***
— Так, 116, это здесь? — русский фигурист поворачивается к Юри, но тот, кажется, дремлет, мирно опираясь на плечо Никифорова своей розовой щечкой. Он тихо хихикает и прижимает электронный ключ к замку. Дверь пищит и отворяется, пропуская их внутрь. Ещё парочка шагов, и тельце Кацуки мягко ложится на кровать, попутно путаясь в одеяле, которым пытается накрыть его Никифоров. Задача выполнена. Виктор вспоминает, что сделал парочку фотографий на свой телефон, когда банкет только начинался. Сперва он даже не приметил Юри, ибо тот нервно стоял в стороне, не решаясь ни с кем поговорить и ни к кому подойти. Чувствовал себя «не в своей тарелке». Плюс, проигрыш на соревновании сказывался. Все это продолжалось, пока его взору не попался стол с шампанским, которые так любезно выставили на всеобщее обозрение официанты. И вот, уже спустя тридцать минут и тринадцать или пятнадцать выпитых бокалов, хищный зверек вышел на охоту, окидывая зал вызывающим взглядом. От него стало не по себе даже Виктору, который заметил брюнета, что расслабил тугой галстук и неровными шагами направлялся прямо к толпе гостей. Казалось, он уже и забыл про проигрыш и про то, как стеснялся раньше. А ещё спустя час и шесть стаканов уже коньяка, Юри неплохо так танцевал на шесте вместе с Крисом. Оголившись до трусов, он игриво ухмылялся, показывая окружающим своё мастерство и гибкость. Удивительно, что с такими движениями и грацией он откатал такую плохую программу. Если бы Виктор был тренером Юри, то обязательно дал бы ему нечто горячее и эротичное. Под стать состоянию брюнета под алкоголем... Он же вроде сам просил его, нет? Взгляд русского фигуриста оценивающе пробегает по телу Кацуки. Скользит по расстегнутой рубашке, разглядывая обнаженный пресс, ключицы, шею и останавливается на галстуке, который, обвязав голову спящего брюнета, напоминал теперь женский ободок. Юри, в порыве горячего стриптиза, пытался снять его через голову, но в процессе плюнул на это дело и пошёл танцевать прямо с ним. Спустя пять-десять жарких минут трения обнаженного тела о прохладный шест и огромное количество удивленных взглядов в сторону японского фигуриста, попытки снять галстук возобновились, но, затянувшись в туговатый узелок, тот застрял у Юри на голове, так что он просто оставил попытки избавиться от него. Но теперь галстук все же не мешало снять, чтобы не давил голову, иначе на утро он мог сильно увеличить страдания Кацуки от похмелья. Сняв обувь, наклонившись над спящей моськой, Виктор снимает с Юри очки, которые держатся на одной дужке, и кладет их на тумбочку рядом. Далее аккуратно приближает свои пальцы к узелку ткани, пытаясь его ослабить. Это как нужно было завязать и потянуть этот галстук, чтобы тот так крепко обмотал голову? Делать это в темноте намного сложнее, но включать свет не лучшая идея. Брюнет может проснуться, и только Бог знает, что будет дальше. Запах алкоголя щекочет нос Виктора. Вроде русские считаются одной из самых пьющих наций, нет? Что ж, Юри это явно не помешало весело провести время. Никифоров осторожно поднимает один из концов галстука, пропуская под ним второй, чтобы развязать последнюю петлю, но случайно задевает нос Юри, отчего тот неясно жмурится и немного приоткрывает свои карие глаза. Его зрачки бегло рассматривают лицо Виктора, останавливаясь на губах, а потом чуть выше — на розоватых щеках, цвет которых был не виден в темноте, а потом натыкаются на его добродушный взгляд. Если бы мозг Юри не был затоплен в литрах шампанского, он мог испугаться, крайне удивиться, покраснеть и что-то ещё, что он обычно делал при встрече с Никифоровым. Но погодя три секунды, лицо Кацуки расплывается в той самозабвенной улыбке, с которой он так энергично танцевал на шесте. Он осторожно протягивает свои дрожащие руки к щекам Виктора, прижимаясь ладонями с обеих сторон, слегка сводит их, заставляя