В «БарSе», в девять

      Минсок возвращается с пар, по его мнению, совершенно не нужно будущему преподавателю словесности религиоведение. К тому же, если его преподают однобоко, с упором в христианство. Когда он может преподавателю рассказать куда больше и ответить на все его убогие вопросы. Никакого творчества – всё по учебнику. Канон, канон и канон, и ни шагу от канона.       Он не выдерживает и фыркает, радуясь, что сейчас войдёт в комнату, а там серьёзный и такой красивый Исин сочиняет новую мелодию или собирается на работу, не забыв приготовить младшему вкусный ужин, который Минсок, как всегда, оставит на завтрак.       Минсок прыгает по ступенькам и влетает в комнату. Внутри тихо и необычайно пусто. Исин съехал. Это очевидно. Сердце ёкает в груди, отдаваясь спазмом мышц по всему телу, Минсок забивается в ближайший угол, подтягивает колени и плачет. Шевелиться нет никаких сил, голову и тело дробит и перемалывает от внутренней боли. Слёзы жгут глаза и хватают за горло. Его опять бросили. Как когда-то родители, что после развода перебрасывали сына друг другу, пока он не поступил в университет, и они смогли со спокойно душой позабыть о нём, погружаясь в заботы новых семей. Как лучший когда-то друг Лу Хань, который уехал с семьёй в Канаду, наплевав на многолетнюю дружбу. Но он никого не винит, в том, что все его бросали. Виноват он был сам. Везде он один. Слишком молчаливый и стеснительный, слишком тихий и закрытый. Кому он такой вообще нужен?       К вечеру в комнату с грохотом и кучей коробок вламывается Бэкхён, друг Исина, с компанией. Но едва завидев забившегося в угол первокурсника, прогоняет не вовремя воодушевившихся ванной комнатой ЧанЁля с Сехуном, и садится рядом с Минсоком, складывая ладони на своих коленях и опираясь спиной о стену. – Не реви, – тихо говорит Бэкхён, касается растрёпанных тёмных волос и осторожно вынимает из рук видавшие виды очки с перемотанной скотчем дужкой. – Не реву, – охрипшим от слёз голосом отвечает Минсок, не поднимая головы. – Ты что здесь делаешь? – Да вот, меня перевели к тебе в комнату, а к Тао китайца подселили. Ну, мелкий, не реви, – садится ещё ближе и обнимает за поникшие плечи. – Я не реву!       Минсок откидывает от себя руки Бэкхёна, но не тут-то было, слёзы вымотали его и сил сопротивляться нет. Бэкхён держит крепко и не пускает, позволяя рыдать на груди, поглаживает спутавшиеся волосы, слушает тихие всхлипы, пока Минсок не засыпает. И тогда Бэкхён переносит первокурсника на кровать. Но пальцы Минсока крепко держат за карман толстовки, и младший выглядит таким несчастным, что уйти Бэкхён просто не в силах. Он укрывает их обоих одеялом и долго ворочается, пытаясь уснуть. Засыпает под утро, но вскакивает под звук будильника и спешит поскорее его выключить, чтобы Минсок не проснулся и урвал последние минуты сна. Он запутывается ногой в одеяле и летит на пол, кувыркаясь в воздухе и, как кошка, приземляясь на ноги. Всё-таки тренировки не прошли даром.       Бэкхён боязливо оглядывается, но Минсок мирно посапывает, спрятав нос в одеяле. Бэкхён готовит бутерброды и кофе, и лишь тогда на аппетитный запах подтягивается сонный, но уже умытый Минсок. Он ещё заспанный и трёт глаза кулаком, рукава слишком длинны, да и вся кофта висит, словно она не его. Но это так и есть, Бэкхён с лёгкостью узнаёт кофту Исина и хмурится. Он не согласен с решением друга, но он обещал. Потому просто ставит перед сонным чудом тарелку с бутербродами и чашку с кофе и уходит в душ.       