Last Christmas

      Первоначально Сокджин даже не собирался праздновать. Серьезно, в доме ни одной гирлянды, а от внешнего мира, пропитанного атмосферой Рождества, воротит конкретно. В его планах музыка, что-то обязательно грустное, возможно из репертуара нейборов, а так же бутылочка красного полусладкого вина и любимый альбом с фотографиями.       Он свитер свой не меняет уже четвертый день, а на улицу не выходит практически неделю, потому что внезапная хандра решила появиться в самый канун. Ничего не надо было — только тихое смиренное существование и разбросанные подушки по постели, которые хотелось обнимать от горечи своего ужасного состояния.       Ему вообще внезапно становится всё настолько безразличным, что даже Намджун, улетевший за тысячи километров, навряд ли сможет что-то исправить. Но конечно всё это — просто отрицание. Ожидание перегорело основательно, оставляя пепел. Ему необходимо чудо, врывающееся в квартиру своей внезапностью, за которым последует знакомый древесно-фруктовый аромат с пряными нотками и заставит его улыбнуться.       Вместо ожидаемого чуда появляется Тэхён.       Врывается в квартиру, воспользовавшись чужими ключами, оставленными на всякий случай Намджуном на основе братского доверия. Он является на пороге комнаты в пуховике, только разуться и успел, а за ним стоит Чонгук — его вечный спутник. — Вставай, — тянет Тэхён, подходя ближе. — Нет.       Парень мягко стягивает одеяло, открывая вид на лицо Джина. — У тебя нет выбора. У нас слишком много планов на сегодня.       И он считает это оправданием, стаскивая одеяло полностью. Джин до последнего не поддается. Что он может сделать против двух уверенных донсенов, особенно, когда один из них просто перекинул его через плечо и понес в ванну?       Тэхён отличался исключительным вкусом, но периодически мог сносно готовить что-нибудь не напрягающее. Обычная яичница ждала Джина на столе рядом с кружкой крепкого кофе. Он старается не бросаться на еду сразу: в последний раз ел слишком давно и желудок учтиво напоминает об этом. — И что вам от меня надо? — интересуется в итоге Сокджин, запивая горьким кофе завтрак.       Тэхён облокачивается на тумбочку и складывает руку на груди, заговорщически улыбаясь. — Поверь, совсем не много. Просто необходимо вселить в тебя капельку праздника, поэтому мы пойдем по магазинам.       Сокджин закатывается смехом. — Серьезно? Шоппинг поможет мне каким-то образом? — Шоппинг — отличное средство от всех невзгод, хён. — серьезно заявляет Тэхён, на что Джин качает головой. Он отодвигает недоеденный завтрак, тяжело вздыхая. Желудок заполнен до отвала, — Раз уже поел, то иди одевайся. На улице ветер сильный, так что не забудь свитер.       Он уходит к себе в комнату, неторопливо вытаскивая из шкафа необходимые вещи. Странное влияние младших и правда заинтересовывает, словно наполняет той самой необузданной энергией молодых, и неважно, что разница у них всего три года. Какое-либо движение вообще становится необычным в пучине типичных дней, связанных в одно русло. У него всё стало абсолютно черно-белым, когда Намджун прошел регистрацию на посадку.       Его частица, его большая любовь сейчас, возможно, что-то вновь творит в своей далекой Америке. Опять забывает про еду и сидит в студии, пока не закончит. Сокджин так скучает по этому. Готов после работы готовить типичные порции на двоих, чтобы после разделить ужин на двоих в укромной студии. Но увы, теперь там существует Юнги и ужинает там только с Чимином, а ему только и остается довольствоваться редкими сообщениями.       Всё это настолько затягивает: слишком привычно. Мысли об одном человеке не дают возможности на нормальный вздох — грудную клетку просто сдавило невидимыми цепями. Ни единого шанса.       На кухне Чонгук припечатывает к подоконнику Тэхёна: видны только руки Кима, обхватывающие чужую спину. — Не в моем доме! — восклицает Сокджин, надеясь, что дрожи в голосе было не заметно.       Ему так не хватает подобных моментов. Тоска по постоянным обжиманиям, чувственным поцелуям и более ярким действиям до сих пор живут в памяти, напоминая о себе.       Младшие улыбаются шкодливо, но следуют за ним, натягивая свои куртки. — Хён, не забудь ключи от машины! — напоминает Тэхён и покидает квартиру.       Сокджин качает головой, но поделать ничего не может, поддаваясь младшему.       Город непривычно голый для зимы, но кажется окружающих это не сильно заботит: ходят туда-сюда и улыбаются. В самый последний момент спохватились и вспомнили о покупках слишком поздно. Теперь они бегают, в спешке сметая остатки с полок магазина. Собственно, Сокджин в компании двух едва достигших совершеннолетия парней, ничем не отличается от них.       