Бояться заглянуть в глаза

"Жди меня в номере", - знакомым до рези в глазах почерком гласила записка, найденная Касильясом в своём шкафчике. Вратарь смял маленький листок в руке и нахмурился, пробегаясь взглядом по одноклубникам. Не находя нужного четвёртого номера на футболке, он слишком резко закрывает дверцу шкафчика. Икер злится - он не в силах ни отказать, ни запереть дверь своего номера, чтобы Рамос не просочился. Он понимает, что идёт на поводу у своих чувств и желаний, но оказывается бессилен. Потом будет больно. Очень больно. Невыносимо. Так, что желание лезть на стены не будет казаться таким уж неадекватным. Но если он откажет, если не пустит, то тысячу раз пожалеет об этом, проклиная себя и боясь, что Серхио совсем исчезнет из его жизни, как исчез до этого. Чехо снова придёт этой ночью. Он приходит каждый раз после особенно неудачных игр, перед этим вынуждая Икера завязать повязкой глаза. Касильяс мог и не подчиняться его странному желанию и не надевать повязку, но он отлично понимал - и как сам Серхио не раз "ненавязчиво" намекал - что тогда следующего раза не будет точно. В номере, на аккуратно заправленной постели, Икера уже ждала знакомая чёрная повязка, с которой у мужчины были связаны, пожалуй, самые приятные мгновения рядом с Серхио. Значит, Рамос был здесь. Как он умудрялся проникать в комнату незаметно для всего отеля, Касильяс старался не думать, но перед игрой на свой страх и риск оставлял дверь не запертой, облегчая проникновение горе-любовничку, и по своей же милости обрекая себя на неминуемые страдания после. Мать Тереза просто. Икер, сжимая мягкую ткань в руке, выключает свет, садится на кровать и крепко завязывает повязкой глаза, чтоб, не дай Бог, не съехала в самый ответственный момент. Он смиренно ждёт, откинувшись на спину, сметённый с толку собственными эмоциями и чувствами. Пришлось подождать. Спустя минуты мучительного ожидания, тянущиеся издевательски долго, дверь в его номер, наконец, открылась с лёгким щелчком, впуская Рамоса и яркий свет из коридора. Серхио вошёл, борясь с дико стучащим сердцем и нахлынувшими мыслями. Каждый раз его одолевали сомнения: правильно ли он поступает, и не лучше ли сбежать, пока не поздно? Но стоило только взглянуть на лежащего на постели вратаря, как все сомнения в миг исчезли, осталось только жгучее желание прикоснуться. Аккуратно прикрывая за собой дверь, погружая комнату в уютную для них обоих темноту, он осторожно двинулся к Касильясу, но замер на полпути, не скрывая грустно-счастливой улыбки. Каждый раз он боится, что Икер запрёт дверь или его не окажется в номере. А Серхио очень хочется, ему так нужна близость капитана. И каждый раз Рамос облегчённо выдыхает, когда дверь свободно поддаётся его рукам, а Касильяс покорно лежит и ждёт его. Икер уже успел на ощупь подняться с кровати. Он стоял, беспомощно вертя головой, стараясь на слух определить, где находится Чехо. А Серхио, стоящий в трёх шагах от Касильяса, жадно разглядывал его силуэт, освещённый лунным светом, заливавшем комнату. Он шумно втянул носом воздух, то ли для того, чтобы успокоиться, то ли для того, чтобы обнаружить себя. В абсолютной тишине этот звук был подобен звону разбившегося хрустального бокала. Икер мгновенно повернул голову в его сторону и, не шевелясь, словно смотрел Серхио в глаза сквозь плотную ткань повязки. Рамос ёжится от ощущения пристального взгляда, подцепляет края своей майки, нервными движениями выпутываясь из её плена, и оставляет её лежать у своих ног. Защитник бесшумно делает шаг по направлению к застывшему вратарю, немедленно сокращая между ними расстояние. Он протягивает руку, касаясь колючей щеки. Касильяс слегка вздрагивает, что Серхио подмечает даже в темноте. Но Икер не теряется и мгновенно притягивает Чехо к себе, крепко обнимая и ощущая горячую кожу под ладонями. Рамос утыкается ему в