Узы

Проклятый демон верещал так, что закладывало уши. Но что ещё хуже – стоило к нему приблизиться, и он в мгновение ока отлетал шагов на двадцать в сторону. В конечном счёте, львиную долю урона ему нанесли стрелы Ната. Когда демон, издав последний пронзительный крик, осыпался на землю лохмотьями, оба Серых Стража приблизились к тёмной груде, оказавшейся человеком, судя по посоху – магом. Они переглянулись, Карвер присел рядом и осторожно перевернул тело. И не поверил своим глазам. – Гаррет! – белее мела, он схватил брата за плечи и начал трясти. – Гаррет! Открой глаза! Ну же, сволочь ты, открывай глаза! Очнись. Гаррет поморщился и с трудом разлепил веки. – Карвер? Если ты демон, то лучше жри меня сразу, мне не до игр. Карвер сжал руку в кулак и съездил брату по лицу – ощутимо, но явно соизмеряя силу. – Совсем охренел?! – Вот теперь я верю, что ты мой брат, – усмехнулся Гаррет. Карвер едва удержался, чтобы не ударить второй раз. – Как ты, блядь, здесь очутился вообще? Карвера заметно трясло от переполнявших его чувств. – Что за выражения, Карв? Мне заняться твоим воспитанием? – Я тебя сейчас сам воспитаю, скотина! Варрик писал, ты в Тени сгинул. Тебя неделю уже, если не больше, все погибшим считают! – Ну, в Тени-то меня живым оставили. А теперь я из неё выбрался. Через Разрыв. – Выглядишь херово. Гарлоки, и те краше бывают. – Не на курорте был, чай. – Придурок. – И я рад тебя видеть, братик. – Ещё раз, сука, так сделаешь, и я сам тебя убью. – Урок хороших манер тебе обеспечен. Карвер плюнул на всё и сгрёб брата в охапку, прижимая к себе до хруста костей. – Я рад, что ты жив, брат. Спасибо, что вернулся, – выдохнул он на грани слышимости. Гаррет мягко погладил его по спине. – Разве я мог оставить своего маленького Карви? Тычок под рёбра был ощутимым. – Назовёшь меня так ещё раз, и я тебя сам в Разрыв зашвырну. И сиди там со своими демонами. – Ну, надо же мне убедиться, что ты не очередной демон со своими иллюзиями. – К слову, а как бы нам убедиться, что это не демон? – внезапно подал голос Натаниэль. Карвер оглянулся на него и буркнул: – Бесит он прямо как настоящий. Нат только усмехнулся и достал бурдюк. – Судя по виду, вы всё это время ничего не ели? – И не пил, – Гаррет жадно воззрился на флягу. Натаниэль снял колпачок, плеснул в него воды на глоток и подал Карверу. – Он же неделю не пил! – Поэтому много за раз нельзя. Через десять минут выпьет ещё. И надо убираться с этого пекла. – Ты прав, – Карвер кивнул и, придерживая брата за плечи, дал ему выпить воды. Гаррета, едва стоявшего на ногах, довели сперва до ближайшего дерева, а затем до обнаруженной неподалёку пещеры. – До Халамширала мы так не дойдём. – Да и смысла нет. Давай уж сразу в Скайхолд. – Раздобыть бы повозку, – Натаниэль бросил оценивающий взгляд на измождённое лицо Защитника Киркволла. Карвер только вздохнул и разбудил задремавшего было брата, чтобы дать ему попить. Затем поднялся. – Пойду, наверное, силки расставлю. Сыр и вяленое мясо вряд ли кое-кому пойдут сейчас на пользу. Нат кивнул: – Хорошо. Тогда я соберу дров. Практически весь день Гаррет проспал. Его периодически будили, чтобы дать воды, но больше не трогали. За ужином он почти осилил миску бульона, и на лицо вернулись краски. Когда солнце село, заметно похолодало. Гаррета начал бить озноб, и одеяло не спасало: ослабленное тело не справлялось с нагрузкой. Тогда Карвер снял кольчугу, сел поближе к костру, опираясь спиной на стену, и устроил брата у себя на груди, укрыв их обоих одеялом и своим плащом поплотнее. Спустя некоторое время озноб прошёл. – И всё же, – задумчиво протянул Карвер, заметив, что брат не спит, – как тебе удалось выбраться? – Мне помогли. – Кто