***
Если бы в тот самый день можно было что-то предпринять, наверное, многие бы предприняли. Селестия – скорее всего, Син Сиикер – однозначно, Ченслор Стафф – тоже, Ройалти Рейнер даже не погнушался бы. Но все перевернулось вверх дном в один момент. Лишь час, и Конфедеративное Королевство Эквестрия исчезло с карты мира. За один час ночная Гвардия успела захватить спящих принцесс и убить капитана королевской стражи в Кантерлоте, а также занять ключевые объекты города. По большому счету, фестралы особо ничего не делали. Просто по единожды данной команде, находясь на своих постах, заняли их уже иначе, или же, вытеснили других членов белой гвардии, дежуривших ночью. Со следующего утра Луна обнаружила у себя перед покоями двух камеристов, Селестия пропала без вести, из состава Конфедерации вышли Сталлионградская Социалистическая Республика и Кристальная Империя. Последняя была вынуждена укрепиться оставшимися силами Белой Гвардии под командованием Принца Шайнинг Армора. В Кантерлоте же несколько месяцев все удерживалось силами Ночной Гвардии и ее командующим Капитаном Шилдом Гардом. Учредительное Собрание, созванное через несколько этих месяцев, и, фактически, состоявшее из поней, контролируемых Гардом или же просто сторонников республики, установило почти единодушным голосованием Лунную Республику. Канцлером была назначена сама Луна, министром обороны – Гард, были проведены выборы и собрана Большая Палата. Глупо даже отрицать, что выборы так же проходили не без нарушений и вмешательств. Большая Палата в первый же день подтвердила право Луны оставаться Канцлером, а далее началась история республики длительностью в пятнадцать лет.***
Еле заметная серебряная вспышка – и помещение осветилось тусклым светом. Фонари «в тысячу свечей», как их было принято называть, вкрученные в три патрона скромной стеклянной люстры, сейчас тянули свечей на десять максимум. И, судя по всему, уже давно доживали свой век. Комната оказалась узкой, но на удивление длинной, а еще на редкость мрачной. Стены были в темных монотонных обоях, наличники над дверными проемами были выполнены в форме резьбы из черного дерева, паркет был так же темным, да и вдобавок ко всему, сильно поврежденным и запачканным. Мебель, представлявшая из себя длинный обеденный стол, тоже резной, стулья из того же черного дерева, изготовленные в том же стиле, светлых красок этой, судя по всему, кухне-обеденной не добавляла. На полках стояла запыленная медная посуда, судя по всему, дорогая, но порядком тронутая зеленой окисью. Газовая плита, стоявшая у самого окна, тоже, скорее всего, давно не работала и полностью заржавела. В воздухе присутствовал запах нежилого помещения, пропитанный давней сыростью с примесью запахов земли и плесени. Казалось бы, такой реликт середины аж прошлого века было сложно найти в современном мире, однако он нашелся в исторической части Хуффингтона, которая чудом осталась не тронута перестройкой города. Причем эта историческая часть не была достопримечательностью этого промышленного города Республики, а находилась где-то «с края». Дом представлял из себя довольно унылое пятиэтажное здание с облупленной оранжево-коричневой облицовкой, полностью обвалившейся с одной из стен и обнажавшей красный кирпич, из которого дом был сложен. Бордовый земной пони что-то плеснул из бутылки на заботливо приготовленные к приходу поленья, а затем чиркнул спичкой: дрова за решеткой сложенного из красного кирпича камина, весьма потемневшего от сажи, вспыхнули и в сырой воздух ворвалось редкое тепло. – Син, я вас совсем не понимаю. От собрания к собранию, за место проведения которых отвечаете Вы, места становятся все более и более необычными, и притом неудобными. Сначала Вы собирали нас в каком-то закрытом подвале в одном из Кантерлотских пабов, где мы вынуждены были сидеть на пустых бочках, хотя, признаться, там было довольно уютно, потом Вы перенесли собрания в Мэйнхеттен, в Ваш дом, потом в Понивилль в дом Вашей покойной супруги, а теперь мы вообще фиг пойми где в Хуффингтоне, а учитывая то, что билеты Вы достали нам окольными путями, то ехали мы все сюда, по меньшей мере, сутки. Скажите хоть, что это за место? – Не возмущайтесь, Роялти, – возразил белый аликорн с черной мордой, вешающий свой черный плащ с погонами на один из прибитых к стене крюков, выполненных в форме рогов коровы, – как Вам известно, я глава жандармерии, а, следовательно, располагаю обширной агентурной сетью по всей Эквестрии, да и за ее пределами тоже, и мне, как ни странно, известно большинство подозрений Гарда, а также действия его солдат в районе тех мест, где обычно мы проводим собрания. И мне показалось логичным организовать собрание в Хуффингтоне, где таковых солдат почти нет, а весь город охраняется именно силами жандармов. А дом этот является домом родителей моей жены, теперь, увы, покойной. И сейчас он принадлежит, соответственно, моим же детям по праву наследования. И дети сейчас находятся в Сталлионграде, где, как я считаю, им самое место. Самое, подчеркну, безопасное. Я бы с удовольствием назначил собрание там, но, увы, тринадцать лет как Сталлионград – другая страна, и контролем на наших границах занимается армия. Но, к счастью, вокруг этого места я смог выставить как можно больше своих поней, поэтому проблем возникнуть не должно. Джентлькольты, занимаем свои места, прошу. – И какой же такой важной новости касается нынешнее собрание? – заметил лиловый пегас с гривой радужных тонов, – неужели ты смог найти очередной просвет в нашем общем деле? – Просвета я не смог найти, дорогой мой Блитз, – заметил Син, занимая крайнее место, самое близкое к главе стола, - я смог найти кое-кого более важного в нашем с вами деле – Селестию. Над столом, за которым сидели шесть пони, повисло напряженное молчание. Белый единорог с красно-бордовой гривой, занявший место во главе угла, с некоторой заинтересованностью начал взирать на Сиикера в то время, как остальные пони за столом переглядывались между собой. Постепенно начались перешептывания, которые были прерваны голосом этого самого пони. – Довольно, господа, – сказал единорог, – Син, проясните пожалуйста ситуацию, касающуюся Ее Высочества. – Ченслор, вы сами понимаете, что эту ситуацию я прояснить не могу. Я могу сказать только то, что знаю. Селестия жива, теперь абсолютно точно знаю, что Селестия жива. Еще я знаю, что она укрывается в Кристальной Империи, но скорее всего не во дворце. Кристальная Империя публично не заявляла о ее присутствии. Через три года после того, как камера в подземельях королевского замка опустела, а на полу нашли только