Револьвер с пулей.

      Сухота в забытом лесу. В этом лесу больше нет радостных поющих птиц и животных, а ягоды в том месте расти даже не собирались. В этом лесу нет приятного запаха цветов и трав, а есть лишь мокрый запах дождя и сырой земли. В этом лесу никто почти и не отдыхает, а местные деревья не сгодятся даже на бумагу и постройки. В этом лесу всегда царит немая, перебитая с тоскою тишина. Даже русские берёзы не могли украсить эту мерзлоту. Стоящие берёзы больше не несут смысла в эту суровую и мрачную погоду, в которую и улыбка не очнется. Этим лесом не порадуешься вообще, так как там побывали многие самоубийцы, где закончилась их жизнь. Трупы никто уже не находил, а только почерневшую кровь и ножи. История леса остается безжалостной, грубой и страшной. Только мало кто заинтересован этим лесом. В лесу только интересна убийственная атмосфера, но она лишь помогала покончить со своей жизнью, поставив точку. Осенью в этом лесу было очень пусто и тихо, лишь свист ледяного ветра бился об деревья, сообщая о предстоящем дожде. После холодного ветра уже начиналась знойная духота, а потом капли начинали биться об мёртвую землю, проникая туда и исчезая. Ливень продолжал накрывать этот лес, но он всегда был недолгим. Только через минут 10 в лесу наступала тишина, а пожелтевшие листья кружились в печальном вальсе, плавно опускаясь на сырую и пропитанную слезами землю. Впрочем, сейчас и есть та самая осень в этом суицидном лесу. До октября было немало, но дни в этом лесу пролетали быстрее секунды. В этом лесу на худых ногах держалась молодая рыженькая девушка, сочетаясь вместе с оттенками прохладной осени. На её длинных ногах были обтянуты синие колготки, но даже они не помогали защитить девицу от осеннего мороза. На ногах были плотно застигнуты чёрные туфли без подъёмного каблука. Дальше уже выше на аккуратной талии был завязан бантиком белый пояс, который придерживал красное платье в белую горошину до молодых коленок. В красивой руке крепко держался округленный зонт, который падал на плечо. Рыжие волосы слегка извивались накудренными прядями чуть ниже колен. У девушки были очень длинные волосы, которые ей очень сильно подходили. Её фиолетовые глаза отображали свои слёзы, падающие на округлённую и приличную грудь. Этой красавицей являлась столица России — Москва. Она была необыкновенно красива своей внешностью и внутренним миром, а её фиолетовые папины глаза были привлекательными украшениями девушки. Её грудь судорожно вдыхала и выдыхала воздух, а мокрые дорожки не переставали бежать по румяным щекам. Рыдание Марии увеличивалось, и оно всё громче и громче раздавалось по лесу. — Папа, не делай этого, прошу… — прошептала сквозь жгучие слёзы Москва, держась за то место, где сильно болело сердце. В руке России находился тяжёлый револьвер с одной пулей, а большой палец находился на курке и чуть ли не нажимал на него. Громкое дыхание Брагинского заглушал свист невидимого ветра, а вторая рука слабо проводила по железному стволу. — Осталось 3 ячейки до смерти, — хриплым голосом прошипел Иван, приставив револьвер к виску, которое волнительно билось. Русский вставил в барабан лишь одну пулю, потому что ему не хотелось быстро умереть без обдуманного решения. Пока есть пустые ячейки, у него есть время, чтобы передумать и опустить револьвер. Желание убить себя пока не пропадает, но осталось еще три шанса… — Папа, я люблю тебя. Останься… — выговорила Брагинская тоскующим тоном. — Я тоже люблю тебя, — слабо улыбнувшись, сказал Россия и нажал на курок. Револьвер только щелкнул в ответ, и осталось только два шанса, — Поживи без меня, я на небесах не буду тебя ждать. «щелк» … Остался последний шанс. Одно нажатие — смерть гарантирована. Ствол держался на виску, а нижняя губа Брагинского нервно дрожала. До сих пор сердце билось также сильно, как и решающее нажатие. Москва, захлебываясь в слезах, еле стояла на ногах и придерживалась на ветру. В воздухе повисла тишина, а палец медленно нажимал на курок. «бом» Громкий взрыв пронёсся по всему лесу. Увидев мёртвого отца, столица громко завизжала и продолжала рыдать. Дрожащие руки царапали румяное лицо девушки, становясь мокрыми от горьких слёз. Рыжая голова Маши опустилась на пустую грудь Ивана, в которой уже перестало стучать сердце. Тоска разрывала душу внутри, а сердце выпускало отчаянный крик, в котором была отражена и боль, и печаль вместе. — Нет… …