того сложить губы «уточкой». — Виктор Никифоров, что вы делаете на моей кровати? — Голос звучит с неприкрытым весельем и издевкой, которая сопровождается дрожащими нотками и неровным дыханием. — Я вам снюсь. Простите, что побеспокоил, спящая красавица. — Виктор улыбается в ответ и, освобождаясь от рук Кацуки, отползает в сторону, чтобы слезть с кровати и направиться обратно на банкет. Вряд ли Плисецкий оценит то, что Виктор так неожиданно пропал, оставив его один на один с гостями, которые так же заставили его танцевать. Благо, никто не додумался напоить 14-летнего мальчика алкоголем. Пока не додумался... Виктор наконец сполз вниз, чувствуя под ногами твёрдый пол, и повернулся к выходу, чтобы не мешать спать Юри, но вдруг услышал скрип кровати и почувствовал, как чужие руки обнимают его сзади за талию, никуда не отпуская. — Виктор, постой... — Кацуки выговаривает эти слова слишком спокойным голосом, по сравнению с тем, что был у него секунд тридцать назад. Пальцы сжимают чёрный костюм с особой силой. Никифоров проводит своими ладонями по чужим запястьям, как бы прося отпустить его. Он забавно улыбается, чувствуя горячее дыхание пьяного юноши, которое опаляло его спину сквозь тонкую ткань костюма. Виктор нежно скользит кончиками пальцев по рукам брюнета, пытаясь ослабить его хватку, но тот лишь ещё сильнее обвивается. Его голос начинает дрожать: — Куда ты уходишь? — Ты хочешь, чтобы я остался? — Никифоров завороженным и удивленным взглядом смотрит прямо на копну волос, которая забавно торчит во все стороны. Второй раз за вечер этот японец удивляет его так, как никто другой в жизни. Виктор улыбается, протягивая свои пальцы к макушке Юри, гладит его по тёмным волосам и слегка теребит их. — Ты будешь моим тренером? — Юри поднимает голову и его глаза начинают гореть яркими огнями, как совсем недавно на банкете. Он разжимает свои объятия и берет Виктора за руку, соединяя их пальцы в замок. — Витя, пожалуйста, будь моим тренером. Виктор благодарит Бога, что не решился включить свет и сейчас Юри не видит его покрасневших щёк. Хотя у него, скорее всего, цветом они тоже не отличались, благодаря алкоголю, ударившему в голову. Он кое-как сжимает руку русского фигуриста, касаясь мягкими подушечками пальцев его костяшек. Виктор всё же садится на край кровати и смотрит прямо в лицо собеседнику. Единственное, что кое-как освещает комнату, — свет уличного фонаря и луны через окна. Она отражается в больших глазах Юри, и кажется, что они тоже мерцают в темноте. С одной стороны, брюнет выглядит забавно, одетый лишь в расстёгнутую рубашку и чёрные трусы, но с другой, это не мешает ему быть по-особенному милым. Нужно как-то взять себя в руки, что уже успел сделать Кацуки, успокоиться и дать ответ. Если такая очаровательная мордашка его не услышит, то явно расстроится. Виктор ласково берет Юри за вторую руку и сжимает её в своей, после чего полушёпотом, чтобы не нарушить всю прелесть этой тишины, сладко произносит: — Хорошо, красавица, в следующем году я стану твоим тренером. — Правда? Ты обещаешь? — Голос Юри, полный восторга и радости, но в то же время и неуверенного подозрения, начал хрипеть. Скорее всего, из-за того, что он тоже пытаясь поддержать всю романтику тишины, говорит шёпотом, что выдает его волнение с головой. — Обещаю. — Виктор неспешно приближается к удивленному лицу брюнета, заглядывая тому в глаза, которые светятся радостью и любопытством одновременно. Сжимая руки Юри крепче, он аккуратно целует его в уголок губ, тем самым подтверждая своё обещание. Он чувствует, как вздрагивает Кацуки в ответ на это действие, и слегка волнуется. Не напугал ли? Но страх улетучивается, когда Юри освобождает свои ладони из хватки русского фигуриста и взамен сжимает ими его лицо. Он коротко вдыхает и уже сам улыбается и целует Виктора. Делает это неумело, просто касаясь губами рта. Их носы соприкасаются, и улыбается уже Виктор, обнимая Юри за талию. Он чувствует редкую дрожь, пробегающую по телу Кацуки, и успокаивающе гладит его по спине, помогая расслабиться. На глаза Юри наворачиваются слезы счастья и скатываются по алым щекам. Замечая это, Виктор целует брюнета чуть ниже глаза, чувствуя вкус соленой воды. — Я тебя успокоить хотел, а ты плакать начал. — Виктор смеётся, утыкаясь носом в щеку Юри, заставляя того ещё больше покраснеть. — Просто... Я счастлив.