блокирующее магию кольцо, в котором водили ее в последний год, мне удалось обнаружить след Селестии в Глэскау. Однако, это был лишь след. Думаю, она сама хорошо понимала, что оставаться в государствах Северного Побережья крайне опасно для ее самой, поэтому следующий ее след, теперь уже с более точным намеком на ее непосредственное присутствие, был обнаружен в Сервидасе. Я рискну предположить, что в Сервидасе она присутствовала не менее пяти лет, но не более шести. Затем ее след вновь был потерян, а СМИ то тут, то там неоднократно заявляли о ее смерти. Рискну предположить, что она сама инсценировала свою смерть. После этого ее появление нигде больше не было зафиксировано, пока на прошлой неделе я не получил весть из Кристальной Империи. Весть я получил из источника весьма надежного, куда более надежного, чем предыдущие. И я узнал даже слишком много, не взирая на то, что в источнике было не больше шести предложений. Я узнал, что она жива, что она в безопасности, и что она не желает мести. Также я узнал, что скитания ее провели через Глэскау, Мэйрлин, Ливанию, Сервидас, Королевство Драконов, острова Южного Моря, и, в конце концов, через княжество Яков и Улус Дромеру, привели в Кристальную Империю, где она находится уже точно больше месяца. И вы понимаете, господа, что же это теперь на самом деле значит. – Время пришло? – спросил Блитз Дэш, – пришло время покончить с республикой навсегда? – Да, Блитз, пришло, – согласился Ченслор Стафф, – но ты сам понимаешь, в данном случае быстро не получится. – Но что мы имеем для этого? – подал голос бежевый жеребец, сидящий одним из последних за столом, – достаточно ли теперь сил у нас? Ведь речь идет о полномасштабном перевороте. Ченс, мне кажется, вы с Блитцем не осознаете масштаб требуемого от нас на данный момент. Мне кажется нам нужно больше времени на то, чтобы накопить еще больше ресурсов и сил. Мы не сможем противостоять армии Гарда долго. – Не будь таким боязливым, Майкл, – ответил вместо Стаффа Сиикер, – ты же понимаешь, что и долгого противостояния от нас не требуется. А также то, что самой армии будем противостоять не мы. Ей будут противостоять жандармы, которые вооружены едва ли хуже, ей будут противостоять все государственные СМИ, и ей будут противостоять сами эквестрийцы. – Но каковы тогда наши конкретные действия, если мы и планируем что-то глобальное? – задал вопрос Роялти. – Значит так, – подвел итоги Ченслор Стафф, – нужен разговор с самой Селестией, этим займутся Син, и, пожалуй, Блитз. Нужно понять, как будет выглядеть Эквестрия после того, как Гард исчезнет. Оставить республику в таком виде мы не можем, но и вернуться к эпохе двух сестер мы тоже не можем: ведь, отчасти, именно из-за абсолютной власти Селестии и образа Луны как скрытной и более милосердной принцессы этот переворот и произошел. Пони сейчас чувствуют мнимую свободу, хотя прекрасно осознают ее мнимость. И, признаться, им намного легче, когда «можно, но нельзя», чем когда «нельзя, потому что нельзя». Предложение Сина поступало о создании на этом фундаменте полноценной конституционной монархии, с возвращением обеих принцесс, но сохранением Палаты. Так ведь? – Не сохранением, – возразил пони с черной мордой, – а с переизбранием, но под флагом Эквестрии. И это идея самой Луны, вместе с идеей проведения учредительного собрания, которое должно само вновь установить Эквестрию. – А если собрание не установит? – вмешался Майкл, – ведь они смогут настоять на возвращении Гарда. – А это уже твоя задача, Майкл, ты берешь с собой Эпплфилда и Лину, кстати, ее почему-то с нами сейчас нет, и ищешь именно таких пони, из которых можно будет собрать большинство на собрании. Если уже не нашел, конечно, поскольку о поиске подходящих поней я и Син говорили тебе два года назад, но зная тебя, мог не найти. – А почему я? – подал голос салатового цвета ширококостный земной, долгое время хранивший молчание, и лишь периодически переглядывавшийся с Майклом, – чем я могу помочь вам в данной ситуации? – А тем, что у тебя, пожалуй, единственного здесь присутствующего, есть настолько скользкие знакомые. Помилуй, только ты знаешь, пожалуй, всех воров Республики, в том числе и тех, кто имеет хоть какое-то отношение к солдатам. А еще ты в случае чего сможешь обеспечить нас провизией. – Я не смогу, – отмахнулся Эпплфилд, – ферма принадлежит Блум, а не мне, а моя тетка в последние годы не очень-то жалует своего племянника. – Только потому что племянник стал слишком много водиться с неприятными компаниями, – заметил Блитз, – Филд, ты нам будешь крайне полезен, но с Блум тебе придется найти общий язык, и объяснить ей как-то свой уход из семьи. Ты вроде уже смог о чем-то договориться с ней на похоронах отца. – Только потому, что я эти похороны оплатил, – отрезал Филд, – Блум всегда жаловала меня только как лишние рабочие копыта. – Вы отвлеклись, господа, – прервал Син спорящих Эппла и Дэша, – Филд, ты берешь в напарники себе Майкла и Лину, если, конечно, с Линой все в порядке, а то я действительно волнуюсь за ее отсутствие. – Лина предупреждала, что у нее сегодня операция, – сказал сидящий с самого края стола чейнджлинг, и, хотя по накинутому на голову черному капюшону было нельзя сказать, что там сидит представитель именно этой расы, особенно учитывая то, что он уже три дня прибывал в образе темно-желтого пони земного с зелеными глазами, все присутствующие об этом прекрасно знали, – только чем она поможет вам, я хоть убей не могу понять. – Глайдер, ты недооцениваешь возможности известного хирурга, которая спасла несколько сотен жизней не последних поней, собственно, именно Лина тебя сюда к нам и привела, не забывай это, и не обижайся, но я думаю, она так может найти не только тебя, но и массу других полезных копыт. Согласись, сложно отказать тому, кому ты обязан жизнью, – сказал Стафф, – но твоя задача сейчас другая: Роялти и ты должны по итогам разговора с Селестией подготовить выпуск Дэйли Репаблик и срочный радиовыпуск с обращением Луны к пони республики. Ты можешь в этом тоже оказаться очень полезен, поскольку сможешь обеспечить Роялти прикрытие. На Роялти солдаты уже давно копают компромат, но что будет, если Роялти окажется в типографии в сопровождении не его, а наших солдат. – Ты хочешь, чтобы я привел тебе еще как можно больше чейнджлингов, пока Роялти осуществляет поручение? – Нет, – возразил Ченслор, – к тому моменту, как Роялти надо будет выполнить поручение. Роялти, надеюсь, тебе не надо пояснять? – Почему вы меня всегда бросаете на самые ответственные задания? – возмутился бордовый земной пони, – быть может даже