Их первая остановка — это парикмахерская. Джин ничего не спрашивает, даже не слушает тихие переговоры Тэхёна с мастером и позволяет себя постричь и закрасить отросшие корни блеклого блонда на розово-персиковый. Цвет не броский, но крайне непривычный и он долго смотрит в отражение зеркала, рассматривая себя. Тэхён восторженно бухтит рядом, не отлипая ни на секунду.       Небольшое обновление словно заставляет проснуться. Он тянется к телефону, чтобы скинуть селку Намджуну, но в последний момент останавливается.       Вернувшись в машину, Тэхён располагается рядом с водителем и трепет старшего по голове, путаясь пальцами в волосах. Джин недовольно мычит, но на Тэхёна это никак не действует. — Хочу такой цвет, — шепчет Тэ. — Пощади свои волосы, — фыркает Джин, выруливая, — Ты только неделю назад свои огненно-красные обесцветил и в блонд выкрасил.       Младший недовольно дует губы и отворачивается. Совсем как ребенок и такой непосредственности стоит только позавидовать.       Тэхён проявляет себя в роли навигатора — предупреждает о поворотах. Вскоре они оказываются около торгового центра.       Обильное количество магазинов быстро выматывают так же, как и постоянно новые вещи в примерочной. Свитера, пуловеры, рубашки, различные штаны уже не различаются. Сокджин воет по ту сторону примерочной, но Тэхён пропихивает ещё большее количество вещей. Пакеты в руках Чонгука растут с невообразимой скоростью и, когда они всё-таки добираются до продуктового, то Джин хочет вдохнуть спокойно, но позже понимает, как ошибся.       Чонгук кинул их, унося пакеты в машину и, судя по всему, там же и решил остаться. Тэхён особо не расстроился, а только заставил Джина катить тележку, пока сам сверялся со списком и все необходимые продукты клал в корзину. Они старательно проталкивались сквозь огромный поток людей, а в отделе с новогодней атрибутикой младший завис конкретно: выбирал между гирляндами, скидывал всю возможную мишуру и дождик. Ёлочные игрушки он особо не выбирал: скинул несколько упаковок в тележку.       Уже на последнем издыхании Сокджин честно отвоевал две бутылки вина. Хоть что-то из своего первоначального плана он собрался выполнить.       Оказавшись в машине, он честно думал, что на этом всё закончится и можно отправиться домой. Однако Тэхён был неумолим. Долго и кропотливо выбирается ёлка: не самая большая, но самая пушистая и ароматная. Только после всего этого они вваливаются в квартиру. Уставшие, недовольные и полностью перегруженные, но захваченные во власть рождественской канители.       Несмотря на постоянную спешку и необдуманные действия, Сокджин чувствует, как его отпускает. Затянувшаяся депрессия практически рассасывается и он позволяет себе расслабиться.       Отвоеванная бутылка вина открывается с характерным звуком, а готовка продолжается в более приподнятом настроении. Составленное меню готовится в срочном порядке: времени осталось не так уж много и вскоре по дому разлетаются приятные манящие запахи. Тэхён тянет своим глубоким голосом «Ласт кристмасс ай гив ю май харт» и старается помогать, нарезая овощи. Но ему быстро надоедает и он уходит к Чонгуку в гостиную.       Сразу прерывается голос Тэхёна: из колонок доносится приятный рождественский мотив и Сокджин позволяет себе неловко покачиваться в такт. Ким сам же начинает слегка посмеиваться, представляя, как выглядит со стороны.       Невольно вспоминаются прошлые праздники, когда во время такой же готовки позади него обязательно стоял Намджун, мягко придерживая за талию. Он прижимался к нему близко-близко, водя кончиком носа по оголенной коже шеи, совсем невесомо, и Сокджин обязательно отвлекался — поворачивался к Намджуну, мягко целовал его и, как ни в чем не бывало, продолжал своё дело. Потом обязательно резался, потому что кое-кто имел наглость укусить его за загривок.       Джин так по нему скучает.       Нож опускается на доску, а рука невольно тянется к бокалу. И, увы, сладость вина не может перебить горечь. Такие воспоминания дороги сердцу, но ещё сильнее заставляют чувствовать себя одиноким. Джин шагает в гостиную, вслушиваясь в тихие голоса и останавливается на пороге. В углу комнаты стоит аккуратная зеленая красавица, расправившая свои ветви. Игрушки отражают яркое мерцание гирлянд, а свет заполняет комнату. Блики отскакивают от стен, играясь и переплетаясь. Настолько светло, что Сокджин, кажется, прозревает. Он с теплотой смотрит на младших, раскладывающих подарки под ёлкой и спорящих.       