Минсок и Бэкхён живут вместе уже почти восемь месяцев, когда в комнату в очередной раз вваливаются старшекурсники, друзья Бэкхёна: совершенно счастливый и немного пьяный Чондэ, висящий на не менее счастливом Чонине. Впрочем, Чонина Чондэ быстро выталкивает за дверь, напоминая о проекте, что висит на носу. И что с ним неплохо бы расправиться до похода в клуб. Чонин вздыхает, но плетётся доделывать проект. Не так уж и много осталось, просто всё как-то руки доходят больше до тела Чондэ, а не к гадким бумажкам. – Бэк, Мин, жду вас сегодня в «БарSе», в 9 вечера. Подарки не обязательны, но если вы не явитесь, то вы меня расстроите. – Дэ-я, почему именно в пятницу и именно «БарS»? – стонет Бэкхён, хватаясь за голову. – Что-то не так? – вкрадчивым голосом интересуется Чондэ. – Да нет, нет. Всё так, – тихо отвечает Бэкхён и бросает короткий взгляд на Минсока, закусывая губу. – Не расстраивай именинника, – растягивая губы в улыбке, напоминает Чондэ.       И весь вид Чондэ говорит о том, что за подобное расстройство их, как минимум, четвертуют, скормят акулам, воскресят, придумают казнь поинтереснее и по новой до самого конца нашей Вселенной. Словно он новое перерождение Торквемады, а двое стоящих перед ним – пойманные за чародейством ведьмаки. – Прости, Чондэ, я не приду, – тихо говорит Минсок, пряча глаза. – Я без подарка, не пью, не танцую. Музыка грохочет, я не смогу. Что мне там делать? – Слышь, мелкий, не расстраивай дядю. У меня день рождения или где?! Я хочу осчастливить весь мир. Так что жду вас. Бэк, проследи. Не опаздывать. А то ЧанЁля натравлю. Да и мы будем в отдельном зале, с приглушённой музыкой, расслабься.       И смотрит зверем. Парни переглядываются и кивают. Устоять и отказаться просто невозможно. Проще пойти и самоубиться, чем отказать такой душевной просьбе. Довольный Чондэ скрывается за дверью, а Бэкхён начинает ковыряться в шкафу, подбирая наряд. – Снимай одежду, – не оборачиваясь, говорит он младшему и чувствует, как взгляд Минсока прожигает в нём дыру. Он поворачивается и улыбается: – Мин, ну не идти же в клуб в толстовке. Давай, стягивай свои безразмерные футболки, что я там не видел.       Минсок подчиняется и Бэк вовремя захлопывает рот, потому что такого он точно не видел. Первокурсник оказывается жилистым и совсем не мягким, но он вечно скрывает себя под двумя-тремя футболками и безразмерными кофтами. Странно, что Бэкхён его в студенческой качалке не видел. Хотя за всё время совместного проживания Бэкхён даже в майке Минсока не видел, а прижимающееся во сне тело вечно скрыто грудой одежды. Ну да ладно. Надо как-нибудь пережить. Вот сейчас примерят наряды. И срочно в душ. Господи.       Покончив с примерками и спорами, остановив выбор на чёрных облегающих джинсах, чёрной футболке с принтом и чёрной рубашкой для Минсока и почти идентичной одежде себя, Бэкхён с чувством выполненного долга скрывается в душе, снимая напряжение, вызванное неожиданно жилистым телом Минсока.       Парни не опаздывают, не смотря на то, что долго подбирают линзы для Минсока в оптике и выбирают подарки, остановившись на наборе ароматических свечей, которые обожает Чондэ и на не менее обожаемых браслетах. Они встречаются с сияющим Чонином, что провожает их внутрь, кивнув охране. В клубе обнаруживаются не отлипающие друг от друга Чанёль с Сехуном, полыхающий улыбкой Чондэ и столик у самой сцены. Минсок отстаёт от Бэкхёна, разворачивается и пытается скрыться. Но за воротник рубашки его ловит именинник и горячим шёпотом интересуется: «Куда?!» со слишком опасными интонациями. Мин подчиняется и идёт за столик.       Настойчиво отказывается от всех коктейлей, заказывая раз за разом приперчённый и подсоленный томатный сок. Парни уходят потанцевать, и Минсок остаётся один. Вот он его шанс. Но уже на пороге его ловит за руку Чонин и тихо спрашивает: «Ты хочешь рассердить именинника?». Минсок не хочет вообще никого расстраивать, но и не видит смысла оставаться здесь. Бэкхён методично напивается, остальные возвращаются растрёпанными, мокрыми, но счастливыми после танцев и заказывают новые напитки.       