Судья

— Айко, — негромко позвал свою подопечную я, на что та тут же откликнулась, оторвавшись от трапезы. — Да, наставник? — Облизнувшись и сев прямо напротив меня, поинтересовалась она. Я окинул ее оценивающим взглядом. Передо мной сидела уже не та маленькая ничего не умеющая лисичка, что была приставлена ко мне как наблюдатель, теперь она стала настоящим призывным животным. Ее детская глупость и непоседливость пропали, а вместо них появилась сила и рассудительность. Но должен признать, моей заслуги в ее развитии нет, как бы она меня не называла. Да, я обучал племя лисов, да, я научил их применять сен-чакру и да, я адаптировал стиль жабьего отшельника для лисов, но это я сделал для ее племени, не для нее. Все, что я дал ей — минимальные знания о выживании и использовании чакры, а это едва ли что-то стоит в мире, где правит сила. Я дал ей «голую» теорию, а все чего она добилась — результаты ее собственного упорства и труда. Айко — поистине гениальная и одаренная лиса, которая учится с невероятной скоростью. Но хоть я ее так сильно хвалю, у нее остался один большой недостаток — она не имеет опыта общения с людьми. Да, в племени лисов ее поистине любят и уважают, хоть и весьма часто подшучивают над ней, но лисы и люди сильно разнятся. У нас нет культа еды, мы ее не ценим так, как они. Для нас иметь на столе еду — обычное наживное дело, для них же это целый ритуал, от результатов которого зависит будущее племени. Тоже самое касается и отношений между собой. Люди делят окружающих на группы: семья, друзья, знакомые и многое прочее. У лисов же эти группы являются чисто номинальными — они все одна большая семья, внутри которой есть семьи чуть поменьше. Но вернемся к проблеме моей подопечной. — С завтрашнего дня я запрещаю тебе возвращаться в мой дом и в свой призывной мир, сроком на семь лет, — твердо произнес я, не спуская глаз с лисы. Она тут же растерялась, не зная, что ответить и подтверждая мои слова. Сейчас, если она хочет стать сильнее и в будущем занять место старейшины деревни — хотя она и не хочет, но ее никто не спрашивает — ей нужно научиться вести дела с людьми. И она это сможет сделать, но только не находясь рядом со мной, потому как я наоборот стараюсь подальше дистанцироваться от тех. — Если я провинилась в чем-то, то простите, учитель. Я исправлюсь, только скажите, в чем моя вина. — Закрыв свои маленькие зелененькие глазки и склонив голову, несчастно пролепетала она с голосом, полным раскаяния. У меня сердце екнуло, но я сдержал свои эмоции, хоть и с трудом, слишком прикипел к ней. — Нет, твоей вины здесь нет. Это мое решение. И если твои слова о том, что ты считаешь меня наставником, не пустой звук — ты выполнишь мое последнее наставление, — через силу произнес я, понимая, что поступаю низко. Знаете, в моей жизни много чего было и много чего происходило, но это впервые, когда я сам должен кого-то от себя прогнать. Я преследовал своего первого друга, стараясь вернуть того домой; старался быть замеченным, потому окружал себя людьми; хотел быть нужным, потому становился сильным; стремился завоевать любовь окружающих, хоть и многих потерял на этом пути. Но ни единого разу за всю свою жизнь я не бросал никого, будь то друг или враг, а теперь собственноручно гоню со своего дома ту, кто едва не боготворит меня и к которой я сам питаю теплые чувства, хоть и отцовские. Я, хоть и не умышленно, но всегда считал, что ответственен за нее, так как она слишком сильно со мной сблизилась. В прошлом мире, как я уже однажды упоминал, у меня не было близких, если не считать Какаши-сана. Мне, как Герою, выполнившему свой долг, все время хотелось