Нет земли, нет воздуха, нет гравитации

In another time we would be as one In another place our lives would’ve only just begun We walk beneath the sun we lie beneath the stars We grow upon the Earth and this is what we are It didn’t have to be this way but this is what we are       Дазай горит изнутри, ощущая как боль распространяется по всему его существу. Не так он предсказывал. Не это. Он надеялся на то, что мироздание просто решило поиздеваться над самоубийцей, дать ему боль, которую он так старается избежать, которую так не любит. Ему дали столько, сколько надо, чтобы быть на самом волоске от смерти. Чтобы он горел как чуть влажное дерево, чтобы его упорно пытались сжечь, закинуть в костер. Только не давать ему желанной смерти. Надрывный кашель, в следствии которого изверглась из самого сердца кровь, резал его слух. Да, лучше кашлять до слез, чтобы болели легкие, чем боль рвущаяся из самой глубины души, истоптанной, множество раз проверяемой на прочность. Ему не дано умереть так легко. Мироздание все равно будет упрямо даровать ему везение пачками, потому что он не заслужил смерти. Смерть — успокоение, которое ищет Дазай. Не бывать его спокойствию, оно сгорело до тла, как иссохший цветок во время пожара. Нет земли под его ногами. The wasted years have passed so slowly Without connection to my only The end is near defining lonely Is anybody there to show me       Его руки тянулись, пытаясь схватить, удостовериться, что это сон, прижать к груди. Он упал в объятья того всего, что осталось для него ценным, что было важнее других, сбивая того с ног. Равновесие потеряно окончательно и бесповоротно. Грудная клетка не выдерживает, хочется кричать, кричать до срыва, до головной боли. Где искать выход эмоциям?       Рыжие волосы растрепаны, кровь стекает по бледному лицу, добираясь до подбородка и дальше по шее, словно слезы. Воздуха нет, есть только пыль и порох. Глаза, словно морской океан, мягко смотрели в карие, сейчас настолько прозрачные, что были похожи на стекла. Смотрели без упрека, хоть голос обладателя голубых глаз и твердил обратное. Они просто смотрели, не в силах двигаться. Дазай прижал к себе свое все. Руки дрожали, рыжие волосы щекотали кожу, что сейчас холоднее льда. Голос, надрывный и слабый, шептал что-то о том, что не успел сделать. Он содрогнулся, как пламя свечи на ветру. Его руки больно сжимаются в кулаках на спине Дазая, сгребая и портя одежду, пачкая кровью. Наплевать на условности, на ненависть, сейчас только нежность и боль, которой слишком много, да недосказанные слова, что сочились из каждой трещины их масок, таких плотных, что не возможно было отнять от лица. Горячий шепот и множество слов, объятья, что становились холоднее с каждой секундой, кровь, что сочилась и засыхала на их телах, оставляя не смывающийся запах железа. Слишком много слов и дыр в их легких, слишком много шрамов, что заставляли отмирать по частям. Слишком мало времени. You don’t believe in space You don’t believe in light You don’t believe that anything is well beyond your might We walk across the sky and beneath the ocean floor We’re never going anywhere we’ve never been before It doesn’t have to be this way This isn’t who we are       Гравитация, удерживающая Осаму, содрогалась, сыпалась на кусочки, утекала сквозь пальцы, отчаянно хватаясь за последний глоток воздуха, чтобы выдохнуть еще порцию слов, которая так нужна для того последнего кусочка рвущейся по швам силе притяжения. Нельзя позволить ему утонуть в пучине тьмы, не будет глаз, цвета неба, чтобы потихоньку вытащить Дазая, этот спасательный круг не вечен, рано или поздно, он сгниет, как все старые вещи, как и его все. Он разучился плавать. Его сознание и разум заполнит тьма, а легкие — водой, что не даст ему умереть. Он не заслужил смерти.       И нет земли под ногами, нет воздуха, нет более гравитации, удерживающей его. The wasted years have passed so slowly Without connection to my only I will not live without you near me Love cannot fit inside a theory The end is near defining lonely Is anybody there to show me