Цветки гибискуса

      Начало года — то волшебное время, когда скидываешь с себя обязательство и гнет предыдущих двенадцати месяцев; будто кожу сбрасываешь и шагаешь вперед максимально обновленным, черпающим в себе силы для дальнейшей деятельности.       Впрочем, как и у всех правил, у этого тоже было свое исключение…       Начало января для многих студентов начиналось со всевозможных практик, планы которых составлялись еще в предыдущем, уже ушедшем году — этакое незавершенное дело, которое и портило все ощущение обновления.       Дазаю в этом плане чертовски повезло — с его квалификацией отправили читать основы психологии к третьему курсу в институт — хорошие оценки позволяли ему многое, можно было хоть правительству эти самые основы читать, но Осаму был скромным мальчиком и так высоко не рвался.       Впрочем, у всего хорошего были и откровенно сомнительные развилки событий, и он в такую тоже вляпался, еще в фойе заведения столкнувшись со старшекурсником.       Посыпались книги, парень упал на задницу — с таким ростом и цветом волос наверняка пришлось хлебнуть много ненужного внимания к себе. — Твою ж! — зашипел незнакомец, вскидывая злые глаза и подаваясь вперед, и начал, поджав губы, сортировать книги, откладывая те, которые принадлежали растерянно хлопающему глазами Дазаю.       Так и познакомились.       Осаму еще в тот момент, при их первой встрече понял: мир его стремительно рушится, сгорает в огне раскрывшегося, будто цветок в груди, неукрощенного чувства.       И не сказать, чтобы это был его типаж — раньше он как минимум предпочитал девушек, светленьких или наоборот темненьких, скромных, с доброй улыбкой, а тут…       А тут была провокация в каждом вздохе, жесте, слове, рыжих кудряшках, и даже воздух вокруг был ею пропитан.       Катастрофу и разрушителя его жизни звали Накахара Чуя. Третий курс, рост метр шестьдесят, двадцать два года. Любитель шляп, котов, хорошей музыки и алкоголя.       По мнению большинства студентов с потока — редкостная сволочь, мстящая всему миру за подставу с ростом, разборчивый ублюдок, который встречался со всеми девушками этого заведения, не оставив остальным никаких шансов склеить хоть какую-то более-менее симпатичную девчонку.       По мнению всех без исключения студенток с потока — рост не главное в жизни, талантами рыжий не обделен, а остальные просто подлые завистники, ведь Чуечка искренне ищет свою «единственную и неповторимую».       Дазаю быстро стало понятно, что Чуя из того типа людей, которые исхитряются бросать девушек так, чтобы они продолжали его чуть ли не на руках носить, хотя самому ему это не сдалось совсем, и он не дает никаких гарантий, что та или иная окажется его «единственной».       Чувство юмора специфическое, но несмотря на это рядом с ним стойко болтался парень на курс младше, слушающий все его шуточки с малоэмоциональной миной на лице. Круги под глазами, опущенные уголки губ, вздохи и закатывание глаз — только в особых случаях.       Если коротко, то Акутагава был самым терпеливым и всепрощающим в окружении рыжего, как по мнению Дазая. Пожалуй, единственный человек, который точно попал в ящик с пометкой «Друг». У них не было причин спорить или ссориться. Они обсуждали преподавателей, студентов, собственные увлечения, рассказывали о планах на будущее. Чуя подтрунивал над своим кохаем и давал весьма дельные советы, как поступить в той или иной ситуации.       За две недели наблюдений Осаму собрал на приглянувшегося ему студента сведений больше, чем кураторы в школах за добрый десяток лет.       В одежде Накахара придерживался правила «что нашел в шкафу, то и надел» — как и любой студент, который вынужден кататься через весь город в «любимый» ВУЗ, вставая для этого еще до первых птиц.       Как видно, всякого ужаса у рыжего в шкафу не было, либо же имелась привычка вещи готовить заранее. Дазай, увидев его в майке и приталенном пиджаке, чуть слюной не захлебнулся и еще час скептически осматривал свои отросшие волосы и рубашку с жилеткой. Простым практикантом ему быть резко разонравилось.       Да, не по сезону, но со вкусом, подчеркивая все самое лучшее, что у Чуи было — а среди лучшего числились выступающие косточки, гибкость, изящное телосложение, молочная кожа, отличная спортивная форма — бегал рыжий по коридорам мелькающим снарядом.       Самыми ужасными и одновременно ожидаемыми часами были те, когда Осаму вел у их группы лекции и семинары.       