стать джоунином и взять себе тройку. Я, познав ужас войны, хотел оставить после себя след, хотел учить, хотел, чтобы у меня были те, чьим достижениям я буду радоваться больше, чем собственным, хотел быть сенсеем и наставником… Но я загнал эти чувства глубоко в сердце, так как не был готов пройти через тоже, что и мой учитель. Честно сказать, я до сих пор не знаю, как он справился со смертью Саске и Сакуры. Мы были первыми, кого он тренировал, и мы же стали последними. Знаете, до горьких слез обидно, что когда я нашел себе своего первого ученика — то прогоняю его, так как все мои знания ничем ему не помогут. И это было самое что ни на есть обидное. Я так сильно хотел стать учителем, что не видел того, что учитель с меня будет отвратный, даже по собственным меркам. Но не время предаваться эмоциям. — Я… Я выполню… Выполню… Ваше… Наставление, учитель, — едва произнесла Айко, боясь поднять голову и взглянуть мне в глаза. У меня внутри все сжалось от боли, словно я вновь переживаю потерю Ку. В горле стал ком, а дышать стало не в пример тяжелее, но я должен так сделать. Ради нее и ради себя. Она должна стать сильной, ведь когда я вынесу и исполню приговор для этого мира — исчезну. Меня не должно было здесь быть и я не должен был привязываться к кому-либо, потому сейчас стоит разорвать все связи, пока не поздно. Пока у меня хватит на это духу… Пока у меня есть на это силы… — Очень хорошо. Сегодня можешь переночевать у меня, в последний раз, — когда голос вернулся ко мне, коротко сказал я, отворачиваясь к стене и усердно пытаясь делать вид, что медитирую. За спиной раздался негромкий всхлип, после чего Айко поднялась и, подойдя ко мне, примостилась на моих ногах. На мой немой вопрос она коротко ответила: «В последний раз» и свернулась клубочком, имитируя сон. Хоть она прекрасно понимала, что я чувствую ее нестабильный поток чакры, который был словно тайфун, но ничего не делала. Ее шерстка едва видимо подрагивала, а пушистый хвост необычно сильно скрывал мордочку. Я ощущал ее боль и печаль, что словно зубило раскалывали мое сердце, но не делал ничего. Вот так и сидели мы, имитируя деятельность, хотя просто желали еще немного побыть рядом. Вскоре лиса уснула, а я, аккуратно переложив ее на свою постель, ушел к реке, что была невдалеке от моего нового дома. На улице уже стояла ночь — слишком сильно затянулись наши с Айко «посиделки». Вокруг было темно, и не знай я, куда идти, легко бы заблудился. Знаете, я в который раз удивился своей шибанутой на всю голову удаче. Когда у всех людей, у которых проблемы, ночью ярко светит луна, будто пытаясь их подбодрить, мне везет на беззвездную ночь и месяц, спрятанный за тучами. В общем, природа меня в который раз убедила, что даже сильнейшим мира сего неподвластно диктовать ей свои правила. Отчего-то мне неожиданно стало смешно. Я словно только сейчас, двенадцать лет спустя, смог понять, что это не тот мир, в котором я был до этого. Здесь нет верного брата в лице Курамы, нет травмированной Хинаты, что приняла на себя бремя правления кланом после войны, нет Тен-Тен с протезом вместо руки, вместе с которой я оплакивал наших друзей, и нет Какаши-сана, на которого я всегда мог положиться. Потеряв последнюю ниточку, что не давала мне забыть о мире без войны, который я создал своими руками, я думал, что остался один. Смешно… Я столько лет прожил, а самые простые выводы сделать не могу. Даже после потери Ку я не был один, со мной была маленькая рыжая вертихвостка, которую я не считал кем-то особенным. Айко, хоть и не осознавала сама, но не позволила мне увязнуть в печали о потере последнего друга. Да и я это не осознавал, пока