Лина бы справилась с этим лучше меня. – У Лины совсем другая задача, – отрезал Син, – Роялти, будь добр, не забывай, что если бы не мы, ты бы сгнил в тюрьме. Джентлькольты, вопросы есть? Ответом было лишь молчание со стороны всех присутствующих. – Отлично, вопросов нет, – заключил Ченслор, – тогда вы до завтрашнего утра все тут и останетесь. Син, надеюсь, этот дом нас всех уместит? – С лихвой, – ответил Син, – Конечно, я бы и сам не против был бы условий покомфортнее, но что есть. Блитз, жду завтра в семь утра тебя в этой самой кухне. И я бы хотел получить известие от Лины, Глайдер, как она закончит операцию. Роялти, ты и Глайдер выдвинитесь завтра в полдень обратно в Кантерлот через Лас-Пегасус. Филд и Майкл, вы вылетите завтра вечером, в шесть после полудня через Филидельфию в Мейнхеттен, потом в Кантерлот, на следующее же утро, если Лина не в Мейне. – Лина в Мейне, – сказал Глайдер. – Тогда прихватите с собой Лину. Все, расходимся, нам могут понадобиться силы, – и Син удалился в сторону прихожей, очевидно, чтобы предупредить дежуривших у парадной и черной лестницы жандармов. И пони начали разбредаться по комнатам. В доме обнаружили пять комнат, исключая гостиную, в которой, судя по всему, из мебели остался только старый платяной шкаф. Две маленькие комнаты были на втором этаже напротив гостиной, одна маленькая и две чуть побольше были на третьем этаже. Две небольшие решили оставить импровизированному начальству: Ченслору и Сину, в более маленькие разбрелись по двое в составности: Майкл и Эпплфилд, а также Блитз и Глайдер. Последняя комната досталась Роялти, в которую он зашел и с радостью обнаружил еще один камин, который моментально зажег. Майкл и Эпплфилд в комнате обнаружили одну кушетку и одну кровать. Кушетка в свою очередь была опрокинута вверх ногами. – Я переверну, – ответил Эпплфилд и начал ставить кушетку в подобающее ей положение, – я и на соломе в детстве спал, поэтому уступлю тебе. – Спасибо, – благосклонно ответил Майкл, – хотя я бы мог на ней поспать с таким же успехом. – Негоже тебе, – ответил Эпплфилд, забираясь на кушетку и накрываясь легкой жилеткой, которую он всегда носил в ноябре, –- спокойной ночи, Майкл. – И тебе спокойной, Филд, надеюсь, Стафф не поднимет нас завтра ни свет ни заря для какого-то очередного важного дела. – Сразу видно, – зевая, заметил Филд, – не рос на ферме.***
– Глайдер, – услышал чейнджлинг сквозь сон, – эй, Глайдер, – к шепоту прибавился небольшой толчок в левую ногу. – Чего тебе, Блитз? Ты совсем того, в такую темень меня будить? – Глайдер возмутился и открыл глаза, увидев ночным зрением Блитза, свесившего ноги со спинки дивана, который, кстати, стоял прямо посреди комнаты, – иди спи обратно, что тебе в очередной раз от меня нужно? – Глайдер, ты не обратился назад в жука, – сказал Блитз, – тратишь почем зря энергию, которая завтра может понадобиться. – Это тебе она может понадобиться, выпендрежник, – отмахнулся Глайдер, – ты завтра будешь на своих двоих полстраны отпахивать спозаранку, не я, и радуйся, что не обратился, ты же у нас не любишь тараканов. А если тебя это так волнует, то разверни диван и вали обратно в свою койку, сам завтра всем ныть будешь, что не спал. – Не в первый раз, – заметил Блитз, – предки отдали меня в кадетскую школу пегасов, где подъем был в шесть утра, а потом наматывание кругов по стадиону. Сомневаюсь, что завтра будет что-то иное. Но ты обратись, давай, а то… – А то что? Мешаю сыну легендарной Рэйнбоу Дэш и Соарина спать своим ужасным видом? – Блин, Глайд, ну опять ты заладил пластинку, я тебе по-хорошему, а ты все как всегда, – обиделся Блитз, – ну вот смысл был на собрании перевоплощенным сидеть? А сейчас смысл спать так? Ну это же хуже, чем спать в контактных линзах. – Не грозит, – рыкнул Глайдер, – к твоему сведению, у жуков хорошее зрение, и что ты как маленький? Тридцать один год поню, тридцать один, жениться скоро, а ты аки подросток фигню творишь. Какая тебе разница, в каком я обличии перед тобой? – Да в том-то и дело, Глайд, что никакой, ну как ты этого понять не можешь? Ну извини за высказывания, и за то, что я был против принятия тебя, ну я был не прав, и ты оказался не таким уж плохим. – Ах вот оно что? Как что так сразу жук, а тут не таким уж плохим? – заметил Глайд, – решил последовать примеру своей матери, которая, как мне пони хорошие сказали, была в твоем возрасте той еще выпендрежницей? А теперь решил вдруг элементом верности побыть? – Ну что мне теперь, станцевать для тебя, Глайд? – посерьезнел Блитз, – ну я впервые встречаю пони с таким не развитым чувством самоиронии. Ну это же не оскорбление даже, на большерозском «жук» – это вообще метафора, применяемая к хитрым пони. – Ну а я что, хитрый что ли? Мне Син сказал достать штук десять чейнджлингов, где я столько чейнджлингов возьму? Какое мне дело до большерозского, вцепились вы в этот язык, я с трудом представляю, где на нем даже говорят. А когда тебя все детство называют жуком, так и вообще… А ты мне, зараза, еще и позывной такой придумал. Чего ты хочешь. А тут вдруг пони называешь. – Ну так ведь пони, – кивнул Блитз, – но хочу я для начала, чтобы ты принял свой облик, а потом я хочу узнать кто же ты все-таки такой, может мне это завтра понадобится. – Если я тебе понадоблюсь, – вперед, мой номер и адрес у тебя есть, но я очень надеюсь, что не понадоблюсь, черт их всех дери (Dash ‘em all), надеюсь, что нет. Блитз на попытку пошутить лишь только улыбнулся. – Ну вот, – сказал Блитз, – видишь, с моей фамилией тоже напридумывали шуток, а теперь колись, откуда тебя выкопала Лина? – Да миллион раз же тебе говорил, не знаю. Вырос в сиротском интернате в Троттнингеме, прошатался разнорабочим по всей стране, нарывался разок на неприятности, а потом меня серьезно покалечили. Ну а очнулся я уже в палате клиники Лины, видать, вылечила. – Глайд, не темни, Лина высококлассный хирург, к ней на операцию попасть крайне сложно, с чем ты к ней попал? – С переломанными крыльями и сколом у рога, насколько я знаю, такие сложные операции на расах, отличных от привычных, могут провести только несколько хирургов страны, вот, видимо, случайно в Мейне оказался, хотя Лина проговорилась, что были спонсоры. – Вот, уже лучше, – кивнул Дэш, – и кто же был спонсором? – Не знаю, Лина не назвала имени, – задумался Глайдер, – единственное, о чем проговорилась Лина, это то, что Йанг – не совсем настоящая моя фамилия, но настоящую либо не знала, либо утаила. – Вот, так-то лучше, – сказал Блитз, – значит, ты сам ничего о себе не знаешь. – Блитз, етить тебя (Dash you), я тебе уже все, что