Тогда в голове зреет новый план, и он предупреждает, что идёт в уборную. Уж туда-то за ним не пойдёт никто. Так и есть. И побег почти удался, но кто-то хватает его за лодыжку и тянет обратно в окно. А ведь он почти выбрался. – Малыш, ты куда? – громоподобным басом интересуется Чанёль и они с Сехуном зажимают дрожащего Минсока между разгорячённых тел. Минсок молчит и только дрожит, не представляя, что с ним сделают эти двое. – Ты чего в окно полез? – спрашивает Сехун и целует ЧанЁля. – Не слышу? – почти не отрывая губ от Чанёля, уточняет Сехун.       Мин вздрагивает и пытается вырваться, но его зажали крепко и держат в четыре руки, слишком шаловливые и сильные. – Эх, повезло тебе сегодня, малыш. Хорошие тут у матери вип-комнаты, а то не свезло бы одному маленькому Мину, и кое-кто бы расстроился за развращение его малыша. А будешь пробовать ещё сбежать, поймаю и сдам пьяному Чондэ, понял?       Минсок кивает. Понял, не дурак. Хотя желание сделать ноги растёт в геометрической прогрессии. Но три попытки были неудачны, и теперь за ним будут следить вовсю. Даже вновь целующаяся парочка, что всё-таки выпустила его из объятий. – Я слежу за тобой! – пропел Сехун и, вытолкав Минсока из уборной, вновь потянул ЧанЁля к вип-комнатам.       Минсок вернулся за столик и вновь заказал сок. Разорится, обопьётся им, аж воротить будет, но всё лучше, чем алкоголь. Чондэ сияет начищенной монетой и ластится к Чонину, Чанёль с Сехуном до сих пор не вернулись, а Бэкхён смотрит мутным взглядом, в котором сквозит такая боль, что аж дурно. С чего бы? – Дэ-я, отпусти нас с Мином домой, а? – на ухо просит Бэкхён, нервно озираясь. – Бэк, не зли меня. Ты хочешь испортить мой день рождения? – так же на ухо отвечает Чондэ, облизывая мочку напряжённого Бэкхёна.       Да никто не хочет портить день Ким Чондэ, который найдёт способ испортить жизнь на ближайшие месяцы. А ещё у него есть верные друзья, которые добавят счастья и развлечений на многострадальные задницы.       Когда начинается время стриптиза, Минсок флегматично рассматривает содержимое бокала с коктейлем, к которому так и не притронулся за весь вечер и иногда поглядывает на сцену, вяло отбрыкивается от умостившегося на его плече и вцепившегося в него Бэкхёна и ждёт, когда же его отпустят домой. Чондэ улыбаясь, говорит, что отпустит его уже скоро, вот досмотрят стриптиз, допьют коктейли, задуют свечки на именинном торте и аля-улю и танки наши быстры. Когда Минсок в очередной раз поднимает глаза, ведущий с огромными глазами и улыбкой сердечком, объявляет выступление какого-то Лэя.       Бэкхён с силой стискивает многострадальное предплечье Минсока и прикрывает глаза, обкусывая губы. Он так не хотел сюда идти. Но Чондэ – сын ректора, в котором тот души не чает, и одно мало-мальски незначительное замечание сына, как в университете будет весело и очень горячо, не считая совершенно безбашенных друзей, которым вечно неймётся и хочется чудить. Угораздило же связаться с этими придурками и подружиться.       Внезапно высокий стакан с подсоленным и приперчённым томатным соком едва не выскальзывает из ослабевших рук Минсока. Но бокал вовремя подхватывает смеющийся Чонин и ставит на стол. Мин не может оторвать глаз от сцены, потому что на ней томно извивается под музыку не кто иной, как его бывший сосед Исин. К нему тянут руки совершенно незнакомые люди, бросают деньги под босые ступни и прожигают взглядами. И это больно ранит Минсока, который почувствовал, как он остро не желает, чтобы прикасались к ЕГО Исину.       