Убей меня.

      Сердце внутри бьется так сильно, так громко, что становится больно. С каждой минутой смотреть на него становится невыносимее, горло будто сжимают тысячи осколков, и трудно дышать. Примени к ней другое заклинание. Пожалуйста. В эту минуту, когда она знала, что сейчас произойдет, она была готова умереть. Она была готова просить пощады — пощады в виде Авады. «Прошу, спаси меня.» «Молю.»         — Кто будет первым, Грейнджер? — тихо спрашивает он, и в его голосе почти читается ухмылка. Даже сейчас он оставался все тем же ублюдком благородных кровей. Все тем же ублюдком, что никогда не признает, что любит ее. Зато она сдается, Малфой. «Убей меня.»       — Мне проще умереть, — наконец отвечает она, и в его лице что-то переменяется, будто она сломила ту ветхую уверенность в себе, заставила ее раскрошиться в прах. Он придвигается ко ней почти вплотную, берет ее руки в свои и долго смотрит вниз. Боится поднять взгляд. Не верит, что больше не увидит ее глаз. «И я боюсь, Малфой.»       Она боится, что его невероятные глаза цвета льда перестанут значить для нее так много. Ей страшно, что от его взгляда она больше не будет покрываться сотнями мурашек, будто сама оказалась во льду; страшно, что больше не захочет топиться под этим льдом.        — Ты бы смогла убить меня? — спрашивает он, все еще не поднимая на меня глаз. «Смогла бы я?»       Вопрос, как злая насмешка, как проделка дьявола. Убить того, кого любишь. «Нет, я бы не смогла, Драко. Даже если бы на кону стояла моя собственная жизнь, я бы не смогла.»       Той любви, что они постигли, казалось, не существует. Почему же для нее было легче умереть, чем забыть его? Почему же она не могла отпустить?        — Вот и я нет, — он отвечает после долгой тишины. Рай или ад играет на их карте, почему их судьбы вновь стоят на кону? Она проводит рукой по его волосам, мягким, словно шелк, и обещает ему не забывать его имя. «Драко Малфой. Драко. Я люблю тебя.»       — Это не больно, Гермиона. Знаешь ведь, что нет.        — Сейчас мне больно так, как не было никогда в жизни. Я не хочу тебя терять. Не снова. Драко, я не хочу… — он наконец поднимает свой взгляд на нее, по щекам ее струятся слезы, которые она даже не пытается смахнуть. «Не смогу забыть. Несмогунесмогунесмогу.»       Слишком любит. Слишком больно. Она и не верила, что возможно так любить. Она и не знала, что возможно так привязываться. Теперь часть ее души его, забирай ее, храни бережно и не забывай ее имя. Никогда не забывай.        — Я найду тебя снова. Я клянусь, Драко, чего бы мне не стоило, я отыщу тебя. Будешь ли ты таким же учеником, как я, или может пройдут года, прежде чем мы встретимся вновь. Но верь мне, — ее голос дрожит, надрывается, сил больше не остается. — Я никогда тебя не забуду.        — Никогда-никогда, — кивает он, и они слышат топот ног, взбирающихся по лестнице.        — На раз, два…три, — они одновременно нацеливают палочки друг на друга, и произносят заклинание, которое заставит Драко исчезнуть из жизни Гермионы, а Гермиону — из Драко.        — Obliviate, — последнее, что она слышит, это тихое «прости меня». Их встречи в коридорах, переглядывания на уроках, записки, ненависть, разочарование. Их первый поцелуй, их первый раз, их первый блюз и джаз. Она держит его руку в своей и клянется никогда не выпускать ее, клянется быть рядом, клянется быть его. Затем все гаснет.  «Никогда-никогда, Драко Малфой. Я найду тебя.»