Солдатик

      На «похоронах» отца Лэнс стоит неподвижно, смирно, будто одеревенел, а на лице не проскальзывает ни единой красноречивой эмоции. Он еще не солдат, пока только безымянная фигурка. Маленькая фигурка в этом огромном, нескончаемом, пустом и одиноком космосе. Когда-то был статуэткой хрупкой, фарфоровой, которую лишь урони – зайдется едва заметными трещинками, чтобы потом развалиться в чьих-то грубых руках. Не касаясь гроба, он стоит стойко, и в его воробьиной грудной клетке сердце не сжимается от страха и неизвестности, только бьется ровно, а сам он чувствует, как становится тверже. Когда король берет под свое крыло, Лэнс не крошится по кусочкам, но и не пытается что-то поменять, хотя отправляют за пределы родной планеты – не по чему тут теперь скучать. Что ж, деревянный болванчик все равно возражать не может – только кивать согласно, даже не думая прежде.       Теперь он – маленький оловянный солдатик, словно из земной сказки, которую однажды Илана откопает в школьной библиотеке, пропахшей пылью и вместе с тем сыростью, знаниями и свежей краской от ярких иллюстраций в новых книгах. Одноногий воин из нетвердого металла, пытаются сжать – трещит, а затем – выправляется сам, постепенно создавая себя по кусочкам, прибавляя себе понемногу твердости. Вот так, еще немного – и уже на обеих ногах стоит, гордо и непоколебимо. Они еще узнают, все узнают, Лэнс в себе не сомневается ни на секунду, даже когда король начинает колебаться, а правильно ли поступил тогда. Другие пусть думают, что хотят, а он точно знает, чего хочет добиться, и твердости в нем становится все больше незаметно для него самого. Так же тихо уходит и улыбка с его лица, чуть раньше мгновения, когда с губ срываются слова о том, что отца больше нет.       Сын ученого отливает и создает себя заново, золотом лучшего студента блестит в ярких лучах, а монарх жмурится и отводит взгляд, не хочет ни смотреть на него, ни слушать. Лэнс не колеблется ни секунды и не дает себе даже времени на размышление о том, принять ли поражение. Он думает только о том, что его правителя предали, подставили те, кому раньше прикрывал спину, и не оглядывается на тела позади. Когда Лэнс стоит перед королем снова, он еще ярче сияет, серебром, и теперь монарх понимает, что не ошибся, что есть тот, кому можно доверить самое ценное сокровище. Юная принцесса слезно вымаливает разрешение остаться и ей это позволяется – плакать, – а он – просто солдат, один из тех, кому полагается беспрекословно следовать приказам. И Лэнс подчиняется.       Илана зовет его бессердечной и бесчувственной машиной, но мнение молодой леди не волнует, пока у нее нет способности пускать лазеры из глаз, потому что ее осуждающий взгляд он чувствует спиной. Принцесса хочет вернуться домой, но путь назад стерт в звездную пыль; она хочет топнуть ногой, как делают обычно юные особы королевских кровей в представлении Лэнса, и потребовать этого, зная, что все равно не послушают, но солдат видит лишь, как бессильно опускаются ее руки. Он твердит ей про то, что жизненно важно сейчас быть осторожными, Илана же опасно упоминает его сомнительное прошлое. В парне кипит кровь солдата, ничего не имевшего, но все равно потерявшего, а девушка разгорячена настолько, что не может успокоить, только кричать, что, ты сейчас людей собираешься убить, Лэнс, вовсе не тех, от кого мы бежали с родной планеты. Принцесса кусает алые губы, пытаясь оттереть со щек то ли остатки помады, то ли кровь невинных, солдат холодно отводит взгляд, но сожалеет скорее о том, что ни о чем не скорбит и не жалеет. Где-то там в галактике, за его спиной – планета, на которой не осталось ничего, по чему можно было бы скучать. Когда он пытается заставить девушку идти быстрей, определив руку на ее прямую спину с по-королевски гордой осанкой, та уходит от прикосновения, шарахается, словно от прокаженного, и шагает вперед быстрее, не желая слушать ни его, ни роботоподобное нечто, что отправилось вместе с ними вместо короля. Что же, в конце концов, Лэнс ей в няньки не нанимался.       Принцесса старается делать все назло, как ему поначалу кажется: совершенно его не слушает, делает по-своему и заставляет бегать за собой по всему городу. Жизнь была бы куда проще, не будь принцесса такой своевольной, но без этого было бы невыносимо скучно. Если даже у Октуса какие-то чувства к черлидерше проявляются, то они так и вовсе не машины; эмоции натянуты струной, а особе королевских кровей, наверное, нравится ее трепать, хотя сама напряжена так же. Когда Лэнс приучается терпеть ее выходки и привыкает к людским порядкам, ему кажется, что воля его почти железная.       Лэнс всегда хотел стать твердым, как броня Титана, не колебаться, но знает, что до того еще далеко, смотря на непривычно молчаливую Илану, тоскующую по дому, едва ли не порываясь заплакать так же, как она, стоило только швырнуть невероятно опасное, но трогательное существо в космос, а в груди плещется через край восторг, стоит увидеть на небе красоту, оставленную им. Страх за робота вовсе не поддельный, и он, с детства привыкший заботиться о себе сам, беспокоится теперь за них всех в равной степени, за себя – даже меньше. Ему хочется стать еще сильнее, чтобы защитить их всех, а принцесса говорит, что он не обязан нести этот груз в одиночку, ведь они – команда, а значит, достаточно сильны только вместе, и Лэнс с ней в чем-то согласен.       Когда они сливаются в Титана, он больше не солдат, он – нечто большее, часть чего-то более мощного, незаменимое звено, и даже если сам Лэнс никогда не будет достаточно тверд характером и силен настолько, чтобы быть собой довольным, кажется, что все не так плохо, как могло бы быть. Возвращаясь домой, парень думает о том, что достиг высшей точки и сейчас, когда они снова вместе, сплетен металлом более прочным, чем каким-либо другим существующем в этой Вселенной. Дружбой.