шею, вдыхая знакомый запах, пальцами вцепляется в его футболку на спине. Он чувствует, как дрожат коленки и слабеют ноги от близости любимого тела. Икер оставляет поцелуй на его шее, в том месте, где одурительно быстро стучит кровь в вене. Он немного отстраняет Чехо от себя, касаясь горячей ладонью лица, большим пальцем на ощупь находит губы защитника, очерчивая нижнюю. Он приближает лицо и чувствует, как Рамос выдыхает ему в губы, обжигая горячим дыханием. Серхио не сводит взгляда с губ вратаря, чего, собственно, его любовник не видит, поэтому можно. Но когда Икер наклоняется, чтобы поцеловать, Серхио отворачивается, подставляя губам щеку. Рамос не позволял себя целовать, по одним ему известным причинам. Касильясу приходится смириться - он боится, что Серхио передумает и уйдёт. Икер этого не переживёт. Только не сейчас, когда он так близко, такой реальный, что даже руки горят от прикосновений. Он целует подставленную щеку, тыкаясь поцелуями куда попало, как слепой котёнок, и мысленно ухмыляется удачному сравнению. Рамос довольно жмурится и тянет его футболку вверх, заставляя прервать беспорядочные поцелуи, стягивает её через голову и поднятые вверх руки. Как только Касильяс освобождается от неё, то тут же снова обвивает гибкое тело Серхио, притягивая его к своей оголённой груди, ощущая сумасшедшее сердцебиение. Его руки скользят по изгибу спины, вниз по пояснице, подцепляя пальцами резинку от спортивных шорт. Он медленно, с наслаждением, стягивает их вместе с трусами, неприятно задевая стояк Рамоса. Защитник недовольно шипит, вцепляясь ногтями ему в плечи. Серхио всегда пах по-другому, когда приходил к Икеру. Касильяс вдыхал, но не мог определить из смеси чужих запахов, тот единственный, родной. Чехо, очевидно, принимал душ перед появлением, дабы смыть аромат любимого одеколона. Он даже менял шампунь, потому что сейчас его волосы пахли яблоками, а не морским бризом, как обычно. И завтра, на тренировке, когда Чехо пройдёт мимо, Икер глубоко вдохнёт едва различимый яблочный шлейф, смешавшийся с дорогим парфюмом, вспоминая прошедшую ночь, по телу волной разольётся приятная дрожь, а кончики пальцев начнёт покалывать от воспоминаний о прикосновениях к бронзовой коже, будто в кровь пустили тысячи маленьких электрических зарядиков. Икер всё стерпит, удержит внутри любой порыв окликнуть, хоть как-то обратить на себя внимание, но не подаст виду - это будет означать конец их редких совместных, но таких необходимых ночей, конец его душевного равновесия, которое и так хромает на обе ноги. Икер не понимал, почему Рамос упрямо продолжал оставлять чёрную повязку на капитанской кровати, почему не позволяет видеть себя. Серхио наивно полагает, что Икер не догадывается, кто приходит к нему после проигранных матчей, кто дарит болезненно-приятные прикосновения, кто рвёт в клочья всё его самообладание и душевное спокойствие? Касильяс ведь не идиот, и никогда им не был. А Серхио просто боялся, что если заглянет Икеру в глаза, когда их лица находятся так невыносимо близко, то непременно обнаружит в них тоску и боль, подслащённые безграничной любовью. А если он этого не видит, значит, этого нет, так он думает. Детское оправдание недетским поступкам. Так легче жизнь, не обременённая тисками совести. Он отчаянно боялся утонуть в этом взгляде. Боялся вновь пробудить задремавшее желание вернуть всё как было, вернуть их отношения, вернуть себе Икера, плюнуть на все предрассудки, увести его из семьи и сбежать на необитаемый остров, где их никто не достанет, где их никто не найдёт. Оба избавились от одежды, и Рамос слегка подталкивает Икера в грудь, заставляя опуститься на кровать. Касильяс откидывается на спину поперёк матраца, ощущая прохладу белых простыней. Постель показалась неожиданно холодной, хотя окна в номере плотно закрыты. И Икеру хочется открыть их на распашку - ему