знаю, сказал. Раса – получейнджлинг, с сознательного детства в Троттнингемском сиротском приюте, работал грузчиком, вербовался в армию Гарда, но был не принят по неизвестным мне же причинам, связался с бандитами в Мэйне, серьезно и крупно попал, очнулся в клинике Лины весь зашитый. Потом оказался среди вас. – А с чем попал? – не унимался Блитз. – Выпендрежник, я спать хочу, – рыкнул Глайдер, – ну, значит, я имел дело с кем-то по фамилии Солома, который должен был мне продать… Мне продать… Какую-то пушку. Я не понял, какую. Потом я ее должен был отнести Боссу, и не спрашивай кто был боссом, я не знаю. Знаю, что он фестрал. А тут, когда приехал, ну… Пять плохих парней, говорили вроде как на зебрийском, взяли за шкирняк, да в стенку впечатали. – Не на зебрийском, а на большерозском, – отмахнулся Блитз, – Солома – это большерозское слово, Филд говорил, что Солома известный бандит в Сталлионграде, которого ни наши, ни их убрать не могут. А возможно наши и специально не убирают. – Наши? – удивился Глайдер – Гардовские, конечно, – поправился Блитз. – Так, увлекательно, правда? – спросил с иронией Глайдер, - А теперь расскажи мне про всех остальных. Ну, про Сина я знаю, не малоизвестная фигура, про Ченслора тоже, а остальные тут каким боком? – Ну, про меня ты тоже знаешь, – сказал Блитз, – Блитз Соарин Дэш, сын Рэйнбоу Дэш и Соарина, родился в семье двух известных вондерболтов, будучи поздним и единственным сыном. Маму уже комиссовали из летунов и зачать меня они смогли, пожалуй, чудом. Я помню, как в пять лет праздновал мамино пятидесятидвухлетие. В двенадцать крылышки выросли, да и отдали меня родители с глаз долой в кадетскую подальше. Дома бывал только на праздниках. А в кадетской сам понимаешь: по режиму, кормят так себе, за провинности наряды, а могли и прутом по крупу огреть. Старшие чмырят младших, ну и все в этом духе. Меня чмырили, всегда чмырили, я никогда не был первым. А носить фамилию матери - то еще испытание. Я был всегда в хорошей физической форме, все-таки родители спортспони, как никак, но вот собрать вокруг себя компанию… Так и не смог. В четырнадцать передо мной встал выбор: остаться в кадетском и готовиться к поступлению в академию, для чего зубрежки было нужно еще больше, чем спорта, или свалить и пойти в колледж, как все нормальные пони. Я пошел в колледж. Тут дела обстояли проще, в конце концов не режимное заведение. Пары я мог просыпать какие-то, пока родители не видят, общаги одноместные, еда нормальная. Родители конечно сильно во мне разочаровались. Помнится, отец мне все хотел копытом в глаз заехать, да я увернулся. Ну он стенку копытом пробил, успокоился. Но денег на колледж они мне конечно давали. Не то, что тогда в кадетском. Я учился на технологическом, а еще при колледже был кружок картинга. Ну вот я один раз сел в гоночный карт… И так, считай, там и остался. После колледжа в спортивный институт пошел, все на тех же условиях. Родители тогда плакали от счастья, мол хоть что-то быстро делает и не с кобылами, и что все-таки спортспонь как-никак… – Погоди, ты дипломированный гонщик? – удивился Глайдер. – А то, – кивнул Дэш, – и вот закончил я универ спортивный с отличием, да-да, хоть что-то я сделал отлично, и клуб гоночный меня ухватил на правах юниора. Клуб Кэнтэрлот Вилс. Ну там потом папа умер, потом и мама через год. А я с ужасом понимал, что и без их наследства мне хватает денег их похоронить. Ну а потом Селестию тырнули, а я тут как бы оказался нечаянно наследником носительницы Элемента Верности, ну и все пошло под откос. По указке кого-то, не знаю кого, из клуба выперли, карт конфисковали мой, даже хотели в розыск объявить, да пронесло. Я бежать в Сталлионград собирался, там говорят безопаснее, да вот в поезде Сина с Линой встретил. Син меня отговорил границу проходить: схватили бы вояки и того. Ну пожил я год у Сина, вернее в Понивилле, на родине, в доме его жены, а тут подходит он ко мне разок и говорит: «Слушай, Блитз, а ты мне пригодишься, и награжден будешь, и карт вернем, и имя, но только если хранить молчание будешь». Вот я и тут. – Ладно, Блитз, зачтено, – кивнул Глайдер, – а в кадетском что… – Да не лучше твоего интерната, если не хуже, – с горечью проговорил пегас, который, как до этого казалось Глайдеру, вовсе не умел грустить или унывать, – Все то же самое что и у тебя, только еще прессинг жесткий, и при живых-то родителях, которые одержимы идеей воспитать из тебя уменьшенную копию. – А Эпплфилд? – Ты же спать хотел вроде, – усмехнулся Дэш и с его лица потихоньку начало сходить выражение глубочайшей горечи и сожаления, сменяясь привычной легкой улыбкой. – Чейнджлинги по четыре часа спят, на самом деле, мы же ночные, да и сна нам нужно меньше, – сказал Глайдер и наконец принял свой истинный облик. – Вот так-то лучше, – улыбнулся Блитз, – Эпплфилд приходится племянником самой Эпплджек, о которой, я, увы, ничего давно не слышал и не знаю. Сын Макинтоша, ну знаешь, такой красный раньше был изображен на яблочных консервах – это батя его. Ферма по наследству перепала его младшей тетке – Эпплблум, не знаю, почему, а Филд остался, мягко говоря, не у дел. Про маму Филда я ничего не знаю, да и сам он, думаю, тоже, но в общем, когда он вырос, отец его, будучи довольно консервативным, предложил ему на выбор: остаться на ферме, или валить. А он учиться хотел. Ну отец ему манатки собрал, узелок на коромысло старое повесил, да вытурил за калитку, ожидая, что тот через два денька вернется яблоки выращивать. А тот не вернулся. – А как же тогда? – спросил чейнджлинг. – Да он в Мэйнхеттен к какой-то дальней родственнице отправился, рассказал ей все, ну а она, будучи некоторым снобом по отношению к Эпплам из Понивилля, и не имея своих детей, согласилась разрешить Филду пожить годиков несколько у нее, как ее мать когда-то Эпплджек пыталась принять. Ну, Филд впитал хорошие манеры, в университет тоже поступил, стал подающим надежды юристом. А потом как-то связался с бандитами и воровским миром, и знаете, до такой степени втерся кому-то в доверие, что стал весьма авторитетным, хотя сам вором не был никогда. Открыл юридическую клинику. Ну а потом что? – Свергли сестер? – Бинго, – кивнул Блитз, – ты снова угадал, Глайд, ты ведь не глупый. А у жуков мозга нет. Тут уже посмеялись оба жеребца, хотя шутка была довольно несмешной. – Ну так вот, Белая Кобыла тю-тю, право-хренаво, поменялось все, ну Филд разорился. Но связи-то были о-го-го. Филд тогда встретил Роялти, а через месяц их обоих Ченслор подобрал, которому юрист был нужен. Ну а потом Маки того, а Филд его похороны оплатил. Вроде и с теткой