— Юри обнимает Никифорова за шею, прижимаясь к нему дрожащим телом. Виктор чувствует, как запах алкоголя смешался с запахом мятного шампуня, исходящего из тёмных волос. Он вдыхает этот запах полной грудью и скользит кончиком носа вниз к уху, после чего мягко прикусывает его. Ведет языком по хрящу, опускаясь к мочке и сжимая её губами, медленно посасывает, чувствуя чужое дыхание на шее. Юри дрожащими пальцами расстегивает пуговицы на воротнике. Похоже, алкоголь вконец ударил по его чувству стеснительности и пониманию окружающего. Теперь и вовсе не было сходства между тем Юри, который выступал на соревновании, и тем, который сейчас сидит в объятиях Виктора, позволяя вытворять с собой что угодно. Никифоров чувствует некое давление в районе грудной клетки и оказывается поваленным на кровать спиной прежде, чем успел что-либо сообразить. Тот самый хищный зверёк, что недавно был невинным котёнком, теперь нависал над ним с той же довольной улыбкой. Дикой и распутной одновременно. — Слушай, Юри. Может, ты перебарщиваешь? — И снова ноль реакции, как на слова Целестино. Но игнорирование уже идёт намеренное. Затуманенный, пьяный взгляд окидывает лежащего на спине Виктора, затем три секунды отражает задумчивость. Он там план измышляет? — Виктор, а ты знал, что был моим кумиром с самого детства? — Эти слова звучат как бы между прочим, пока Юри скользит рукой по шее Виктора, развязывая его тёмно-синий галстук. Отбросив его в сторону, ловкие пальцы переходят к пуговицам. — Я всегда смотрел твои выступления. Всегда подражал тебе. Ты мне нравился, Виктор. Сильно нравился. Кажется, пора сбавлять обороты, ведь Юри нехило так заносит... Но зачем? Как там говорится? «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Вот почему этот тихоня так боялся с ним контактировать. За это время Юри уже успел расстегнуть черный пиджак. Слегка приподнявшись на локтях, Виктор помог ему снять эту ненужную на данный момент вещь, чтобы отбросить её в сторону. Кацуки нравится сидеть на бёдрах у Никифорова и чувствовать, что именно он владеет ситуацией. Его шаловливые пальцы не останавливаются на достигнутом и уже начинают расстёгивать белёсую рубашку. Виктор не то чтобы был против. Просто ему не хотелось вмешиваться в иллюзии Кацуки, а наоборот, нравилось наблюдать за его действиями. Когда последняя пуговка была освобождена из своей дырочки, Кацуки провел ладонями по белеющей груди Виктора, восхищаясь его телом. Мог ли он подумать в детстве, что кумир всей его жизни сейчас будет лежать под ним, позволяя обнажать себя и касаться, где захочет сам Юри? Он чувствует, как ладони Никифорова проходятся по его нагим бёдрам. Пальцы заползают под резинку трусов и, слегка оттянув ее, снова отпускают, заставляя издать звонкий шлепок ткани о голую кожу. Это невероятно будоражит и возбуждает. Нечто твёрдое прижимается к его ягодицам, создавая трепетное давление. Нарочито двинув бёдрами, Кацуки ощутил, как задрожал под ним Виктор сладострастно прошептал: — Надо же... Неужели я выиграл главный приз? — Больше, чем просто приз. Юри ухмыляется в ответ, но улыбка сменяется стоном, когда русский фигурист проходится по его собственной твёрдой плоти кончиками пальцев. — Вам штаны не мешают, Виктор? Последнее слово он выговорил с жутким русским акцентом. Неужели пытается подражать? Голос до сих пор с пьяными нотками, но уже немного другой. В его