не сказал ей уходить… Вот вам и Герой… Вот вам и спаситель мира… Как был дураком, так и остался. Идя к реке, я смеялся словно не в себе. Мой «хвост» от этого только встрепенулся, но мне было не до этого. Я сам разрушаю свою жизнь, вижу это, понимаю, но только и делаю, что смеюсь. Мне дан новый шанс, шанс изменить судьбу этого мира и жить в нем, а я от этого бегу! Ну не тупица?! Многим ли дается такой шанс? Многие могут, получив такой шанс, сказать, что они изменят мир к лучшему? Я сам поставил себе стену и повесил замок с запретом на мирную жизнь, а теперь жалею. До чего же смешно! Я словно девчонка, что не может выбрать между двумя платьями! Одно не беру потому, что слишком нравится, а второе стараюсь убедить себя взять, хоть оно и выглядит отвратно. Я просто жалок! Выбрал путь, но пытаюсь с него сбежать, ибо тогда у меня никого не будет. Хочу стать на новую дорогу, но боюсь, что она снова приведет меня к новым потерям. Выбирая между полным одиночеством и возможностью иметь друзей, почти все выберут второй, лишь некоторые единицы, у кого проблемы с самосознанием, выберут первое. А я, как идиот, снова ни в одну из имеющихся категорий не попадаю, потому как иду первым, а мечтаю о втором. Речка была кристально чистой и очень холодной, но мне было без разницы, я нырнул в нее с головой. Ощущения от ледяной воды были не самыми приятными, а когда я выбрался на сушу, и мое тело облепила мокрая одежда, стало вообще восхитительно. Но в этом был свой плюс — я смог набраться решимости и снова вернуть свой взор на путь одиночества. «Я не принадлежу этому миру. Здесь я никого не знаю. Я обязан быть один до самого конца. Я не должен иметь чувства. Все, кто меня знают, не должны питать ко мне теплых чувств. Моя задача — обучение дочери Хокаге, чтобы она могла спасти мир, а я — уйти на покой.» — Словно заведенный повторял себе я, с каждым разом все сильнее уверяясь в правильности своих суждений. Единственные чувства, которые позволено питать ко мне — гнев, ненависть, злость и обида. Как бы я ни был достоин обратного, мне нельзя идти на поводу у чувств, ведь, вполне возможно, человек, что может влюбиться в меня, обязан был жить счастливо с кем-то другим из этого мира. Поэтому я должен быть черств, как камень, несгибаем, как скала, беспринципен, словно ветер и верен своим словам и делам, также как пес. Ведь я — Судья.

***

Ну вот и все, даже наставник прогнал меня… Нет, будучи с ним так долго, я понимаю, что он сделал так не просто по своей прихоти — у него была на то причина, но от этого мне не сильно-то и легче. Прошло двенадцать лет, но ничего не изменилось. Тогда, еще в моем племени, меня, как самую глупую, отправили в одиночку следить за одним опасным мальчишкой. Прошло немного времени, и мой новый сенсей заставил меня саму охотиться. После я начала выполнять небольшие поручения, снова одна. И вот теперь меня прогнали, в очередной раз оставив меня в одиночестве. Постоянно меня от себя отталкивают, прогоняют, эксплуатируют и в конечном итоге я остаюсь одна. Я должна бы ненавидеть всех за такое отношение, но не могу. Каждый раз, когда меня заставляют что-то делать, я вижу только часть задумки, только одну сторону монеты и не могу решить для себя, как отношусь к этому человеку. Я ведь ученица Наруто-сана, который научил меня, что у всего есть свои причины. И от этого обиднее вдвойне, словно я до сих пор маленькая глупая лисичка, которой не могут доверять. Я ведь не полная дура и прекрасно ощущала, что наставнику было очень сложно произнести свое «наставление». Он хоть и жуткий скрытник, что всегда прячет свои истинные эмоции, но даже так они никуда не