помирился. – Роялти? – спросил Глайдер, – а Роялти кто? – Журналист. Дорос до главы какого-то отдела на каком-то новостном телеканале. А потом сама Луна, как раз после того, когда его Ченслор подобрал, пригласила. Думаю, Ченслор и журналиста тоже искал. Но с Филдом он встретился в откровенной нищете. Говорят, какому-то гардовскому прихвостню на хвост наступил. Но Роялти трындеть хорошо умеет. Жаль изнеженный больно. Больше я про Роялти ничего не знаю, с ним вообще сложно общаться. Вот Майкл – другое дело. – А что ж Майкл? – продолжил расспросы Глайдер. – О, это тоже интереснейший персонаж. Майкл Небесов (Michael Nebesov), как видишь, фамилия большерозская. Да и акцент, наверное, заметить мог, и то, что если Син с ним отдельно беседует, то беседует на родном языке. – А Син? – Уроженец Сталлионграда, – кивнул Блитз, – но от мэйнхеттенских родителей. Так вот, это сын какого-то известного советского музыканта и, по совместительству, дипломата. Странное сочетание, не правда ли? Вернее, приемный сын, ну и твой коллега по несчастью, считай. Сирота, живых кровных родственников нет, живых не кровных теперь уже тоже. Но вот он, начиная с восьми лет, детство провел ну очень счастливо. Можно сказать, такой некий представитель золотой молодежи Сталлионграда. Папа и квартирку купил ему в Серпове на будущее, чтобы глаза на старости лет не мозолил особо, и в универ крутой устроил все в том же Серпове, хотя Майкл сам не дурак. Мамка у него, ну приемная, тоже откуда-то из спецслужб, не знаю откуда. А папа денег Майклу никогда не жалел, в общем-то ему на деньги вообще наплевать было. Сам Майкл такой же, говорит «ну есть, значит есть, нет значит нет, что теперь? Главное, с голоду не помереть, остальное мелочи». Ну а тут папа Майкла заработал за дипломатию ранг «Сэра» в Эквестрии и, понятно, что сын унаследовал. А потом Селестию свергли, а Майкл на тот момент где-то в Эквестрии был. Повезло, папа Майкла Луну знал, да и Сина знал, у Сина он же и служил. Син его сначала обратно в ССР переправил, когда Майкл еще дитеткой великовозрастной был, восемнарик ему что ли стукнул только. А потом и как-то в Кантерлоте оказался, когда Луна всеми правдами и не правдами Сина главой жандармов назначила. Майкл тоже жандарм, да-да, штатный жандарм. Только он достаточно хорошо молчать умеет. Но вот просто как друг и товарищ – понь хороший. Глайдер только сейчас заметил, что Блитз уже не свешивается со спинки, а сидит на краю дивана, опираясь на подушку. А также то, что Син на самом деле довольно рано погнал их спать, на часах, если они конечно работали, было всего полдвенадцатого. А еще Блитз, как выяснилось, довольно приятный собеседник, не взирая на характер егозы, которая всем периодически надоедает. И хотя слова о жуке до сих пор не давали чейнджлингу покоя, Глайду показалось, что, наверное, не стоит держать на пегаса злобы, особенно по подобным пустякам и учитывая то, что пегас все-таки, можно сказать, боевой товарищ. – Блитз, – сказал Глайд, – а про Лину можешь что-нибудь рассказать, я про нее на самом деле мало чего знаю. Знаю, что она единорог, знаю, что Сансет. – Могу, – кивнул Блитз, – Лина Сансет, все правильно, дипломированный и очень даже умелый хирург. Знаешь, поговаривают, что ее назвали в честь какой-то малоизвестной, но далеко не последней в отношении вопросов этого… Эммм… Мироздания поняши. Ну, про Розу Сансет и то, сколько вокруг нее легенд ходит ты, наверное, и сам слышал. – Слышал, – подтвердил чейнджлинг, – но неужели все эти легенды правда, они же звучат как бред? – Я не знаю, и думаю, Лина тоже не знает. Ну вот факт остается фактом, Лина – младшая дочка этой самой Розы Сансет, которая в каком-то колене родственница Эпплам. Так что Лина еще и дальний родственник Филда. Лина к нам примкнула еще задолго до меня. Поговаривают потому, что когда она стала доктором, Син тоже лечился у нее. Аликорна не каждый врач, однако, может вылечить, а Лина вон смогла. Говорят, и Твайлайт до исчезновения тоже была пациентом Лины. Луна сама по каким-то причинам хорошая знакомая Розы Сансет, да и сам понимаешь, просто так в Кантерлотскую клинику не устроишь работать. Ну, Луна помогала чем-то Розе, а в итоге помогла Лине оказаться там, где она сейчас. А Лина крайне одаренный врач, я должен сказать, и крайне талантливый. В итоге вокруг себя она собрала много пациентов, многие из которых действительно обязаны ей жизнью. Ну а она разок вылечила самого Ченслора, поговаривают, что-то с онкологией связано было. Ну на онкологию часто очереди по году, да и врачей хороших маловато. А она увидела, что пони погибает на глазах, и просто сделала сложнейшую операцию, причем, не спросив ни бита, хотя Ченслор сам потом ей дал много денег, понимаешь ведь, жизнь спасла, все дела. А главное Лине действительно все равно, кто перед ней: бродяга или аристократ, грифон или чейнджлинг. Умирает - значит надо помочь, ну, не в смысле добить, а в смысле спасти. Но вот к Гарду она относится плохо. Тут то Ченслор ее и завербовал, причем весьма удивившись, что ее и Син, и Луна знают. Вот так-то. А потом она и тебя вылечила. – Х-м-м, ладно, – замялся Глайдер, – Спасибо тебе большое, а то я в самом деле не знал, с кем работаю. – Только обещай не расспрашивать Лину о легендах, связанных с ее родителями, окей? А еще не делать показательных глупостей, что ты сделал сейчас. Кстати, тебе сколько лет-то, жучок? – Двадцать четыре, – выдохнул Глайдер, а затем немного неуверенным голосом произнес, – Блитз, пожалуйста, не называй меня больше жуком, ну я не знаю, ну правда как-то… Я, наверное, обидчив немного, но… – Скорее излишне раним, – заметил пегас, - но как попросишь, Глайд, а ты, я смотрю, тут, получается, самый младший, я думал, самый младший тут Майкл. – Ну, вот так вот получилось, - развел крыльями чейнджлинг, - тебя завтра в шесть разбудить? Сам понимаешь, я четыре-пять часов продрыхну, потом буду просто тихо сидеть на одном месте, может читать что-то. – Ну, думаю, да, - кивнул Блитз, - ладно, давай тогда, спокойной ночи, да хранит наши сны Луна. А то и правда не встану завтра. – Спокойной, Блитз, – пожелал в ответ чейнджлинг.***