Именно в это время он и узнавал интересные для него мелочи. Например то, что объект его повышенного внимания тот еще лентяй, но чертовски умен и палец в рот такому не положишь.       А еще у него невероятно, просто ошеломляюще голубые глаза и приводящая в трепет манера понижать голос до сексуальной хрипотцы.       Становилось жаль местных парней, тягаться с таким было невозможно.       А Дазай… Осаму был в тихом ужасе, когда вдруг осознал, до чего дошел с этой чертовой практикой.       Он начинал фанбоить на старшекурсника! Почти на своего ровесника! Да они бы могли учиться в одной группе, поступи Дазай в этот же ВУЗ!       Сколько стаканов с томатным соком он осушил с горя, сколько рыдал в плечо своему пугающе терпеливому и понимающему кохаю, сколько трагически заламывал руки и мысленно мечтал о том, чтобы и на следующую практику оказаться здесь, найти ключик к рыжему дьяволу, как-нибудь заинтересовать, добиться ответных чувств!       Ладно, хватит врать — Дазай не решался даже лишний раз глянуть в сторону рыжей макушки за одной из парт и фантазии свои оставлял лишь фантазиями, ни с кем не делясь, и уж конечно не озвучивая. Атсуши просто знал, что его семпай совсем свихнулся на ком-то.       Дазай провожал парня до дома после пар, следуя на почтительном расстоянии. Не раз и не два смотрел, как тот мчится в кафе, тратит время на то, чтобы сделать задания, а потом с чистой совестью проводит время с какой-нибудь симпатичной одногруппницей.       В такие моменты, представительниц прекрасного пола Осаму слегка недолюбливал, скрипел зубами и порывался уйти, бросить свой наблюдательный пост.       Но не мог заставить себя тронуться с места.       Не менее часто молодой мужчина ощущал жгучую зависть — сам он точно не мог коснуться рыжих кудрей, взъерошить, зарыться пальцами, ощущая мягкость, обмотать пальцы тугими прядями. Шутить, сидя за одним столиком, есть с его рук.       Интерес и тяга к этому человеку терзали, рвали на куски сердце после подобных картин и подреберье простреливало болью.       Нет, на парах они продолжали обмениваться саркастическими шутками и выпадами; словесные дуэли стали нормой каждого занятия — кажется, рыжего он раздражал. Чуя иногда откровенно издевался над ним, хотелось подойти и треснуть по макушке папкой с материалами, которые предоставлял профессор.       Но после пар он снова и снова провожал хрупкую фигурку, проверял, что парень добрался до квартиры, терпеливо дожидаясь, когда включится свет в окне на двенадцатом этаже и позволял фантазиям заполнить разум.       Так он забывал даже, как сам добирался до дома, ужинал, готовил материал для завтрашних лекций.       В любовь с первого взгляда Дазай не верил, но верил, что за полтора часа пары его сердечко пропитывалось усиливающимся со временем желанием добиться взаимности. И зависимостью, просто убийственной, учитывая, кем они являлись друг для друга.       Чужаки.       Если Накахара был из тех ультранатуральных, которые плюются в сторону однополых отношений серной кислотой — так даже интереснее. Дазай тоже таким был раньше, но одна рыжая бездушная сущность лишила его прежних убеждений с той же легкостью, с какой нож пронзает бумагу.       Простых путей Осаму не любил и не искал. Ему даже в голову не приходило, что может быть просто. И что действовать надо в лоб, не скрываясь, не боясь быть осмеянным или непонятым.       До инея на ресницах он наворачивал круги по району своего ученика, сгорая от стыда — влюбиться — а в факте влюбленности он почти не сомневался — определенно было непрофессионально с его стороны. За такое по голове не погладят, но — кто узнает-то?       Однако время практики тикало. До конца месяца оставалось всего ничего, а как подступиться к комку агрессии и заткнуть фонтан ехидства и сарказма, Дазай представления не имел.       Но — идею подал сам Чуя, пойманный на очередной паре за листанием ленты Инстаграма.       Осаму просто не поленился за нее ухватиться.       Именно так в большей части социальных сетей в подписчиках рыжего оказался неприметный, как он думал, пользователь @bloody69suicide.       Понятное дело, что свою страницу Дазай выдавать был не намерен. Неприметный ник. Неприметная аватарка. Среди публикаций — вечерние городские пейзажи, фотографии падающей воды, тематические коллажи, дающие понять, что логин взялся не на пустом месте и пользователь любит все оттенки красного, а еще связанные для повешения веревки того же цвета.       