исчезают. Я знаю каждую его привычку, каждое неосознанное движение, каждый невольный жест и понимаю, что они значат. Я знаю своего наставника куда лучше, чем он думает, но от этого мне еще больнее. Он, имея скрытые мотивы, решил идти наперекор себе и своим чувствам. Он пытался казаться сильным и твердым, делал вид, будто его не волнует то, что он гонит меня, но это было не так! Он просто дурак! Дурак! Дурак! Дурак! Дурак! Он полный идиот! Полный идиот, который никогда ничего не жалеет для других, забывая о себе! Я знаю, что он прогнал меня ради моей же пользы, хоть и не понимаю, какой. Он хочет меня чему-то научить таким образом. Он всегда меня учит, пускай и не всегда это понимает. Он глупый учитель, он отдаст все, что может, лишь бы окружающим было хорошо и неважно, что эти окружающие об этом думают. И он никогда ничего для себя не просит, глупо считая, что ему никто ничем не обязан… «Я могу еще долго рассуждать об этом, но это не изменит того, что мне нужно найти место, где я смогу прожить следующие семь лет» — думала я, сидя на скамейке в парке, где не так давно была с тремя веселыми девочками. Кстати о девочках, может, к ним попроситься? Только вот, что я могу предложить взамен? Да и как я им объясню то, что не могу вернуться в собственный мир? Вот заса-а-ада! — Айко-чан? — Неожиданно раздался рядом знакомый голос. — Нинэр-чан?! — Удивленно воскликнула я, повернувшись к говорившей. Маленькая девочка в этот раз была в нежно-голубом платье с желтенькими ленточками в волосах. — Что ты здесь делаешь? — Сев рядом и начав меня тискать, спросила малышка. Вырываться не стала, все же это было приятно, хоть и немного не вовремя. — Я… Ну… — Сбивчиво начала отвечать я, никак не придумав убедительной отговорки. Не могу же я снова подставлять учителя! — Опять бегаешь по поручениям этого недо-учителя? — Раздраженно заявила девочка. — Нинэр-чан! Мой учитель никогда не использует меня таким образом! — Тут же среагировала я на оскорбление наставника. — А то, что он отправлял тебя искать ему подружку, как называется? — Не осталась в долгу малышка. — Он не отправлял меня… Это… Это… — Пыталась оправдать сенсея я, при этом не признаваясь в своем просчете. Мне было до ужаса стыдно признаться в собственной вине, особенно перед маленькой доверчивой девочкой. — Вот видишь — это то, о чем я говорила! — По-своему трактовала мое молчание малышка. Я едва не взвыла. Я сделала ошибку, но не могу в ней признаться и именно из-за этого страдает авторитет моего сенсея. Какая я жалкая! Может, сенсей правильно сделал, прогнав меня? — Нет! Я все выдумала! Это была неправда! — Решившись, выпалила все как на духу я. Нинэр-чан замерла. Я призналась, но почему-то у меня было плохое предчувствие. Не к добру это, совсем не к добру. — Да как он посмел?! Как он посмел заставить маленькую лисичку выгораживать его? Теперь понятно, почему он не может найти себе пару — никакую девушку не заинтересует такой подлец и слабак! — Зло сетовала дочь Хокаге, яростно жестикулируя и совершенно забыв, что я у нее на руках. Да блин, я ведь правду сказала! Как это понимать?! Соврала — за меня заступились, правду сказала — за меня заступились, а как же сенсей? Прости-и-и-ите, Наруто-сан, я совсем не знаю, что мне делать… — Но это… — Попыталась вмешаться в поток ложных и беспочвенных обвинений я, но не вышло. — Все! Решено! На следующей тренировке я заставлю его отдать тебя мне! — Победоносно провозгласила Нинэр и с радостью в глазах начала меня в очередной раз тискать. Да блин… Простите, сенсей, у Вас бездарная ученица… — Нинэр-чан, а тебе сегодня не надо вон в то здание? — Вспомнив момент нашего