от его поступков, и когда он ушел, она просто громко расплакалась в подушку, надеясь, что не разбудит дочь. Сил терпеть, более не было. Матвей заварил эту кашу, но почему же, страдают все, кроме него самого? Он лишь запутался в паутине этой каши, но настоящая жертва вовсе не он. Антоновой не было в школе, и, план поговорить с ней накрылся. Зато после урока, когда старшеклассники разбрелись по классам, и у физрука было «окно», к нему на огонек заскочил Васильев, буквально впечатав брюнета в стену. Как он и думал, дружок Лизы этого так просто не оставит, и, что же ладно, Матвей вполне готов получить пару ударов по лицу за свою вину. - Ты гребанный ублюдок. Такое дерьмо, как ты, и правда, нравилось Лизе. Нравишься и до сих пор, но она не достойна такого урода. Ты не достоин такой девушки, как она. Она даже не обижается на тебя, придурок! Слышишь? Она, блять, не обижается! Да ты молиться на нее за это должен, понял? – шатен сжал воротник футболки, смотря Вяземскому прямо в глаза. Никита был зол, очень зол. Он предупреждал этого урода, а он… - Твоя Лиза, конечно, охуенная девушка, но никто не обязан перед ней на коленях ползать. Она не Богиня, не Принцесса, не единственная вся такая на белом свете, так что, пошел к черту, Васильев. Не лезь в НАШИ с ней отношения. Найди себе другую девушку, добейся ее и живи себе спокойно. Не лезь не в свое дело. – прошипел физрук, готовясь уже пойти на риск и подраться с Ником. Чертов пацан, который как шавка носится за Лизой. Шавка, которая тявкает хорошо. Никита отпустил воротник физрука, отойдя от него подальше. Парень смотрел на него с презрением и отвращением. Поправив на плече рюкзак, Васильев собирался уйти, но брюнет остановил его. – Где она? - Заболела, но тебя это не касается. - Я ее учитель, и причина, по которой мадам Антонова пропускает мои уроки – меня касается.