Это не значило, что в свободное время мужчина примерял их на своей шее, нет. Но тяга к искусству, отведение духа, направление своих переживаний в нужное русло, чтобы получить что-то действительно красивое — этим он занимался профессионально всю свою жизнь.       Красные витые веревки чередовались с красными же цветами, простынями, свечами, посудой. Иногда что-то ударяло в голову и Осаму даже пытался писать что-то вроде признаний под своими творениями.       Надо сказать, его деятельностью заинтересовались довольно быстро и число подписчиков росло, удивляя и смущая, доставляло удовольствие внимание незнакомых ему людей и их похвала, неизменно выливавшаяся в десятки комментариев и оценок.       И наконец пришел этот день.       День, когда пользователь @Ilovewinishko принялся перебирать его коллажи и оставлять сердечки не только под фотографиями, но и в млеющей от такого внимания душе Осаму.       Дело было на паре и сомневаться не приходилось, что рыжий всего лишь имитирует повышенный интерес к своему стоящему горизонтально учебнику по основам психологии.       Осаму кашлянул в кулак, пряча улыбку, и не стал отвлекать студента с говорящим логином от дела всей его… пары.       Только после звонка ловко поймал воротник пиджака, прося рыжую бестию задержаться. — Это не очень красиво, — заметил он, — сидя на моей паре, лайкать мой Инстаграм.       Чуя недоуменно приподнял бровь, а Осаму не поленился достать телефон и открыть свой профиль, наслаждаясь тем, как чужое лицо вскоре по цвету становится алее, чем волосы в приглушенном свете ламп. ***       Профиль Чуи в Инстаграме — да и все его остальные профили, если уж на то пошло — это сборник самых удачных его фотографий, куда примешиваются селфи, фотографии стаканов из Старбакса, его падение в атмосферу города, вооружившись камерой, и вкрапления сделанных ему подарков.       Многогранность его личности обеспечивала бы ему стабильный приток подписчиков, не закрой он аккаунт и не отказывай в подписке всевозможным фэйкам рекламщиков.       Особая популярность его была в узком кругу студенток и студентов.       Рыжего можно было ненавидеть, но не наблюдать за его профилем — нет.       Накахара Чуя, конечно же, знал: излишний интерес к ведущему у них пары практиканту нельзя выдавать ни в коем случае — никаких фотографий, селфи на парах, мемов, которые они плодили. Вся его репутация пойдет прахом, все, чего он добивался, его аура — все это сгорит в огне неприятия и непонимания.       Но, видит бог — взаимный интерес он не мог, просто не имел права игнорировать, если хотел стать счастливым.       Так что впервые за весь месяц, в кафе рядом с ним сидела не очередная милая девушка, но привлекательный мужчина, и впервые же он шел с ним домой плечом к плечу, держа руку в чужом кармане, чтобы никто не увидел сплетенных пальцев.       Рыжий как никто знал — такие знакомства, случайные или нет, как правило приводили к невероятным результатам. Взять хотя бы его кохая — тоже ведь познакомились совершенно случайно, столкнулись лбами под записью, поругались, разошлись.       Во второй раз Акутагава пролил на него кофе, когда шел к своему столику в кафе, где Чуя почти жил еще год назад.       В третий раз — лоб в лоб столкнулись уже в коридоре ВУЗа, когда Чуя выходил из кабинета. Удивлению не было предела, неловкие встречи и неприкрытую агрессию было решено похоронить в прошлом.       Сказать бы, что их кто-то сводил, но таких совпадений не бывает.       С Дазаем было аналогично.       Чуя видел его еще год назад в метро и сдерживал ругань, отмечая откровенно плохо подобранные вещи, однако синяки под глазами и худоба оправдывали его. Накахара решил, что у парня или с финансами плохо, или с организованностью.       Полгода назад лохматое чудовище перепугало его девушку, свалившись в обморок. На нее. Чуе пришлось проявить чудеса физической подготовки, оттащив его на другой диван, чтобы не мешался. И сдержать желание причесать торчащие как попало лохмы.       Теперь вот ведение пар в ВУЗе. Ярость удушливой волной сносила остатки разума, когда он видел своего знакомого, который не знал его совершенно, но обращался с рыжим как-то раздражающе колко и фамильярно.       Потом эта подписка на своего подписчика. Чуя творческих людей любил, хорошие подборки любил еще больше, а уж людей, у которых камера не из задницы — так и вовсе обожал.       Ну и конечно, сложно не заметить, что за тобой ходят день за днем. Иногда появлялось желание сделать петлю. Потом щекоткой насиловала мозг идея развернуться, поймать за руку и пригласить на кофе.       