это? Духи? – Нет. Помнишь мальчика, которого Самсон сдал работорговцу? – Ты про того полуэльфа? Фейнриэля? – Верно. У него оказался редкий дар сновидца, и он сейчас обучается в Тевинтере. Он сумел отыскать меня в Тени и помог найти дорогу к Разрыву. Без него бы я вряд ли выбрался. – Ну хоть какая-то польза есть от твоей привычки влезать во всякое дерьмо, – проворчал Карвер. – Это можно считать за комплимент? – усмехнулся Гаррет. – Констатация факта. Редкого. Натаниэль молча посматривал на них через костёр и тихонько усмехался: настоящая семейная идиллия. Было даже немного завидно. Карвер поднял голову и посмотрел на него: – Ложись пока спать, Нат. Я подержу вахту, всё равно сейчас не усну. – Разбуди, когда устанешь, – бросил тот и, подложив мешок под голову, улёгся где сидел. Гаррет уснул тоже, но через пару часов снова проснулся. Повозился немного, устраиваясь удобнее. – Не тяжело? – Нормально. Лежи. Огонь едва теплился, чуть потрескивая, и шёпот казался оглушительно громким. – Что-то мне это напоминает. – Что именно? – Ну... Ночь, пещера, мы двое спим, обнявшись. – Только сидели тогда наоборот. – Да, ты тогда ещё ниже меня был. – Я в тот раз утром проснулся и понять не мог, чего боялся. Ты, небось, думал, что я дурень набитый – грозы испугался, мышей летучих. Глупо же. Гаррет запрокинул голову и посмотрел на брата удивлённо. – Даже в голову как-то не приходило. Я думал только, что если грозы боишься, то я с тобой буду. Если мышей – сожгу их, и всё. Лишь бы тебе страшно не было. Я старший – я должен защитить, а от чего, не важно. – Ну да, а я младший и глупый. – Карв, – тон Гаррета стал серьёзным и каким-то проникновенным, – никогда в жизни я тебя глупым не считал. И хуже меня не считал. В детстве ты для меня сродни кумиру был. Карвер на это скептически фыркнул: – Вот ещё. – Да я на тебя только что не молился. Я, по правде, жизнь до вашего с Бет рождения и не помню, но точно помню, как радовался, что у меня теперь брат есть. Что я больше не один. От колыбели не отходил. Дождаться не мог, когда ты ходить-говорить научишься, всё думал, как и чему буду тебя учить, что покажу... Карвер слушал, затаив дыхание. – Ещё я очень хорошо помню, как ты свои первые шаги сделал. Самостоятельные. Ты до этого ходил, но либо за лавку держался, либо за руки чьи-то. Как меня видел, сразу подниматься начинал. И я к тебе, за руки брал, и мы так вместе шаг за шагом шли. А как-то раз меня отец удержал, дай, мол, ему самому ходить. И ты дошёл. Сам взял и дошёл, и за рубашку мою уцепился, и улыбался при этом. И меня от счастья и гордости прям распирало. Я с того дня – и всегда – гордился тобой. И тем, что ты именно ко мне пошёл, гордился страшно. И потому всегда старался быть лучше и делать всё лучше. Я ведь старше и должен пример подавать, чтобы ты хотел быть, как я. – О, да, я хотел. Да за тобой разве угонишься. Во всём лучший, во всём образец. – Я поздно понял, что это по твоему самолюбию бьёт. Просто хотел, чтобы ты мной гордился. Карвер вздохнул: – Я и гордился. Куда деваться-то было. Ты ж само совершенство. – Ну, ты по деревьям всегда лучше меня лазал. И топором махал. – Так это когда уже было... – А помнишь, мы коробку сокровищ собирали? Жуков каких-то, раковину морскую. Даже обломок стрелы где-то раздобыли. – Помню. Мы её ещё под деревом закопали. – Хорошо тогда было... Папа, мама, Бет... А теперь из всей семьи только мы с тобой. – А я думал, что остался один, – руки у Карвера сжались в кулаки. – Ты хоть представляешь, как мне было? Я же думал, что всё. Что тебя нет больше. – Представляю, Карвер, – Гаррет мягко погладил его по руке. – Да откуда бы, – огрызнулся тот. – С Троп. Пока письмо не