Каштан

Он чувствует себя неудачником. Уже при встрече с очередным молодым человеком Плисецкий резко дергает себя: "это случится снова." Едва только их взгляды пересекаются, Юрий говорит себе: "это повторится." Как только теплое чувство разливается по всему существу Русской Феи от единственного прикосновения, он накладывает табу на свои девственные чувства: "ты знаешь, что будет." Да знает он, блять, знает! Они подвели меня и прекрасно знают это. На глазах выступают слезы. Им следовало лучше вести себя, если они хотели оставить Юрочку рядом с собой. Недаром говорят, что у самых грубых людей самое чувствительное сердце. Юра любит выпускать колючки, скорее всего, при встрече вы не услышите от него ничего, кроме брани и недовольного ворчания, да и потом тоже. Общение с ним практически невозможно, как поедание каштана в зеленой скорлупке. Она царапает ваше горло, впивается в десны, колет язык и заставляет с отвращением выплюнуть плод. Ведь ему не нужны лжецы. Злые, непрошенные, горькие слезы. Они катятся по щекам, некоторые не доходят до подбородка и маленькими бриллиантовыми крупинками падают на руки, крепко сжатые почти до синевы пальцев. Он не простит. Он не забудет. Эти чувства, которые он испытывал... И он знает, знает, знает... знал, ожидал предчувствовал, говорил себе, что готов... Черт там! Если вы, превозмогая боль, все же преодолеваете первую преграду колючек, то перед вами наконец открывается новый слой каштана. Он твердый, но приятный на язык, его хочется рассасывать, пробовать и облизывать. Плисецкий открывается с другой стороны. Общение с ним не может оставаться столь неприятным до самого конца. Его неровности медленно уступают место сушняку в горле, неловким покашливаниям для привлечения внимания, опрометчивым взглядам и почти постоянному молчанию, которое способен прервать лишь очередной подкол. Скорлупа колется под давлением ваших зубов. Не стоит резко кусать и пытаться добраться до сердцевины - вы лишь раскрошите свои зубы о неприступную, на первый взгляд, оболочку. Но да, они те, кто так мне нужен сейчас. Виктор, мое маленькое солнышко. Джей-Джей, мой малыш. Так привык называть своих партнеров Юрий, как бы пытаясь свести на нет, ну или хотя бы уменьшить разницу в возрасте. Видно, это не работает. Блондин задыхается. Ком в горле давит, мешая сглотнуть, грудь распирает от очередного беззвучного полного мольбы крика. Они бы не смогли дать парнишке того же. В конце концов плод поддается. Кто-то с отвращением сплюнет старую скорлупу, а кто-то продолжит неспешно мусолить во рту, но это ничего не изменит. Перед нами раскрывается та самая сторона Юрия, к которой так мало людей сумело подобраться. Мягкая, влажная и девственно непорочная она открывается перед хозяином. Она вяжет рот, отдает горчинкой, но эта терпкая сладость незабываемо оседает на губах. Плисецкий робко улыбается. Он похож скорее на робкого котенка, нежели на "тигра российского фигурного катания". Долго молчит и глупо смотрит наивными зелеными глазами, в которых читается бесконечная преданность и обожание, каким обладают лишь нежные подростки. Он знал, знал, знал... Будь проклята подростковая влюбчивость! Кулаки бьют по стене, к которой прижата спина, ложатся на рот. Подушечки пальцев до боли вжимаются в щеки, ногти давят, оставляют красные вмятины. За что ему это все? Защитная реакция, скорлупа, так надежно защищавшая нежное ядрышко опадает, и перед человеком открывается новый мир. Страх. Он сковывает парнишку. Недоверие. Оно заставляет разбрасывать направо-налево колкости и отчаянно отталкивать от себя каждого нового человека. Но самое дорогое сокровище всегда прячут усерднее всего, за семью замками, в сундуке, на дне океана, где никто не найдет и не опорочит своими лапами эту чистую драгоценность. У них сейчас есть все, что они хотели. А как же он? Маленький беззащитный Юрочка, бессильно борющийся с напором чувств, как же он? Он научился доверять. Научился не отталкивать от себя людей, придал всего себя этому вязкому, но невероятно приятному чувству. Он забыл свою врожденную обиду на весь мир, он готов был изменяться ради них. А что они? Поиграли и бросили, точно старую куклу. «У меня нет ничего без тебя, Юра.» - Никифоров нежно перебирает волосы на затылке. А Юра верит, слепо и наивно, поддается ласке, вдыхает желанных запах и не думает ни о чем. Он хочет верить, что, вопреки жанру, эта первая страстная любовь продлится вечно, не оставит никогда, будет рядом, до конца дней будет так ласково целовать в лоб и опалять дыханием светлые ресницы. Он верит. И что получает в ответ? «Это был последний раз…» - это не длилось даже одну десятую того времени, что хотелось бы Юре. Маленький ангелочек судорожно втягивает в себя воздух с громким свистящим звуком. Что в итоге? Пренебрегли чувством, разожгли и наступили ногой на это неугасаемое пламя любви. Эта невинность, которую давал Плисецкий, они брали, небрежно сминали и бросали в угол пылиться, заставляя подростка вновь и вновь царапать руки своими же ногтями, оставлять