На следующее утро, ровно в шесть, Блитза разбудил Глайдер. Ощущение недосыпа было вроде как несильным, но вставать с постели не хотелось совсем. Пегас только привык к царившим холоду и сырости вокруг, но из-под одеяла вылезать не хотел. – Блитз, просыпайся, Блитз, иначе не сможешь даже перекусить, ведь Син в семь будет ждать тебя на кухне. – Знаешь, когда ты отправлял меня спать, ты был прав, – пробормотал Блитз, с трудом оторвав голову от подушки и разлепив глаза, – надо было спать лечь раньше. – Вернешь Селестию, – будет время выспаться, – заметил Глайд, – Ты же не хочешь что-нибудь ненароком сорвать. Протерев глаза копытами, Блитз посмотрел перед собой: Глайдер прибывал все еще в истинном облике, который Блитз, однако, при свете видел в первый раз. Наибольшее удивление вызвали оранжевые грива, хвост и радужки чейнджлинга, хотя до этого Блитз полагал, что все чейнджлинги зеленые. – Это твой настоящий облик? – спросил Блитз Глайдера, – А то в первый раз вижу рыжего чейнджлинга. – Ага, – с улыбкой кивнул Глайд, – говорил ж, получейнджлинг. Есть подозрение, что от фестрала досталось. Ну что, растряс себя? – Вроде как… Хотя по-настоящему растрясти может только грузовик на ухабах… Вернее катафалк, – заметил пегас. – Если ты сейчас не начнешь двигаться, то мы точно окажемся в катафалке, – ответил чейнджлинг, – Тут я в запасах в рюкзаке приберег кофе в пакетиках. А к яйцам ты как относишься? – К своим – замечательно, – усмехнулся Блитз, – К куриным тоже, а кофе зачем? Ты же спишь по четыре часа. – А он не для меня, – заметил Глайдер, – а для вас, зная то, какие пони лютые сони. А вот яйца были все-таки для меня, но раз уж тут такая пьянка… – Вот ты жук… – усмехнулся Блитз и поспешно добавил, – В большерозском смысле, – а затем заметил, что на панели печи отопления комнаты стоит два котелка. – Мне показалось, что пить сырое яйцо – это как-то слишком для пони, вы тут продукты животного происхождения не особо жалуете. Поэтому их сейчас надо доварить. – Стоп, а почему с растопленной печью так холодно? – Потому что котел не работал лет пятьдесят, – ответил чейнджлинг, – подойди к печи, тут теплее. – А разве это надо делать не на кухне? – На кухне газ не работает, а на камине ты сделаешь еще меньше, – заметил Глайдер, – думаю, Син предполагал, что хоть немного позавтракать ты догадаешься. – Глайд, к чему такая забота обо мне? – удивился Блитз, – это вроде как странно… – Что странного, если ты спишь четыре часа? – отмахнулся Глайдер, – давай, ешь и иди на кухню. После этого импровизированного завтрака Блитз спустился на кухню, где стал ждать Сина. На удивление самого синего пегаса, он впервые пришел куда-то раньше кого-то, а потому стал пока рассматривать каминную полку в ожидании аликорна. На полке стояли какие-то сувениры, родом, судя по всему, из прошлого века: открытка с изображением Филлидельфии до появления высотных зданий, поднос, судя по всему, откуда-то из Сталлионграда, на котором на Большерозком языке было написано «Копыта, Крылья, Рог – Успешного труда залог», шкатулка в форме гнезда с сидящей на крышке синицей, подсвечник из меди с чеканкой, изображавшей зебру, бамбуковая подставка под карандаши. Блитз не удержался и снял шкатулку с каминной полки, попутно открывая крышку. Внутри, к большому удивлению Блитза, оказались деньги. Три свернутые купюры по пятьдесят бит, судя по всему, еще до времен Сталлионградской войны. На каждой из купюр было написано «The Kingdom of Equestria» и изображено солнце, похожее на то солнце, что было на метках Селестии. – Заинтересовало? – услышал Блитз голос Сина из-за спины. – Да так, – кивнул Блитз, – Никогда таких не видел, да и интересно стало посмотреть саму шкатулку. – Биты этого образца были в обращении еще до моего рождения, – сказал Син, – так что действительно раритет, а шкатулка передавалась как семейная ценность из поколения в поколение. Датируется позапрошлым веком. – Извини, – сказал Блитз, – я не знал, что ее нельзя трогать. – Да за что? – спросил Син, – там же ничего такого нет. Дарю и шкатулку, и биты, но только по возвращении из Кристальной Империи, а пока собирайся, мы поедем говорить с Ее Высочеством. – А как мы туда доберемся? – недоуменно спросил Блитз, – ведь мы совершенно на другом конце страны. – Ты слышал когда-нибудь о маркерных порталах? – спросил Блитза Син, – вообще о порталах? – Я не единорог, я ни о каких не слышал, – заметил Блитз, – и школу мало посещал, все в кадетском проторчал тогда. – Что довольно-таки печально, – ответил Син, – на уроках маленьким единорогам рассказывают, что такое порталы, как их создать, и как ими пользоваться. Из класса в класс информацию дают все более расширенно, и на предпоследнем году обучения только подготовленных и желающих владеть столь сложной магией жеребят обучают создавать порталы. Стандартное задание для жеребенка пятнадцати лет - создать портал из одного конца класса в другой или создать портал из класса на улицу, при условии, что падать будет не высоко, если класс не на первом этаже. И в сопровождении инструктора жеребенок берет с собой напарника и проходит через портал. Нормальные инструктора при этом в напарники всегда ставят лучших друзей, дабы поняши не теряли концентрацию. С практикой единороги обучаются строить порталы не на 7 и не на 8, а на 50, 100, 200 м. На дальше обычно не хватает и концентрации, и сил. Меня хватает всегда на половину километра. Твайлайт хватало на три километра, что удивительно, ведь затраты энергии колоссальные. При условии, что ты хорошо знаешь, хорошо представляешь место, куда создаешь портал, и уверен, что там нет посторонних объектов. Вылететь и приземлиться на дерево будет не круто. Но есть и другой способ. В университетах о нем в основном рассказывают, в школах не рассказывают. Это маркерный портал. Маркер сам по себе - сгусток энергии, заключенный в маленьком объекте: обычно шарике, но бывают и исключения. Маркер может быть в любой точке мира, и, хотя энергии, чтобы его активировать, надо как на полтора средних портала, все что нужно: знать как он выглядит, и подразумевать к какому именно маркеру ты обращаешься, когда пытаешься создать портал. Маркеры почти всегда очень маленькие, не больше трех сантиметров в диаметре, поэтому могут быть легко спрятаны в любом месте. Но есть и минус: если место огорожено сильнодействующей магией - маркер начнет теряться, и ты его не зацепишь. Так, например, из всей Эквестрии не представляется возможным телепортация в ССР, поскольку большую территорию республики огораживает некое материально-магическое сооружение, пропитанное древней сильнодействующей магией, созданное еще за многие века до появления ССР и Сталлионграда. В Кристалльную империю саму тоже не представляется возможность так переместиться: она защищена чарами кристального сердца, а так же следами различной другой магии, в том числе и крайне темной, которую практиковал Сомбра. – А что за сооружение в ССР такое? – задал вопрос Блитз. – Внешне – просто земляной вал посреди леса, – пожал крыльями Син, – внутри – никто не