В нём смешиваются какие-то странные чувства. Он то бледнеет, то краснеет, что-то противно скребётся в груди и зудит под веками. Это не привычный, тихий и улыбчивый, немного рассеянный и уютный Исин. Минсок впервые видит его таким. Раскованным, сексуальным и желанным. И от этого почему-то особенно больно. Бэкхён смотрит на Минсока и стремительно трезвеет, кусая губы. На дне глаз плещется такая боль, что могла бы затопить полмира, если бы он только выпустил её. Но он сжимает зубы и терпит. Вот уже сколько времени.       Минсок никогда прежде не замечал, насколько красивые у Исина руки, особенно пальцы, которые сейчас тягуче медленно расстёгивают пуговицу за пуговицей на бордовой рубашке. И это намного интимнее, чем расстёгивание всех кнопок на рубашке разом у предыдущего выступающего. Хотя стоило признать, что тот был эффектен. Пусть даже, кроме рубашки он так ничего и не снял. И все эти стойки, трюки и крутки на пилоне заставили дрожать всех.       Исин же просто двигается, но двигается так, что кровь кипит в жилах и сбивается дыхание. Что-то щекочется, словно пером, в районе солнечного сплетения, а под кожей шеи, словно что-то ползёт, сбивая ритм сердца и дыхания, и это больно и приятно одновременно.       Тем временем рубашка летит со сцены и восхищённый визг девушки, которая тут же вжалась лицом в ткань, перекрывает музыку. И Минсок понимает, что он завидует ей. И это странно. Он не понимает, что с ним происходит. Но с того момента, как съехал Исин, Минсок чувствует какую-то пустоту. Ему не хватает вечернего придумывания мелодий и чутких пальцев на синтезаторе, рассеянного взгляда и погружения в себя, взъерошенного и заспанного умильного лица, милой ямочки на щеке и позднего ужина, совместного приготовления еды и поцелуя в висок перед сном.       Бэкхён до оскомины заботлив и внимателен. Спит в одной кровати с ним, чтобы Минсока больше не беспокоили кошмары, быстро поняв, что так Мин хотя бы высыпается. Терпит закинутые на него ноги и вечно холодный нос в районе ключиц. И сдерживает себя и не пристаёт, не распускает руки и даже не целует в висок на сон грядущий, хотя Минсок слышит, как надсадно дышит Бэкхён, оказываясь рядом.       Как-то вечером сквозь дрёму Минсок почувствовал лёгкий поцелуй в уголок рта, растянул губы и прошептал «Исин», потому что ему снилось, что бывший сосед вернулся и теперь можно признаться, он тянет руки, но натыкается на пустоту. Весь следующий день Бэкхён ходит как в воду опущенный, а Минсок пытается вспомнить, что сделал не так. А когда вспоминает, его прожигает чувство вины и стыда. Но к вечеру Бэкхён оттаивает и не выгоняет, когда Минсок забирается в его кровать и позволяет, уткнувшись носом в шею, заснуть.       Бэкхён… Он очень хороший. Он идеальный. Но не такой, как нужен ему, Минсоку. Он не Исин. И от этого стократ больнее. Потому что больно делает прекрасному человеку и не может ответить взаимностью, страдая и не смея признаться тому, кто исчез и, наверняка, вычеркнул из своей жизни.       Под рубашкой Исина чёрная майка, плотно облегающая тело, сверкающая стразами. Он движется то плавно, то резко, сбрасывает майку и слышится новый счастливый визг. Это всё совсем не похоже на стриптиз, но мурашки ползут по коже и в горле пересыхает. Исин остаётся в облегающих джинсах, движется, словно дымка, перетекая из одной позы в другую.       Сехун что-то комментирует по поводу танца, живо обсуждая с Чонином возможные ходы в танце выпускного проекта, но Минсок их не слышит, он весь в танце и лишь пронзительный взгляд совершенно больных глаз Бэкхёна не позволяет окончательно сойти с ума и бросится к Исину.       Исин изгибается в очередном па и цепляется взглядом за знакомый разрез выразительных глаз. Он закусывает до боли губу, чем вызывает новый восторженный визг, но на самом деле он просто боится потерять контроль, а вовсе не хочет быть сексуальнее. Исин танцует теперь лишь для одного зрителя из зала, что теряется в темноте. Они не разрывают зрительного контакта при оборотах и даже в тот момент, когда на Исина сверху начинает литься вода. И он танцует в воде, рассыпая брызги, словно драгоценные камни, боясь признаться себе в том, что видит на дне вытянутых глаз.       