О том, как приятны прикосновения

После пятнадцатилетия Юрий осознал, что жизнь до этого была сказкой. Он ни чём не беспокоился, а сейчас… Сейчас жизнь «надломилась» и всё изменилось…к сожалению, не в лучшую сторону. Плисецкий стал более раздражительным и нервным. А всё из-за этой чёртовой метки. Сначала он чувствовал жжение на ладони, но не обратил внимания. Волновать его это стало только тогда, когда это жжение начало сопровождаться адской болью. Доходило до того, что Юрий часами держал руку под ледяной водой. А понял он, что с ним происходит, только тогда, когда из центра ладони пошли дугообразные линии, которые вскоре превратились в веточки, а посередине распустился цветок сакуры. После того, как метка до конца проявилась, боль ушла, и Юрий даже практически забыл про неё. Ну, подумаешь, будет ходить с цветком сакуры на ладони. Это оказалась не самое страшное. Хуже Плисецкому было, когда он узнал, кто его соулмейт. Стоило только оказаться не в том месте, не в то время. Стоило только зайти в раздевалку как раз в тот момент, когда Виктор снимал футболку. Стоило только взглянуть на плечо Никифорова и всё. Его начинает бить дрожь, перед глазами всё плывёт. — Юрий, ты уже закончил тренировку? — Виктор поворачивается к Плисецкому и улыбается. — Твою ж мать, — Юрий бросается подальше от раздевалки. Подальше от Никифорова… Плисецкий ведь знает, как Виктор любит Кацуки. Видит, как он постоянно крутится вокруг Юри, предлагая ему свою помощь. Видит, как Никифоров поддерживает Кацуки и всегда находится рядом в трудную минуту. И тут появляется Юрий с своей «сногсшибательной» новостью. «Ну уж нет, лучше пусть ничего не знает,» — думает Плисецкий.

***

Но стоило Юрию перестать вспоминать про метку, как она снова дала о себе знать. Прямо перед финалом Гран-при. — Чёрт, очень вовремя! — рычит Плисецкий, сжимая ладонь и слегка покачиваясь вперёд-назад. — Блять, блять, блять… — тихо шипит он. Юрий сидит на лавочке в коридоре. Вокруг царит тишина, только изредка слышатся возбуждённые крики зрителей. Плисецкий выступает совсем скоро, но все мысли сейчас настроены не на программу. — Юра, тебя Яков повсюду ищет, — на плечо Плисецкого ложится чья-то рука… …и жжение вдруг проходит. Юрий поднимает глаза и изумлённо смотрит на Отабека. Тот лишь хлопает парня по плечу и удаляется. — Стой! — Плисецкий, сам не понимая, что делает, вскакивает с скамейки и хватает Алтына за руку. Юрий слегка краснеет, но руку не отпускает. — Я… Однако Отабек быстро догадывается, в чём дело. Он берёт руку Юрия с тыльной стороны запястья и переворачивает ладонью вверх. Долго и тщательно изучает взглядом его метку, рассматривает покрасневшие участки кожи вокруг цветка. — Кто он? — Виктор Никифоров. Плисецкий и сам не понимает, почему, вместо «Отвали, не твоё дело!» он говорит ему правду. Они, вроде, не так хорошо знакомы и практически не общаются. Отабек берёт Плисецкого за руку. — Так легче? — Да… — тихо бурчит Юрий. — Тогда я всегда буду держать тебя за руку, — улыбается.

***

И уже вечером Отабек вновь поможет Юрию расслабиться. А Виктор слишком поздно поймёт, кто его родственная душа.

«Кто же знал, что страдания облегчит вовсе не соулмейт, а совершенно другой человек?»