***
Юра был в Барселоне однажды. Он приезжал на соревнования юниоров, тренировался все свободное время, и никто не мог заставить его выйти в город. До поездки Виктор рассказывал ему про незаконченные проекты Гауди, про парк Гуэль, что по задумке архитектора должен был стать целым городом со своей инфраструктурой, про храм Святого Семейства, что все еще строится и будет строиться еще как минимум десять лет. Юре безумно хотелось увидеть все своими глазами, но он убрал из программы четверные прыжки, а значит, все остальные его комбинации должны быть безупречны. Он так хотел, чтобы невероятный, недосягаемый в своем великолепии Никифоров гордился им. Даже не так – чтобы он увидел в нем не просто ребенка, а кого-то, кто сможет когда-то стать равным ему. Юра покинул Барселону с триумфом победы, а еще с затаенной горечью. Он пообещал себе, что обязательно вернется. И в следующий раз, когда они будут на соревнованиях вместе с Виктором, тот сам покажет ему город.***
Было так просто поверить, что все будет хорошо. Когда Плисецкий возьмет первое место, Виктор поймет, что зря тратил силы на неудачника, который и в финал-то вышел с трудом. Ведь Кацуки и Никифоров даже не друзья, лишь тренер и ученик. Никудышный тренер и никчемный ученик. Виктору нужно просто понять это. А потом он вернется в спорт, прилетит в Питер, и они опять будут тренироваться вместе. Но перед этим, после завершения банкета, Виктор обязательно покажет Юре город.***
Когда глупый Пхичит начал кричать на всю округу про свадьбу, Плисецкий думал, что сходит с ума. Это ведь не могло быть правдой? Должно быть, просто совпадение, случайность, ничего более… Кацуки краснел и старательно прятал глаза. А Виктор… - Не поймите неправильно, эти кольца обручальные! И улыбается очаровательно. Так, будто не ведет себя абсолютно нелепо. Будто не рушит все мечты Юры одним лишь предложением. Будто он действительно счастлив. Плисецкий почти слышит тонкий звон, с которым разбиваются замки его фантазий. Чистый хрусталь, что на поверку оказался обычным стеклом. Никифоров говорил, что в его сердце слишком много фигурного катания, чтобы там появилось место для чего-то или кого-то еще. Плисецкий лишь улыбался, переводя дух. Виктор говорил, что если он и полюбит кого-то, то это произойдет постепенно. Ему нужно узнать человека, увидеть его недостатки, прежде чем он сможет ему довериться. - Мне некуда торопиться, - очаровательно улыбался лучший фигурист современности, не спрашивая, впрочем, почему тринадцатилетнего Юру волнуют такие вопросы. Никифоров не торопился – это все, что необходимо было знать Плисецкому. У него еще есть время. Чтобы подрасти, чтобы стать равным, чтобы стоять рядом на пьедестале, чтобы быть рядом и вне льда тоже. Юра думал, что у него есть время. Юра верил, что у него есть время. Никифоров был предателем и лгуном, но он продолжал оставаться идеалом. Разве что сейчас он стал еще более недосягаем. Юре нужно было вернуться на землю. Хорошо уже не будет, и все что Плисецкий может сделать, чтобы избавиться от навязчивых надежд – сжечь мосты. - Виктор Никифоров для меня мертв, - говорит он, отчаянно пытаясь в это поверить. Виктор Никифоров, для которого самым важным было фигурное катание, для него мертв. Виктор Никифоров, который просто не мог обручиться с кем-то, кого знает всего восемь месяцев, для него мертв. Идеальный, совершенный, до боли в груди прекрасный Виктор Никифоров всегда будет жив для Юры.***
Он бредет по улицам Барселоны один. Даже не смотрит толком по сторонам, взгляд скользит по камням мостовых, размеренный ритм шагов помогает привести мысли в порядок. Неудивительно, что сумасшедшие фанатки застали его врасплох. Отабек становится его спасением. - Так ты садишься или нет? Плисецкий, наконец, устраивается на мотоцикле позади парня и, недолго думая, обхватывает руками его талию. Они идут по заснеженному парку. Зима – далеко не туристический сезон, семь евро – более чем приемлемая цена за вход, внутри пусто, и так неожиданно красиво, что дух захватывает. Плисецкий молчит, зато Отабек говорит. Пусть на его лице все еще бесстрастное выражение, и он тщательно подбирает слова – он говорит, и это совсем не похоже на молчаливого спортсмена. Парень рассказывает про лагерь, в котором они тренировались вместе. Про то, как у него не получались элементарные дорожки шагов, но он продолжал. Про то, как удивительно то, что он, наконец, прошел в финал Гран-При. - Мне кажется, мы похожи, - говорит парень, и Плисецкий не может ответить тем же. У Юры никогда не возникало серьезных трудностей. Он нашел дело своей жизни, и оно дается ему с легкостью. Ему всего пятнадцать, это его первый год во взрослой лиге, а он уже в финале Гран-При. Как они могут быть похожи? Ему всего пятнадцать, а его сердце уже разбито на части. - Так ты будешь моим другом или нет? – Алтын явно теряет терпение, и Юра пожимает протянутую ладонь. Сначала Отабек казался Плисецкому странным. Юре никогда не нравились такие как он. Отабек всегда холоден, в то время как Никифоров искрит эмоциями; он не идеальный, в его глазах будто черная пропасть, а в улыбке нет и капли Никифоровского очарования. Он не идеальный, но Плисецкому он кажется интересным. Они идут по заснеженным аллеям, разглядывают цветную мозаику и дома, которые выглядят больше пряничными, чем настоящими. Отабек продолжает говорить что-то о выступлениях и тренировках, и с каждым словом Плисецкому почему-то становится легче. С каждым недостатком, который отличает Алтына от Виктора, Отабек нравится Юре все больше. - Я должен видеть недостатки человека, чтобы довериться ему. Чтобы его полюбить. Так сказал Никифоров однажды. Тогда неудивительно, что он выбрал Кацуки – у того одни недостатки, и все как на ладони. Но для Плисецкого Виктор был идеалом. Значит ли это, что Юра его не любил? Они едут к отелю, холодный ветер бьет в глаза, и Плисецкий прячет лицо за спину казахского спортсмена. Тот слегка выпрямляется на сиденье, будто пытаясь закрыть Юру от ветра полностью. Плисецкий прислоняется щекой к ткани чужой куртки. Отабек пообещал, что после банкета они будут гулять по городу столько, сколько захочется Юре. Плисецкий лишь кивнул, чувствуя, что стеклянный звон в ушах постепенно замолкает. Может, Отабек действительно станет его спасением.