знает, потому что не рискнули его изучать. Есть предположение, что каменная стена, поскольку именно булыжники видно в тех местах, где вал уже разрушен. Еще вопросы? – Если в Кристальную Империю нельзя переместиться с помощью такого портала, то тогда куда переместимся мы? – Я оставил один такой маркер в сорока километрах от границы магии сердца в лесотундре. Надеюсь только, что там за три года не образовалось очередного маленького озера, иначе мы рискуем оказаться по пояс в ледяной воде. Да и игрушку будет не достать, а жаль, может не выгорит при одном использовании. – А они что?.. – замялся Блитз, – то есть как? – Они выгорают при нескольких использованиях. Чем больше они лежат, тем больше энергии накапливают, а если внезапно открыть – то выбрасывается бешеное количество энергии, и физическая оболочка, которая собственно удерживает маркер, может не выдержать и разрушиться, а именно в физическую оболочку при создании пони закладывает саму информацию о маркере. И только потом напитывает энергией. – А если не разрушится? – не унимался Блитз. – Если не разрушится, – его можно будет напитать еще раз, и я думаю, что Кейденс, или Селестия в случае чего сделают это без особого труда. Ну может я, если мне он еще понадобится. Ну что, Блитз, готов? Да, учти, ты можешь рискнуть оказаться по колено в снегу, там тундра. Блитз накинул плащ на себя, который снял вчера, и подошел к Сину. Аликорн закрыл глаза и немного напряг мышцы лица, будто что-то усиленно вспоминал. Внезапно на кончике рога появилось серебристое свечение, затем небольшой «огонек» стал расширяться и начал больше походить на светящейся шарик. «Леиго прос саи», - проговорил аликорн и к окружности серебристого цвета вдруг из неоткуда потянулся словно прозрачно-синий дым. Когда синяя магическая субстанция соединилась с серебристой, от рога в сторону одной из стен потянулся ослепительно белый луч, образовывая на стене белый же световой «зайчик». Он начал расширяться в диаметре так же, как и огонек начала сильнодействующего заклинания. Син же в это время все еще держал веки закрытыми и был крайне сконцентрирован на заклинании. Постепенно посреди расширяющегося зайчика появилась синяя точка, которая так же начала увеличиваться в размерах. Через секунды две она уже представляла из себя синее марево с белой окантовкой вокруг в диаметре метр и продолжало увеличиваться. Луч Сина внезапно погас, а марево перестало расти. Теперь его поверхность постоянно колебалась, будто ее нагревали или кипятили. – Подожди пять секунд, – сказал пегасу аликорн, – сейчас он стабилизируется. Блитз никак не мог оторвать глаз от «кипящего марева» посреди обеденной, образованного прямо в стене с темными обоями. Постепенно поверхность начала как бы «остывать», а марево стало само более светлым. Блитз начал пристально смотреть в него и обнаружил, что марево стало похоже будто на тоннель, и что где-то вдалеке эта синева заканчивается и виднеется что-то бело-серое, хотя и размером с булавочную головку. – - Пока не переместимся, – не пытайся выбраться из-под моего крыла, понял? Любые движения старайся делать синхронно со мной. – Я тебя понял, – кивнул пегас и подошел ближе к аликорну. Син накрыл Блитза белым крылом, и они начали аккуратно шагать в сторону портала. Когда их передние ноги коснулись марева, а Син приложил все усилия, чтобы это произошло одновременно, уже за кончик копыта поней как будто засосало внутрь этой непонятной субстанции. Еще миг, и пони полностью покинули кухню, а еще через долю секунды портал резко уменьшился в диаметре и с хлопком закрылся, оставив в воздухе кухни парить два маленьких пуховых белых пера. Блитз чувствовал, что его будто бы проносит сквозь пространство, хотя скорее всего оно так и было. Он стоял на месте под крылом Сина, очевидно только для того, чтобы портал воспринимал их как единое тело. Продолжался этот «полет стоя» всего секунды три. Затем впереди начала показываться та самая бело-серая точка, которая, увеличиваясь, стала походить на лужайку на заснеженной тундре, посередине которой было озеро. Поней выбросило на лужайку, и, как заметил пегас, на достаточно приличной скорости. Он коснулся копытами льда озера и проехал несколько метров по нему, стараясь сохранить баланс и не поскользнуться. Обернувшись, он увидел Сина, гасящего инерцию при помощи крыльев. Блитз понял, что идти по льду не стоит и, поднявшись на метр в воздух, долетел до Сина, где и приземлился. Рядом с левой ногой аликорна в снегу что-то лежало и дымилось. Теперь пегас получил возможность оглядеться по сторонам: как и сказал Син, это была лесотундра. Хвойные, растущие здесь, были не выше полутора метров. Вдалеке виднелись высокие холмы, заросшие невысокими деревьями, озеро было совсем не большим, пожалуй, скорее сошло бы даже за пруд. В озеро впадал ручей. Вся местность была занесена пятнадцатью сантиметрами снега, который превращал окружающие обильно растущие кустарники в забавные кочки, из-под которых виднелись оголенные ветки. Вокруг было абсолютно бесконно. – Итак, добро пожаловать в графство Норзерн Плэйнс, – прочитав удивление на лице пегаса, сказал Син, – Лесотундра. Я три года назад оставил у этого озера неприметный мраморный бильярдный шарик, зная, что сюда, скорее всего никто не придет. Так оно и вышло. И Син, подняв все еще дымящийся мраморный бильярдный шарик, положил его в карман- секретку под левым крылом. На лице у Блитза проступило еще большее удивление. – Не удивляйся, Блитз, – ответил на немой вопрос Син, – видишь ли, Луна очень давно мне изготовила целый набор для бильярда. Хорошие мраморные шары, но совершенно не пригодные к ударам кия о них. В обычное время они украшали как сувенир мой домашний стол, а потом я понял, что будет неплохо иметь точки мгновенного перемещения между различными частями страны. Это искусно изготовленные маркеры порталов. И как ты понял, именно к этому маркеру я обратился. – Хорошо, но как дальше? – задал следующий вопрос Дэш. – Дальше полетим, – сказал аликорн, – не волнуйся, тут всего тридцать пять километров. Ты ведь владеешь техникой скоростного полета, как твои мама и папа? Хотя я слышал, что ты не очень жалуешь этот спорт. Но все же? Блитз только кивнул. – А теперь наиважнейшие инструкции, – проговорил аликорн, чуть понизив голос, – мы в погранзоне, границы в двадцати километрах. Воздушное пространство просматривается не очень хорошо из-за облаков, но избегай просветов. Поскольку скоростной полет оставляет за тобой след – ты можешь быть замечен. Воздух отлично простреливается. Наша задача пересечь границу вон у того холма. По моему кивку