получил, всё гадал, жив ли ты вообще или пора в церкви службу заказывать. Выть хотелось, разнести всё к чертям, прибить кого-нибудь. Себя желательно. Я знаю, Карв. Я не хотел так, правда. – Ладно, что уж. Живой, и на том спасибо. Я-то ещё ладно, а вот на Андерса твоего вообще смотреть страшно было. Я думал, он руки на себя наложит. Гаррет весь напрягся и только выдохнул: – И что? – Не наложил, не бойся. Сидит в своей лечебнице, за котёнком приблудившимся ухаживает. Себя, наверное, поедом ест, что одного отпустил. – Я же сам заставил, он не виноват. – А то ты не знаешь, как это. Сам же из-за Бетани себя грыз. Да и из-за матери, я думаю. Гаррет ничего не сказал – ответ был очевиден. – Но знаешь, что... На нас вот как-то огр напал. Мы порождений в конец тейга оттеснили, а он сзади нарисовался, уж откуда – не пойму. И вот рядом с огром эльфийка наша оказалась, целительница. И он к ней лапу тянет – точь-в-точь как к Бет. Меня аж перемкнуло, казалось, я опять сестру теряю. Я рядом стоял. Меч бросил – и к ней. На землю повалил, еле успел. А потом этот огр нашего товарища убил, Дроха. Отбросил его, а тот в камень врезался и шею сломал. Сам понимаешь, там ничего не поможет. И Тенриль потом над ним убивалась и всё говорила, мол, это её вина, что не спасла, не вылечила. И я стоял, смотрел на неё... и тогда одну вещь понял, про Бет в особенности. Что ни хрена мы сделать не могли тогда. Ни ты, ни я. Стояли далеко, выскочил он внезапно. Даже если бы сообразили – просто не успели бы. Тенриль я успевал спасти – и спас. А Бет бы не успел. Как Тенриль: шея сломана – мгновенная смерть, хоть какой ты лекарь. Поэтому оба мы не виноваты. Огр её убил и за это поплатился. А винить себя смысла нет. И в смерти матери твоей вины нет. Что смог, я уверен, ты сделал. А виноват тот ублюдок, который её убил. И ты отомстил. Это главное. Карвер смолк, и они оба долго ещё думали каждый о своём. Наконец, Гаррет сказал немного хрипло: – Спасибо, Карв. Не скажу, что я прям перестал чувствовать свою вину, но стало легче. Возможно, ты прав, и мы ничего сделать не могли. Только не знаю уж, что хуже: думать, что ты что-то мог, но не сделал, или что вообще ничего не мог. – Да уж. Но так смириться проще, мне кажется. Я за эту неделю много чего вспоминал, думал. Много чего понял. Почему ты надо мной вечно трясёшься. И каким я невыносимым, наверное, в детстве был, когда влезал во что-то, а потом на тебя ещё ругался за то, что меня вытаскивал. Ума на грош, а всё туда же: сам справлюсь, без тебя обойдусь, вы все ещё увидите... Встретил тут двух мальчишек, тоже братья. Их мать за хворостом послала. Младший удрал в чащу, а там не лес, а паучье гнездовьё какое-то. Старший чуть за ним не рванул, мы остановили. И я слушаю, как мелкий говорит, мол, я хворосту больше наберу, и они увидят, что я не маленький, и думаю про себя: что ж ты, такой большой, об опасности не думаешь. Сам сгинешь, и брата погубишь. А старший потом, когда всё кончилось, сидит на крыльце и ревёт, из меня, мол, брат никудышный... Внезапно горло у Карвера перехватило, и он, не в силах больше выдавить ни слова, крепко сжал брата в объятиях, уткнувшись носом ему в макушку. Только грудь ходуном ходила и плечи сотрясались. Гаррет успокаивающе поглаживал его по рукам, ничего не говоря. Когда Карвера попустило, он разжал руки и выдохнул: – Ты всегда был лучшим, Гаррет. Лучшим братом на свете. Карвер, когда ставил силок, чтобы доказать ребятам, что он умеет, не задумался даже, где он это делает. Но когда к отцу пришёл сосед, то сразу почуял неладное. А уж когда отец сказал про Беки, готов был на месте провалиться. Он уже открыл рот, чтобы сознаться, но тут Гаррет встрял и стал