первого прощания, поинтересовалась я. Тогда, кстати, тоже было утро и она спешила в какое-то здание с рюкзачком за плечами. Стоп, а где рюкзачок? — Нет, Айко-чан, сегодня не надо, сегодня у меня выходной день, так что я могу отдохнуть от Академии, — совершенно забыв о моем учителе, весело объясняла малышка, никак не давая мне шанса выбраться из ее маленьких цепких рук. — От Академии? А что это? — Решила поинтересоваться я, заодно подальше уйти от темы о моем наставнике. Девочка от моего вопроса прям загорелась. — Академия — это специальное здание, в которое должны ходить дети, которые желают стать шиноби. В нее полагается ходить по шесть дней в неделю. Ко всему прочему, после окончания Академии ниндзя присваивается первый его ранг — ранг генина. Это очень почетно и престижно, ведь далеко не все могут ее окончить, очень многие проваливаются на последних годах обучения, когда начинается использование чакры. — Будто читая, пела Нинэр-чан. Это было интересно и познавательно, но очень странно. — А во сколько вы начинаете ходить в Академию и когда начинается обучение использованию чакры? — Задала новый вопрос я, еще сильнее раззадорив малышку. И она рада, и мне интересно. — Учеба начинается с шести лет, а чакрой обучают пользоваться только когда нам исполняется десять, так как тогда потоки чакры в нашем теле становятся более стабильными и пригодными для использования. Иногда клановых детей учат чакрой пользоваться на год раньше, но так как у каждого клана свои особые техники развития, я о них ничего не знаю, — без запинки ответила Нинэр-чан, даже не сбившись с дыхания. Не девочка, а ходячая энциклопедия! — Вот как, понятно. А что будет, если обучаться использовать чакру, к примеру, в твоем возрасте? — Задала самый интересующий меня вопрос я. Все же очень любопытно узнать о сенсее еще немного нового. — Это очень опасно. Из-за нестабильности потоков я могу случайно повредить танкецу, направив через них слишком много чакры, и тогда я могу не стать куноичи, — подробно разъясняла малышка. Оказывается, мой учитель еще более необычен, нежели я думала. В столь юном возрасте он уже очень хорошо контролировал свою чакру… — Спасибо за ответы, мне было очень интересно узнать об этом. — Коротко кивнув, поблагодарила я. — Обращайся, я много чего знаю, все же… — Весело начала моя собеседница, но после вмиг умолкла и секундой позже расплакалась. — Что случилось? Почему ты плачешь? Я тебя обидела? — В панике начала метаться я, пока малышка ревела, закрыв кулачками глаза. «Да что с этой девочкой такое?» — Никак не найдя рационального решения, раз за разом спрашивала себя я. — Н-нет… Ты н-н-е винова-а-ата, Айко-ча-а-ан, — с трудом говорила Нинэр-чан, никак не унимаясь. — П-просто я всегда-а-а злила-а-ась на па-а-апу за то, что он заставля-а-а-ал меня много учи-и-иться… «Дурдом! Сенсей, возьмите меня обратно! Я смогу всему научиться, только заберите меня от этой нестабильной девочки!» — Молилась в сердцах я, перестав паниковать. Я-то думала, что чем-то расстроила дочку Хокаге и буду за это наказана, а оказывается у нее проблемы с отцом. Дурдом… — Тише-тише, все хорошо, не за чем плакать, — в полголоса лепетала я, стараясь успокоить малышку. С Наруто-саном таких проблем никогда не было! Хочу домой… — Я н-не понима-а-ала, по-о-очему так на-адо, и все вре-е-емя руга-а-ала папу, — никак не унималась девочка. Ну блин, сейчас и я разревусь! Я хочу домой, хочу обратно к наставнику, хочу снова пойти охотиться на дичь… И вот, мы, как две дуры, сидим на лавочке в парке и рыдаем (я еще и подвывала в тон малышке), хоть и каждая по своей причине. Дурдом, а это только первое утро…