трудно дышать и голова кружится от источающего жар Серхио. Защитник следом по-кошачьи забирается на кровать, перекидывает правую ногу через тяжело вздымающийся горячий живот, внутренней стороной бедра задевая головку члена вратаря. У Икера вырывается судорожный вздох. Чехо упирается коленками по обе стороны от капитанской талии, сдавливая бёдрами бока. Рамос навис сверху, запуская руку в тёмные волосы, слегка оттягивая его голову и нежно касаясь губами подбородка. Икер поглаживает руками его крепкие бёдра, ощутимо сжимая их до белых пятен, когда Серхио касается губами и втягивает кожу на особо чувствительных участках его шеи. Вратарь скользнул рукой между ног защитника, касаясь внутренней стороны бедра, и невесомо провёл кончиками пальцев от колена до возбужденного члена, вызывая приятную щекотку. Обвивая тонкими пальцами влажную головку, он резко двигает рукой, проходясь по всей длине. Серхио несдержанно громко стонет, но вовремя спохватывается, закрывая ладонью рот и уже мыча в неё. Икер, пока ласкал любовника между ног, наслаждался его сбившимся дыханием над ухом и еле сдерживаемым мычанием. Он улыбнулся уголками губ, вспоминая, каким громким его Чехо был до расставания - он не умел себя сдерживать, что нередко служило поводом для косых взглядов ребят из клуба. Серхио сжимает пальцами его плечо и очень старается не двигать бёдрами навстречу руке, и позорно не кончить от умелых прикосновений, будто ему снова пятнадцать. Он склоняет голову, беспорядочно осыпая мокрыми поцелуями тяжело вздымающуюся грудь мужчины, языком обводя твёрдый сосок, сжимая его губами. Икер запрокидывает голову и сладостно стонет. Рядом с Серхио он становился чересчур чувствительным, или Чехо знал, куда и как лучше всего прикоснуться? Касильяс запускает руку в короткие волосы на затылке, одобряюще сжимая, а другой рукой ведёт по влажной спине Рамоса, проскальзывая между горячих ягодиц, вводит сразу два пальца. Серхио дёргается от ощущения заполненности, и замирает. Внутри он уже подготовлен: влажный и достаточно растянутый. Но Икер не вынимает пальцы, не лишая себя удовольствия подразнить защитника. Он оглаживает мягкие стенки, сгибает и разгибает пальцы, поглаживая простату. У Серхио мурашки бегут по спине, несдержанные стоны срываются с искусанных губ и глаза закрываются от удовольствия. Он неосознанно сам подаётся назад, насаживаясь на тонкие пальцы, и выгибается в пояснице. Рамос недовольно стонет, открывая блестящие от возбуждения глаза, когда перестаёт ощущать пальцы внутри себя. Икер кладет руки на его бёдра, направляя. Набухшая головка касается растянутого входа. Серхио без слов всё понимает. Он осторожно опускается, медленно насаживаясь, принимая в себя член. Он тяжело дышит, жмурится и кусает нижнюю губу. Когда Икер полностью заполняет его, он облегчённо выдыхает, руками упирается в живот Касильяса и замирает на мгновение, давая себе время привыкнуть. Икер успокаивающе гладит его колени и бёдра, призывая не торопиться. Серхио, не теряя ни минуты, приподнимается и опускается, двигаясь тягуче медленно, сводя Икера с ума своим жаром и узостью. Он ногтями царапает его живот, оставляя длинные красные полосы на бледной коже, прогибается в пояснице, наращивая темп. Рамос громко стонет, забывая о сдержанности, когда член внутри задевает сгусток нервов, по спине и рукам бегут волны приятных мурашек. Икер тянется рукой к повязке, пытаясь стянуть её и заглянуть, наконец, Серхио в глаза. Горячая рука намертво вцепляется ему в запястье, останавливая, не позволяя нарушить правила. Но стальная хватка моментально сменяется на нежные поглаживания, а костяшек пальцев касаются влажные губы. Рамос тяжело дышит, нависая над ним. - Не делай этого, - шёпот прямо в ухо. - Иначе мне придётся уйти и больше не возвращаться. Касильяс хотел что-то возразить, но он тут же забывает о чём только