ты повернешь затем направо, а я налево. Холм надо будет облететь. После этого, мы возьмем немного западнее. Там ты увидишь верх купола магии. Он зеркальный и скрывает то, что находится внутри него. Преодолев купол заходи на посадку. В Кристальной Империи о нашем визите все уже предупреждены. И помни: до холма избегай просветов в облаках. – Я понял, – сказал Блитз, – а взлетать? – Как обычный полет, – ответил Син, – ничего не должно быть замечено. Летишь со мной на холм, сначала строго на север, потом берешь двенадцать градусов на запад. Ясно? – Ясно. Пони взлетели и стали двигаться вертикально вверх. Облака, как выяснилось, были довольно высоко: точно километра два. В какой-то момент Блитз посмотрел на север и увидел собственно тянущуюся прямую линию просеки и наезженной дорогой перед холмом: линию границы. Поней сейчас на ней видно не было, значит, патрульные до этого места еще не дошли. Наконец, долгоданное серое облако оказалось близко. Блитз уже подумал, не грозовое ли оно, но его переживания были совершенно напрасны. Пегас, увидев небольшой просвет, нырнул в него, и ощутив привычную, но все же, в условиях такого холода не приятную влажность, вылетел на другую сторону этих облаков. Здесь со стороны востока светило утреннее солнце. Облака сверху казались белыми. Влетевший в другой просвет и приблизившийся к Блитзу Син сел рядом на облако и начал осматриваться. – Готов? – спросил Син, на что пегас лишь кивнул, – знай, скорость должна быть около девяноста километров в час, а то и больше. – Спасибо, Син, я знаю, что такое скоростной полет, и думаю, что знаю лучше тебя, – отрезал Блитз. – Ты мне не груби, а дослушай, зачем это: мы должны преодолеть все расстояние менее, чем за треть часа, и успеть уже к восьми влететь в зону заклинания. Сейчас все еще семь с копейками. Нас там ждут. Блитз еще раз кивнул и взлетел чуть выше, выискивая просветы в облаках. Один не очень большой виднелся около самого холма. Пегасов-пограничников, к счастью, вокруг не наблюдалось. Блитз увеличил скорость взмаха крыльев и затем сорвался с места, оставляя за собой лишь не очень длинный радужный «хвост», который был ничем иным, как следом высвобождающейся внутренней магии пегаса. Син сделал то же самое, за ним тянулась серебристая «лента». Просвет и холм казались все ближе и ближе. Блитз стал брать восточнее, чтобы облететь просвет. Краем глаза он обнаружил, что просвет находится аккурат над той самой линией границы. Син слабо кивнул, и Блитз взял еще правее, в то время, как Син левее. Описав в воздухе две дуги, пони вновь подошли близко друг к другу. Син кивнул еще раз, и они откорректировали, как и предполагалось, курс, взяв слегка западнее. При этом Блитз немного сбился, угодив в воздушную яму и чуть не выругавшись. По усиливающемуся ветру стало понятно: они уже на территории Кристальной Империи. Эту догадку подтвердил и виднеющийся купол. Еще несколько минут, и пони подлетели к куполу вплотную, а затем, чуть снизив высоту, прошли сквозь заклинание. Блитзу в глаза ударил яркий свет. Внутри купола оказалось тепло и ярко. Температура воздуха была не ниже пятнадцати градусов по Цельсию, внизу зеленела трава и протекал небольшой, узенький ручеек с кристально чистой водой. Все это крайне сильно контрастировало с бушующей за пределами этого заклинания тундрой. Блитз и Син пошли на снижение. Плащ пегасу оказался больше не нужен, ведь фактически, тут была весна, если вообще не раннее лето. Трава и растения, на удивление, оказались вполне настоящими, не иллюзией. Где-то недалеко цвела сакура, что было довольно удивительно для столь северной местности. Пегас поднял глаза и увидел то, что больше всего могло удивить: Имперский Город. Все постройки отливали кристальным блеском, они были разного цвета: от синего до бордового. Улицы казались просторными и не застроенными, хотя домов было много. Весь город был отлично озеленен самыми не обычными растениями, которые, судя по всему, отлично себя здесь чувствовали. Но самое интересное, что все улицы в виде звезды сходились к огромной площади, на, вернее над которой стояло высоченное, не менее кристальное сине-серое здание: Имперский дворец. – Кажется нам не совсем туда, куда ты смотришь, – заметил Син, – нам по другому адресу. – По какому? Неужели, родственники не прячут принцессу во дворце? – удивился еще больше Блитз. – Нет, не прячут, наш адрес, – Соракс Роад, дом семнадцать, 3 эт. – это судя по всему, «третий этаж». И пони отправились по указанному адресу, причем, Син, судя по всему, знал, либо догадывался, где же находится эта самая Соракс Роад семнадцать. Пройдя по одной из улиц и свернув, Блитз впервые в жизни заметил, что ему не нравится ловить на себе взгляды поней, хотя раньше известный гонщик с радостью фотографировался с фанатами и давал автографы. Син подошел к небольшому трехэтажному зданию, на котором висела табличка «Комитет постоянных представителей» и три раза стукнул копытом в дверь. Дверь аликорну открыл престарелый кристальный пони, и оглядев с ног до головы визитеров, не задавая лишних вопросов, впустил их. Син и Блитз, зайдя в здание, двинулись сразу по парадной лестнице наверх, судя по всему, на последний этаж. На втором этаже они прошли мимо белой двери с табличкой «Зал заседаний» и двинулись сразу на третий. Здесь было всего две двери: направо и налево. На левой двери висела надпись «Аппарат», причем, Блитз не понял, какой такой аппарат и каково его назначение. Син стукнул в правую дверь копытом четыре раза, и дверь точно так же распахнулась, впуская визитеров. За дверью оказался довольно просторный кабинет с панорамным окном, письменным столом, и диваном у одной из стен. Посреди кабинета стояли две пони, которые вызвали, пожалуй, самое большое удивление у Блитза, да и, пожалуй, некоторое у Сина. Два аликорна: один был, вернее была, бело-розовой, с чуть более темными кончиками крыльев, и лилово-голубой гривой. На вид ей было лет двадцать пять, не больше, хотя, Блитз понимал, что Флерри Харт не может быть младше пятидесяти точно. А вот другую пони Дэш-младший живьем увидел впервые, и мог себе точно признаться, что это ну совсем не те обстоятельства, при которых он хотел бы ее видеть. Высокая, почти метр семьдесят в холке, белая, и эфирной розово-зеленой гривой и с сиреневыми глазами - бывшая несменная правительница Эквестрии - Принцесса Селестия I. – Доброе утро, джентлькольты, – добродушным голосом поприветствовала визитеров Селестия, – не стоит стоять и удивляться. Вешалка за вашей спиной, вешайте плащи и располагайтесь. Я так понимаю, разговор нас ожидает не короткий.