словах столько непокорности и дерзости, будто Юри нравится такое обращение. Ему хотелось казаться гордой пташкой. Непокорной, которая сможет завоевать сердце любого мужчины, но в то же время отвергнуть его. В будущем Виктор использует эту идею в хореографии. — У тебя есть предложения? — вопрос можно было не задавать. Юри проводит руками про ширинке, берется за тугой ремень. В глазах всё кружится. Бурное шампанское вновь ударяет в голову, заставляя немного смягчиться. Повозившись с ремнём, Кацуки всё же одерживает свою маленькую победу. С молнией он справляется гораздо быстрее, и теперь единственное, что сдерживает бугорок в штанах — пуговица, которая грозит порвать нитки и отскочить в любой момент. Взволновано и возбужденно сглотнув, Юри непослушными пальцами берется за неё. Но вредная пуговица всё никак не идет в руки, избегая хватки, так что терпение стало заканчиваться. Виктор наблюдает за этой борьбой, пытаясь не рассмеяться в голос, ведь пьяный Кацуки выглядит довольно забавным. В результате, с подозрительным треском, маленькая пуговка всё же перестает удерживать свою позицию и позволяет твёрдой плоти, натянувшей синие трусы до предела, почувствовать свободу. Юри не может отвести глаз от бугорка, который отличался размерами от его собственного. — Что-то не так? — Виктор привстаёт, взволнованно заглядывая Юри в глаза. Тот еще секунд пять сидит молча, будто компьютер на перезагрузке, после чего мотает головой и толкает Никифорова обратно в лежачее положение. — Виктор, ты когда-нибудь пробовал кацудон? — Юри неуверенно смотрит в глаза русского фигуриста, стаскивая с себя рубашку и как-то подозрительно опускаясь ниже. — Кацудон? Это японское блюдо? Вроде, котлета с рисом? Нет, я слышал о нём, но никогда не ел. — Никифоров следит за действиями Кацуки с особой тщательностью. Он чувствует, как его собственные штаны тянут до колен, после чего и вовсе снимают с ног, откидывая куда-то на пол. — Как я говорил тебе раньше... Моя семья владеет курортом на горячих источниках. Моя мама готовит вкусный кацудон. Ты ведь заедешь к нам, правда? — В этот момент глаза Юри блестят как-то по другому. Вся похоть из них мигом исчезла, оставив место искренности и чистой влюблённости. Длилось это всего пару секунд, пока Виктор не кивнул, и взгляд Кацуки вновь зажегся огненным азартом и возбуждением. Похоже, алкоголь на него действует по-разному. Устроившись между полусогнутых колен, он с особой нежностью цепляет пальцами резинку трусов и тянет ее вниз. Прикусив нижнюю губу, украдкой глядит на вставший перед ним влажный член. Где-то ниже живота у него самого пробежало приятное чувство, отчего собственный половой орган сладко ноет. Кое-как сжав его ногами, Юри смотрит на Виктора, который пребывает в состоянии приятной неги. Он бросает нетерпеливые взгляды в сторону Кацуки, сжимая пальцы на ногах. И брюнет понял. На его устах заиграла довольная улыбка и, пошло облизнувшись, он касается губами набухшей головки. От такого поцелуя она напряглась, испустив из себя пару капель смазки. Попробовав языком, Юри раскатал вкус по нёбу и вобрал головку уже полностью, увлажняя собственной слюной. Чувствуя, как задрожал от этих действий Виктор, он в мыслях улыбается сам себе. Мог ли он подумать утром, что на банкете ему выпадет честь заняться половыми утехами с самим Виктором Никифоровым... Основная заслуга тут принадлежала алкоголю, который играл в бурной крови, развращая парня всё сильнее. Знал бы родной папочка, что могут сотворить его гены. Однако здесь нечего было жаловаться. Любая фанатка, коих пруд пруди, душу бы продала, чтобы отсосать Виктору. А тот так красиво прогибается под ним — Кацуки. Нужно сделать Никифорову как можно приятнее, дабы остаться в его памяти еще на долгие годы. И он же пообещал его тренировать, правда? Неплохо бы его отблагодарить за это... Юри скользит языком по