убеждать отца, что это он виноват. Зачем Гаррет это делал, Карвер не понял. Его окатило злостью: не нуждался он в заступничестве. Сам виноват – самому и отвечать. А потом брат сказал отцу, что у него бы на такой силок ума не хватило. Теперь Карверу хотелось его ударить. Впечатать крепко сжатый кулак прямо в лицо и зуб ему выбить или нос сломать. А лучше, чтоб и то, и то сразу. Таким униженным он себя никогда не чувствовал. Неужели Гаррет ему настолько завидовал из-за силков каких-то дурацких, что надо было вот так говорить? Впервые в жизни хотелось сделать брату больно – аж руки тряслись. А потом отец Гаррета высек, и всё желание пропало. Он только чувствовал, что между ними словно пропасть пролегла. Две недели не мог заставить себя с братом заговорить, хотя и видел, что Гаррет хочет. Но всякий раз, когда Гаррет пытался начать разговор, попросту сбегал. Через две недели всё само как-то прошло и наладилось. Только теперь чаще случалось, что Гаррет куда-то его звал, а Карвер отказывал из-за сходки с пацанами. Карвер втайне надеялся, что Гаррет захочет пойти с ним, тоже вступить в их группу, но тот только улыбался и просил быть осторожнее. Карвер уходил злой на брата. Приятели его как-то подговорили притащить из дома лошадиную сбрую. Якобы из неё можно было мощную катапульту соорудить. Карвер примчался домой, тишком пробрался в сарай и потянулся снимать с гвоздя узду, как вошёл Гаррет. – Тебе это зачем? – поинтересовался старший брат у младшего. Тот вздрогнул и обернулся. – Надо. – Кому надо? – уточнил Гаррет, верно расценив немногословность брата. – Мне, – огрызнулся тот. И Гаррет попросту поймал его руки, не давая снять уздечку. – Пусти! – дёрнулся Карвер, но брат был сильнее. – Пущу, если пообещаешь ничего не брать. – Это с какой стати?! – Карвер, если отец узнает, тебя опять накажут. Зачем тебе уздечка вообще? – Мы будем делать катапульту! И нам нужна конская сбруя. – И, конечно же, непременно твоя, – Гаррет скептично вскинул бровь, и Карвер стушевался. Он успел уже задуматься о том, почему именно его попросили её принести. – Я там самый младший, и от меня меньше всего проку, – неуверенно пробубнил он. – Да ты ловушки ставишь так, как ни одному из них и не снилось! От этих слов Карвер пришёл в ярость: – "У него ума бы не хватило поставить такой силок" – не твои ли слова?! Гаррет отступил, словно получив удар под дых, но не сдался: – Ты знаешь, что я солгал. Чтобы тебя не наказали. – Ну и наказали бы! Заслужил же! Чего ты полез? Кто тебя просил? – Я хотел как лучше для тебя, Карв. Не хотел, чтобы ты с отцом ссорился. И сейчас не хочу. И сбрую взять не позволю. Отца позову, если понадобится. Считай меня предателем, если хочешь. – Ты просто завидуешь, что ребята меня к себе в компанию приняли. – Да они же тобой просто пользуются, неужели не видишь? – Я раньше с тобой гулял, а теперь у тебя времени нет, и я с ними гуляю. Какая разница? – Разница в том, Карв, что им всё равно, что с тобой станет и как тебя накажут. А мне – нет. На это Карверу ответить было нечего, и он отвернулся от брата, скрестив руки на груди. – Карв, – позвал Гаррет брата мягко. – Давай ты бросишь эту глупую затею, тем более, что катапульту так не делают. А я покажу тебе, как узлы вязать. Меня один моряк научил, когда мы с папой в город ездили. – А может, делают, откуда тебе знать? – А ты кому больше веришь: им или родному брату? Карвер бы и рад был что-то возразить, но авторитет брата для него всё же по-прежнему был превыше всего. Тем более, что он чувствовал, как старшие парни с его братом предпочитали не связываться, инстинктивно опасаясь. – А что за узлы? – стараясь показаться небрежным, бросил Карвер. – Морские. Такой, если