Страхи пропадают, а может виновато вино и ощущение праздника — точного ответа нет. Ким решается открыть диалог, который игнорировал несколько дней непонятно ради чего и набирает короткий, но значимый ответ «Я так тебя люблю».       Всё окончательно готово и расставлено на столе, а Сокджин сидит один в центре стола полностью переодетый (требование Тэхёна) в новые брюки и рубашку, а младшие особо не спешат. Тэхён вдруг вспомнил, что они забыли о бенгальских огнях и, захватив с собой Чонгука, побежал в ближайший магазин. Бокал благополучно выпит, а есть до сих пор не хочется. Лёгкость и свобода во всём теле расходится в каждой частице.       Дверной звонок звучит слишком громко в непривычной тишине, отчего он немного вздрагивает. Джин недовольно направляется в коридор. — У вас же ключи… — начинает он, раскрывая дверь, но замолкает на середине предложения.       Перед ним стоит Намджун.       Тот самый, по которому он так сильно скучал и которого очень сильно любит. Он стоит перед ним, улыбается, являя милые ямочки, практически не изменившись. Может только слегка похудел и цвет волос более тёмным стал. На его голове сверкает рождественский колпак.       Осознание никак не приходит и Сокджин трет глаза, но мираж не развеивается. — Я выпил слишком много вина, — бормочет он, дотрагиваясь до Намджуна.       Материален.       Он смеется и шагает вперед, обхватывая Соджина. — Я — твой подарок, — мычит он куда-то в шею, утыкаясь совсем привычно и тогда, наконец, Джин оттаивает.       Глаза слезятся и острое понимание так просто — он рядом.       Он вдыхает знакомый аромат пряной корицы, вжимаясь в мягкую ткань чужого пуховика и не может надышаться. До невозможности приятно и уютно. Долгие одиннадцать месяцев забываются, тают, когда его целуют. Они сходят с ума — Джин распаляется в мгновение и несдержанно мычит в чужой рот. Намджун так просто не отпускает: сплетается языком, проводит по небу и несвойственно, без какой-либо сдержанности, кусает за губу, слегка оттягивает. У него возникает такое чувство, что он снова стал неопытным мальчишкой, которого целуют впервые. Сокджин тянет с него куртку и собирает спиной все углы, потому что Намджун не сдержан совершенно. Они по памяти добираются до комнаты, падая на постель.       Все замки срываются и они наконец могут сполна насладиться друг другом. Сдергивают с остервенением одежду и Джину на долю секунды становится жаль свою новую рубашку, на которой теперь не хватает пуговиц. Алые отметины расцветают на светлой коже, а кожа горит от каждого прикосновения и всё это отдается волной в паху.       Изголодавшись за длительный срок по любви и ласке, Джин впитывая в себя каждое касание, лоснится и открывается перед Намджуном, отдаваясь сполна. Он позволяет ему многое, отвечает и срывает голос, а он обхватывает его полностью, боясь потерять. Всё смешивается в один клубок, связывает его и кончает с родным именем на выдохе.       Он пытается отдышаться. В комнате слишком жарко, а распаренные тела не замечают этого, а только жмутся друг к другу. Чувство полноценности настолько его наполняет, что голова до сих пор кружится. — Подарок удался, а? — усмехается Намджун, поглаживая Сокджина по спине и плечам, пока тот утыкается ему в грудь. — Признайся, ты их подговорил?       Намджун качает головой. — Это был план Тэхёна. Ты же знаешь, он — тот еще затейник. Сказал, что хочет чтобы всё прошло идеально, — он мягко чмокает его в макушку, — Я ещё вчера приехал, но мне и шанса не дали выйти из квартиры, даже карту отобрали. Хотя, если честно, то не жалею. Ты так прекрасно выглядел в тех штанах.       Джин знал, что всё не так просто. С чего бы Тэхёну вообще его в праздник за собой весь день таскать без явной на то причины? Он не так прост, но Сокджин искренне благодарен. — Он отнял у меня возможность провести с тобой ещё больше времени, чем могли бы, — полушепотом говорит старший, — Ты же вскоре опять улетишь? — Нет.       Опираясь на руки, он смотрит на Нама недоуменно, пытаясь понять, шутит он или нет. — Значит… — В этом и была вся суть подарка, — Намджун мягко щелкает его по носу, — Альбом я закончил, теперь продолжу свою деятельность в Корее на пару с Юнги. Так что давай продолжим праздновать? Я принесу ещё вина вместе с закусками и мы будем восполнять потерянное время.       Джин в знак согласия чмокает его в губы, но Намджун не позволяет отстраниться — тянет ближе, углубив поцелуй, но только дразнится. Отстранившись, он спешит на кухню в чем мать родила. Он улыбается ему вслед, падая на спину и выпрямляя руки. На большее не хватает, а свою радость Джин ещё успеет показать.