Когда он понял, кто именно за ним ходит — подумывал написать заявление на преследователя. Но вовремя передумал, изредка в темноте сдвигая занавеску и наблюдая, как фигура в черном пальто уходит в обратном направлении, дождавшись загоревшегося на кухне света.       К подобным действиям со стороны девушек Чуя уже приспособился: быстрый бег был отработан именно благодаря нежеланным фанаткам. У некоторых из них были камеры, а профили состояли из его фотографий и фотографий стен, которые были этими фотографиями увешаны.       Так что девушек у него каждую неделю было по одной новой. Он надеялся их разочаровать, а получилось ровно обратное — поняв, что его «единственной» может стать любая, девушки охотно ждали его расставания и делали предложения до тех пор, пока он не выбирал кого-то из них. Новости о таком разлетались со страшной скоростью и не вызывали особой шумихи.       Теперь с этим можно было покончить. Не променяет он возможность смотреть, как Дазай в его кухне варит себе кофе и прячется за горой книжек, выделяя то, что будет в завтрашней лекции, к которой Чуя готовился с ним вместе. Не все же Дазаю на него смотреть с высоты кафедры, можно и наоборот?       К марту, когда Дазай начал писать дипломную — как и Чуя, впрочем — на очередном свидании-на-полчасика поступило предложение съехаться. Дазаю из своего общежития было ехать дальше, чем из дома Накахары.       Выходные они потратили чисто на то, чтобы рассовать вещи по шкафам.       После этого Чуя открыл для себя прелесть надевания слишком больших для него свитеров и рубашек. Очарования это не убавило, фотографировать его сонного стали только больше.       Дазаю повезло меньше — ему за вещи в обтяжку нагорало от учителей. Неприлично будущему преподавателю ходить в тесной майке и не застегивающейся кофте.       В обед они иногда пересекались, чтобы поменяться, Чуя приучился брать вещи хотя бы на размер больше.       Путаница стала меньше бросаться в глаза, Дазай отбрехался неразберихой в связи с переездом. Ему поверили и даже простили упавшую было успеваемость.       А в июне они имели честь спонтанно столкнуться на годовщине отношений своих кохаев. Те отмечали полгода и решили представить своей половинке самых важных для них людей.       Коварный Осаму, который единственный не знал, что у Атсуши кто-то появился, очень показательно поймал Накахару за руку, и под визги да краснеющие щеки кохая, поцеловал. Минут на пять. Когда руки поползли под одежду, Акутагава недовольно кашлянул, вынудив своего алого до кончиков ушей семпая почти отпрыгнуть от партнера и поделиться подробностями личной жизни. — Встречаемся. С января, — подрагивая от желания потребовать продолжение и одновременно устроить суд инквизиции над неприлично счастливым Осаму, Чуя краснел, бледнел и сдержанно проклинал всех присутствующих.       Акутагава впечатлился, но промолчал. На его памяти серьезно у семпая еще никогда не было.       Зато не смолчал Атсуши, возбужденно и быстро заговоривший с Дазаем о чем-то совершенно непонятном на их собственном языке психологов.       Акутагава явно привык к подобному, и только глаза прикрыл со скорбным вздохом. И крепче сжал белую руку партнера, привлекая к себе внимание и безмолвно призывая повременить с подобными разговорами.       Чуя этой парой был… очарован. Акутагава, если знаешь, на что смотреть, выглядел счастливым и умиротворенным. Нашедшим свое место в жизни.       На горле Накаджимы, едва прикрытом волосами, мелькал след засоса. В том, насколько все бурно, когда они тет-а-тет, сомневаться не приходилось.       Чуя только потер плечо — Осаму больно кусался — и завалился головой на коленки Дазая, имитируя незаинтересованность и уход в себя. Только поднималась и опускалась рука, когда надо было взять свой стакан с кофе, чтобы отпить.       Единственная мысль, толкавшаяся в голове, мешавшая думать о чем-то постороннем, была: «Кажется, все на своих местах».       Умиротворение пропитывало воздух и омывало кожу, как волны моря — берег.       Их будущее было очевидно — предложения работы они получали уже сейчас. Их ждали в той взрослой жизни, которая начнется, стоит дипломам лечь в руки.       Острота переходного момента, где были они сейчас, резала как нож, но…       Просыпаясь в кольце чужих рук, ощущая, насколько затекло тело — Чуя не жалел о том, что разгульная жизнь одиночки закончилась и началась какая-то совсем другая, посвященная еще одному лицу.       Чуя вздохнул, поерзал, устраиваясь поудобнее.       Жизнь налаживалась.