не знаешь как, в жизни не развяжешь, – ухмыльнулся Гаррет. – Ладно. Показывай. После этого случая Карвера из группы исключили, но по этому поводу он уже не особенно переживал. Проблема заключалась в том, что дом Хоуков теперь стал объектом их злых проказ. Пакостили по мелочи: могли ночью стог сена разбросать или ведро с помоями опрокинуть, как-то ветку яблони сломали. А потом один из заводил этой компании стал задирать Бетани... и отправился в полёт через всё поле, больно хлопнувшись наземь. Находившиеся рядом братья убедились, что парень жив, схватили перепуганную насмерть сестру и привели домой. Именно в этот день, когда они спешно собирали в дорогу, что можно было унести, и в сумерках покидали уютный, обжитый дом, Карвер впервые осознал, что магия, которой владели отец и брат, а теперь ещё и Бетани, может разрушить их семью. Если о ней узнают. Бетани весь день панически боялась до кого-либо дотрагиваться, пока ночью, на привале, Карвер, невзирая на протесты, не уселся рядом и не сжал сестру в объятиях. Та тряслась и плакала, но всё же расслабилась. Позже к ним присоединился Гаррет и обнял обоих близнецов. Ночью Карверу снились храмовники. Поскольку Гаррет уже умел контролировать свою магию, а Бет предстояло обучать с нуля, братья Хоук снова стали неразлучны. Карвер стал серьёзнее и стремился помогать брату и родителям. Они поселились в очередной деревне, снова постепенно обзавелись хозяйством. К новым жильцам местные проявляли умеренный интерес, особенно ребятня возраста Карвера, но тот предпочитал общество брата. Гаррет говорил, что здешние ребята отличаются от тех, с которыми Карвер общался прежде, но тот лишь качал головой, мол, обойдусь. Хотя поглядывал всегда, когда они с весёлыми визгами и смехом проносились мимо их околицы. Под конец лета Гаррет заболел. Карвера к нему особенно не подпускали, чтобы не заразился, и не оставалось ничего иного, кроме как подружиться с местными. Их забавы были на порядок проще, игры веселее, а шутки безопаснее. И Карвер влился. Он надеялся, что брат, когда выздоровеет, присоединится к ним. У Гаррета начал ломаться голос, и к зиме домашние уже часто путали его с отцом. Он сильно вырос, хотя до этого был немногим выше Карвера. Впрочем, на отношении к брату всё это не сказалось: свободное время они проводили вместе. Только внезапно у Гаррета стали появляться от брата секреты, какие-то проблемы, которыми он никак не хотел делиться, иногда запираясь один в комнате, пока дома не было родителей. Карвера это задевало. И Гаррет снова стал больше заниматься с отцом. Однажды ребята позвали Карвера лепить снеговика – благо, снега накануне выпало щедро. Карвер позвал брата, но Гаррет только улыбнулся ему сверху вниз, подтолкнул в спину и сказал: "Иди". Никогда прежде Карвер не чувствовал так отчётливо, какую пропасть между ними прокладывали пять лет их разницы в возрасте. Никогда прежде они им так не мешали. Карвер был убеждён, что его великовозрастному братцу, говорящему теперь густым басом и учащемуся обращаться с отцовской бритвой, просто недосуг было играть в их детские игры. Карвер в последний раз оглянулся на брата и побежал к своим новым друзьям. Удача улыбалась им: утром мимо них по дороге проходил небольшой обоз из трёх телег и конного сопровождения. Карвер и Натаниэль перехватили их, узнали, что те направляются в Скайхолд. Серые Стражи предложили себя в качестве дополнительной охраны в обмен на возможность разместить их товарища в телеге. Орлесианский купец смерил их не самым одобрительным взглядом, но на сделку согласился. Что бы там про Адамант ни говорили, а воинами Серые Стражи всегда были высококлассными. Иные на Тропах не выживают.