Исин уходит со сцены, а Минсок на негнущихся ногах идёт в уборную и долго умывается холодной водой, пытаясь прийти в себя. Он видит своё бледное отражение в зеркале и с яростью плещет в него водой. Ким выходит, в спешке убраться отсюда поскорее, сворачивает не туда и оказывается в служебном коридоре. И тут же застывает, увидев разъярённого Бэкхёна и растерянного Исина. – Скотина ты, Исин. Форменная!       Бэкхён кричит и замахивается для удара. Но вместо приличного хука, щёку Исина обжигает пощёчиной. Исин распахивает глаза и смотрит на рассердившегося друга. Он впервые видит его таким и совершенно не понимает почему. Но спустя пару мгновений, до него доходит, и от этого становится вообще нехорошо, Исин бледнеет и отступает на шаг. – Или признайся уже ему, или отпусти. Сколько можно держать его возле себя? Ты ушёл, но сердце его забрал. Я не знаю, как к нему подступиться. У него в сердце ты, даже если он не отдаёт себе отчёта. Ты же видишь, что твои чувства взаимны. Мальчишка просто помешан на тебе. Пусть он молчун и тихоня, но просто чудо! Он такой тёплый, как солнышко, улыбнётся – мир прекраснее станет, а ты, придурка кусок, делаешь из него ледышку. Ты же знаешь, что он нуждается в любви, как цветок в солнце. Иначе зачахнет и всё. Был Минсок и нет его! Вы два конченых стеснительных придурка ждёте непонятно чего. Я твой друг, но и его тоже. Я пока не могу переступить через себя и разрушить нашу с тобой дружбу, но однажды могу не сдержаться и разрушить то, чего нет. А пока что нет ВАС.       Бэкхён устало выдыхает и сжимает кулаки. Исин жуёт губы и смотрит в пол. Сердце Минсока стучит где-то в горле, отдаваясь пульсацией по телу, голова кружится и его начинает мутить. Это слишком. Слишком всё. – Он так отчаянно нуждается в любви, что я однажды не сдержусь и подарю ему весь мир. Потому что ты, видите ли, считаешь, что испортишь мальчику жизнь. Ты танцуешь, а не продаёшь своё тело. Ты не грязный для него, ты просто больной на голову!       Голос дрожит и срывается, но Бэкхён всегда отличался умением держать лицо. Он берёт себя в руки и просто бледнеет, идёт пятнами, и крупная дрожь, словно судорогой проскочившая по телу, уходит. Исину нечего сказать, друг со всех сторон прав, но: – Я был уверен, что ему будет лучше без меня, – тихо шепчет Исин, но Бэкхён и даже Минсок его слышат. – Ха! Лучше… А ты у него спросил?! Ты вообще видел его? Да он на побитую собаку похож, которую выбросили за ненадобностью после многих лет службы. Он даже во сне твоё имя шепчет. Жмётся ко мне, обнимает меня во сне, плачет на груди, а шепчет твоё имя! Как ты можешь вот так вот с ним?! Иди и скажи ему в глаза, что ты не можешь быть с ним! Или признай, что любишь. Ты видел, как он на тебя смотрел раньше? И как смотрел сегодня? Ты до сих пор думаешь, что ты ему не нужен?! Идиот…       Исин вздрагивает, вспоминая горящие глаза. Ни осуждения или вожделения, лишь невысказанная тоска и дикое желание обнять. Бэкхён трёт ладонями лицо и тихо продолжает: – Я тоже люблю его, Исин, слышишь? Я люблю это нахохлившееся и прячущееся ото всех чудо. Даже когда он ершится или злится, когда перебарывает себя каждый день, даже когда всхлипывает во сне и шепчет не моё имя, – Бэкхён тяжело вздыхает и окончательно сникает. – И если ты настолько трусливый негодяй, что всё время не готов и якобы не подходишь ему, я наплюю на годы дружбы с тобой, и не дам ему больше страдать из-за тебя, ты понял?       