что подумал, потому что Чехо откровенно заваливается на него, голой грудью прижимаясь к его груди. А самое удивительное - он осторожно, будто боясь спугнуть, касается его губ своими губами, так, будто не имеет на это право, будто ворует, принадлежащий кому-то другому, поцелуй. После расставания они не целовались... очень долго. Касильяс и не упомнит уже, но будто целую вечность и ещё немного, точно в другой жизни. Касильяс запускает пальцы во влажные от пота волосы защитника, притягивая его голову ближе, не давая отстраниться, и глубоко целует, проникая языком в призывно приоткрытый рот. Рамос и не думает сопротивляться. Он только пытается вложить всю свою душу в этот поцелуй. Неосторожно стукаясь зубами, кусая губы, каждый пытается показать свою тоску, любовь и сожаление. Они пьют и упиваются этими чувствами друг друга. Они делят их на двоих. И уже не так больно. И с этим можно попытаться смириться. Серхио прерывает поцелуй, неожиданно громко чмокнув, отклоняется назад, и резче двигает бёдрами, принимая Икера полностью. Он протяжно стонет, закрывает глаза от удовольствия и откидывает голову, открывая шею, его кадык под кожей нервно дёргается. Рамос закусывает губу и ведёт рукой по своей блестящей от пота груди, задевая ногтями возбуждённые соски, спускается к низу живота, проходясь пальцами по татуировке, и крепко обхватывает свой член рукой. Икер не видит, но чувствует это, по тому, как Серхио туго сжимает его внутри себя. Касильяс выгибает спину, не желая больше сдерживаться. Он хватает Серхио за талию и с силой толкается бёдрами навстречу. Рамос сдавленно стонет, будто из легких вышибли весь воздух. Они двигаются быстрее, не попадая в ритм, рвано, грубо, несдержанно, предвкушая желанный оргазм. В глазах у обоих темнеет, они не слышат ничего вокруг, только хриплые стоны друг друга. Весь мир для них остановился, словно выдернутый из розетки электронный прибор. Серхио двигает рукой в последний раз и изливается на напряженный живот Касильяса, одними губами шепча его имя. Икер кончает следом, заполняя собой напряжённое в момент оргазма тело Серхио. Эта чёртова повязка нужна, чтобы Икер не видел его слёз. Серхио беззвучно плачет, сидя на его бёдрах. Слёзы скользят по щекам к подбородку. Пара капель падает на горячий живот Касильяса, смешиваясь с каплями спермы. Кожу мгновенно обжигает, и Икеру кажется, будто на него пролили кислоту. Серхио привстаёт, позволяя члену выскользнуть из тела. Ему хочется как можно скорее уйти - совесть, обратившись в стены этой комнаты, нещадно давила, душила никогда не страдавшего клаустрофобией мужчину. Он спускает ноги на пол и чувствует, как рука Икера ловит его запястье. - Останься, - просит охрипшим голосом Касильяс, садясь на кровати. Серхио грустно улыбается, притягивает его за шею, утыкаясь лицом в висок. - Не снимай повязку, пока я не уйду, - шепчет, касаясь губами уха. Черная ткань намокает от его не высохших слёз, и неприятно холодит кожу. Рамос вынимает руку из кольца расслабленных пальцев, торопясь одевается и без слов покидает номер. Касильяс всё это время сидит, не двигаясь, опираясь одной рукой о матрац. Как только за мужчиной закрылась дверь, он устало откидывается на спину, переворачиваясь на бок. Он не стягивает с глаз повязку, боясь, что непрошеные слёзы, обжигающие веки, хлынут и их будет не остановить. Он подтягивает к лицу простыню - ему хочется накрыться ею с головой и уснуть, не видя снов, забыться, проснувшись через сотню лет абсолютно другим человеком, с другой жизнью, с другими проблемами. Но он закусывает край ткани, крепко стискивая зубы, и беспомощно воет, сжимая кулаки и до боли впиваясь ногтями в ладони. Завтра всё будет по-прежнему. Завтра они будут делать вид, что лучшие друзья. Завтра он будет сильным. А сегодня можно позволить себе слабость. Хотя бы сегодня можно себе это позволить.