красные полосы, открывать рот в беззвучном крике. «Я хочу проводить тебя до дома.» - и Юра позволяет, между тем как сердце рвется на части, а душа медленно тлеет, осыпается, оставляя от себя лишь кучку пепла. Ноги в бессильной злобе бьют покрытый жестким ковром бетон под ним, но парень почти не чувствует боли. То, что рвется наружу изнутри куда сильнее внешних раздражителей. «…только один раз…» - да, он умел. Умел любить. Чувственно, горячо, преданно и бесконечно, как описывают в писатели в романах. Умел дарить себя полностью. Он уже знал, что ничего не изменится. Никифоров тепло улыбается, с сочувствием вытирает кончиком шарфа крохотную слезинку, застывшую на глазах подростка. Ах, как хочется оттолкнуть его, сказать все, что Юра думает о нем! Об этом мерзком старом ублюдке, не умеющем ценить то, что дают ему, дают от всего сердца. «Обещаю, я оставлю тебя в покое после этого, - Кацуки чувственнее, но и он рано или поздно должен был исчезнуть, и Юра готовил себя к этому. Медленно тает доверие. Русская Фея больше никогда не полетит. Он клянется. Он видит кольца на руках Виктора и Юри, и все его существо сгорает в горячем пламени неразделенной любви, помешанной с горькой, но такой нужной ненавистью. Том пламени, которое хотел разделить Юра с ними. – Я понимаю, что ты чувствуешь… Это пройдет, Юра. Мы оба знали, что это не будет вечно…» Малыш, мне все равно! Юри, мой милый поросенок, ты не видишь? Ты понимаешь как болит моя душа, ты читаешь это в моих глазах, таких открытых и прозрачных, как самое чистое стекло. Ты видишь что ты делаешь со мной. Но ты не пошевелишься. Ты коснешься моих губ своими потрескавшимися от мороза, но такими мягкими, но ты знаешь, что не соберешь меня снова. Даже не попытаешься. Да я и не позволю снова. Все, чего я по-настоящему хочу – вновь проснуться в твоих объятиях. Хочу, чтобы это было дурным сном, навеянным страшными воспоминаниями о Викторе. Но ты уходишь к нему, предпочитаешь этого заносчивого старпера мне! Ты понимаешь, что ты теряешь?! Ах, я хочу сказать еще много, но я не могу. Я смотрю тебе вслед, уже никогда не будет так, как было раньше. Помоги мне, спаси меня, скажи, что ты пошутил, умоляю. В последний раз… Юри даже не оборачивается, даже не осмеливается повернуть головы. Он знает, ради чего оставил меня. Он четко видит свое будущее с тем, с кем должен быть я. А что со мной? Я в тумане. Все размыто и неясно. Я не вижу даже очертаний своего будущего, счастье ускользает из рук, точно ловлю игривый порыв ветерка. «…я хочу проводить тебя до дома… - снова те же болезненные слова, подобно пуле режут, прошибают все существо Юрия, растворяют без остатка в вечности, -…знаю, не заслуживаю этого… - нет, нет, уходи, слышишь? Оставь в покое! Беги к этой мерзкой девчонке, обними ее, скажи, что поженитесь после твоей победы, ведь этого ты хочешь, Джей-Джей?! Прошу, побудь со мной хоть минутку… Сердце Юрия рвется на части. Кажется, он скоро ляжет в больницу с такими то ухажерами. «Останься…» Белой накидкой эти слова ложатся на плечи вместе с сильными руками восходящего короля. Да, Юра хочет насладиться этим моментом еще немного… «Клянусь, ты не пожалеешь…» - тонкие руки со всей своей силой, вложенной в этот один последний болезненный рывок отталкивают от себя мужчину. Голос непроизвольно срывается на крик. Нет, вторая половина меня хочет, чтобы ты ушел. Уходи, не приближайся больше, я не хочу видеть тебя, не хочу больше почувствовать эту боль, не трогай оставь. «Пожалуйста, прости меня.» - это уже биполярное расстройство. Ангел и демон на плечах мальчика становятся почти ощутимыми. Джей-Джей поражен, он вопросительно смотрит на то, с каким отчаянием цепляется мальчик за его руку. Зеленые глаза смотрят с мольбой, но в то же время с нескрываемой всеохватывающей ненавистью. Он не знает, чего хочет. Знает лишь, что не был готов к очередной измене, хотя предсказывал ее еще в самом начале знакомства. Чем он заслужил такое?! «Ну хотя бы на некоторое время…» - Плисецкий медленно сползает по стене. В глазах уже нет слез, лишь безмолвная горечь. Мальчик лежит, закрыв лицо руками. Тихие всхлипы и быстрые холодные судороги время от времени дергают неподвижное измученное переживаниями и селфхармом тело. Он не вынесет этого. «Признаю, я был виноват.» - Плисецкий снова верит. Слова отчетливо стучат в его голове отбойными молотками, он уже не может представить ничего другого, едва сдерживает слезы. Он не слышит настоящих слов стоящего перед ним человека, лишь пытается читать по губам. Он нехочет, чтобы снова было больно. - Ты хочешь быть друзьями со мной или нет? – от обрывков воспоминаний мальчишку отвлекает рука, протянутая ему, и тихий, но настойчивый голос казаха. Он ждет, он готов. Но готов ли сам Плисецкий?.. «Я должен был быть более внимательным к тебе…» - тонкие пальцы слегка дрожат, Юра судорожно вздыхает. Белые подушечки пальцев Русской Феи робко касается протянутой сильной загорелой руки. Колючая верхушка каштана с тихим звуком вновь дает трещину, поддаваясь напору новых зубов.