Бэкхён с размаху бьёт кулаком в стену у головы Исина, оставляя на ней кровавые следы, разворачивается и уходит. Минсоку чудится, что он чувствует боль Бэкхёна, тот держится на одном упрямстве и силе воли, а мог бы сдаться под напором своих чувств, притянуть и поцеловать, опутать своей любовью Минсока, вытесняя мысли об Исине, оставляя на коже следы и доказательства своей любви. И Минсок, возможно, смог бы полюбить этого прекрасного парня, но Бэкхён слишком горд и силён духом, чтобы насильно навязывать любовь, чтобы ломать, перекраивая любимого под себя, уступая своим желаниям. Бэкхён – идеальный друг и редкой души человек и от этого совсем погано, потому что сейчас Мин чувствует себя монстром и едва ли не убийцей.       Минсок едва успевает спрятаться в какой-то каморке. Так больно ему не было ещё никогда. Он кусает ребро ладони до отрезвляющих звёздочек перед глазами. Так больно ранить прекрасного человека изо дня в день, увеличивая неконтролируемо разраставшуюся дыру в сердце. Догадываться и слышать из уст Бэкхёна о его влюблённости – разные вещи. Но Минсок знает, что любит Исина, даже после всех его заскоков. И будет слёзно вымаливать прощения у Бэкхёна. И верить, что тот поймёт и примет. Сердце Бэкхёна слишком велико, чтобы позволить боли поглотить его. Минсок не позволит миру потерять лучшего в его жизни человека. Бэкхён обязательно найдёт любовь. Но не в лице застенчивого и такого слабого Минсока.       Едва шаги затихают, он вываливается из служебного помещения и обнаруживает по-прежнему стоящего посреди коридора растерянного Исина. Минсок подходит и почти не дышит, когда осторожно касается чуть влажного от пота запястья, а Исин поднимает на него потухшие глаза, которые тут же вспыхивают и лицо озаряет улыбка.       Минсок тянет Исина на себя и вжимается в него грудью настолько плотно, что чувствуется, будто у них по два сердца – справа и слева. И бьются они в одном ритме. – Син-а…– тянет младший и заглядывает в чёрные глаза. В нём бьётся море вопросов: «Почему ушёл?», «Я не в твоём вкусе?», «Почему не позвонил?», «Я слишком странный?», «Почему не предупредил?», «Я мал для тебя?», но с языка срывается лишь один: – Почему ты меня бросил? – Я не бросил, маленький, нет, как ты мог такое подумать? – Исин большими пальцами гладит скулы Минсока и смотрит внимательно, пытаясь уловить малейшее изменение в глазах. А в голове пульсирует масса ответов: «Я так скучал», «Как я мог с тобой так поступить?», «Я такой идиот, простишь ли ты меня?», «Зачем тебе я?», «Я так люблю тебя, малыш, а ты?», но с губ срывается: – Мне и так сделали поблажку в три месяца, позволив жить в общежитии после выпуска. – Но ты уехал. И меня не предупредил. Прихожу, а в комнате пустота. Ты знаешь, как это страшно? – Ты…я…прости…тут такая цена подходящая подвернулась, что я, наконец, исполнил свою мечту. Да и две работы, закрутилось как-то, – Исин глубоко вздыхает и понимает, что поступил с Мином как последний урод и слова говорит вовсе не те, что хотел сказать и которые надеялся услышать Минсок. – Я слышал, что к тебе подселили Бэкхёна. Он отличный парень. – Он лучший из всего моего окружения, он самый светлый и прекрасный человек, – Минсок кивает и стискивает в кулаках сухую широкую футболку на груди Исина. Старший успел переодеться в сухую и привычную одежду. Минсок дышит хрипло и надрывно, сердце стучит, готовое прыгнуть из его грудной клетки в грудь к Исиу и остаться там навсегда. – Но он не ты.       Исин вздрагивает и сталкивается с немигающим взглядом выразительных глаз и неосознанно тянется к приоткрывшимся губам, смешивая дыхание. От поцелуев голова кружится и не хватает кислорода, в голове слышится мультяшный дзынь, а оторваться от желанных губ нет сил. А в голове бьётся лишь одна мысль: «Чжан Исин – ты больной придурок! Едва не упустил такое чудо!». Кажется, что нельзя обнять крепче, но у них получается и языки сплетаются в танце страсти, активируя сладкий тянущий узел внизу живота.