стволу, задевая каждую венку. Он чувствует, как мошонка Виктора подбирается в ответ на его действия. Шаловливый ротик возвращается к головке, лаская уретру и собирая с неё смазку. Далее опускается ниже, позволяя члену Никифорова войти в его горло ещё глубже. Пропустив в себя половой орган настолько, насколько возможно, он резко поднимает голову, почувствовав, как вздрогнул и негромко вскрикнул под ним Виктор. Этот стон для ушей был лучше любой похвалы. И вот, член вновь оказывается в горле Юри и скользит вверх-вниз в такт движениям головы. Он довольно ловко свернул язык в трубочку и ласкал им выпирающую венку. Было страшно представить, в каком возбуждении бился сейчас Виктор. Тот комкал в руках подушку, вжимаясь в неё, как в последнюю надежду хоть как-то сбавить напряжение. Горячая волна экстаза заставляла всё тело пульсировать в приятной истоме. Рот едва приоткрыт и издаёт рваные стоны. Никифоров чувствует, что уже близок к пределу. Правой рукой он скользит вниз по животу, хватая Юри за копну волос и приподнимая его голову вверх, заставляя выпустить собственный член изо рта, глядя на счастливое лицо, подбородок которого был запачкан в слюнях. — Виктор... — едва Юри произнёс это своим сладким голоском, как горячее семя покрыло его лицо, попадая на розовые губы. Кацуки выглядит, как сытый тигр. Он проводит языком по нижней губе, слизывая чужую сперму, напоминающую яичный белок по вкусу. Солоноватые белесые капли стекают по щекам и капают с подбородка. Вытираясь тыльной стороной ладони, Юри чувствует, как Виктор тянет его к себе. Пара ловких маневров, и он оказывается прижат к кровати в том месте, где недавно бился в сладкой истоме Никифоров. Теперь тот уже нависает сверху, с голодной ухмылкой стаскивая с себя мятую рубашку и, откидывая её в сторону, заглядывая в глаза Кацуки. Еще момент, и он сминает его губы в страстном поцелуе, устраивая жаркий танец языков. — Теперь моя очередь сделать тебе приятное. — Виктор целует Юри в шею, обжигая горячим дыханием и оставляя алые засосы. Далее переходит на ключицы и кусает один из затвердевших сосков. Он улавливает над ухом протяжное постанывание и понимает, что нашёл одну из эрогенных точек брюнета. Скользит руками по мокрой от пота талии, опускаясь на бедра. Кажется, Юри тоже вошёл во вкус. Он резко вздрагивает, когда Никифоров обводит его второй сосок своим языком, слегка всасывает, заставляя напряжённую плоть болезненно пульсировать. Повозившись еще пару секунд с сосками, Виктор слышит недовольное мычание, которое означает, что пора бы уже зайти дальше. Он поднимает покрасневшее лицо и смотрит прямо на Юри, который одним своим взглядом уже просит, не говоря уже про все скулящие звуки. — Юри, перевернись на живот. — Никифоров нежно проводит руками по горячим бокам Кацуки, помогая тому выполнить просьбу. Удержать равновесие в данной ситуации было довольно трудно, плюс бонус в виде алкоголя, который не на шутку помутил сознание юноши. Перед его глазами уже перестали вырисовываться чёткие контуры, оставив место лишь для непонятных пятен. Без очков было сложно ориентироваться в пространстве, но возможно. Брюнет утыкается лицом в подушку, ощущая две обжигающие руки на своих ягодицах, которые стягивают его черные трусы и откидывают их. Он нервно сопит и подрагивает, чувствуя, как его два раза шлёпнули по левому бедру. — Встань на четвереньки. Просто приподнимись немного. — Юри выполняет приказ, на дрожащих руках и ногах поднимаясь над кроватью. Стоять так было неудобно, но довольно возбуждающе. Рука Виктора прошлась по ложбинке между ягодиц, задев пульсирующее промежье, отчего член нервно дрогнул. Увидев это, Виктор по-доброму улыбнулся, поглаживая Юри по животу правой рукой. Дрожь в теле Кацуки немного унимается, но её всё равно довольно просто заметить. Куда подевалась его уверенность и чувство доминантности? — Юри, протяни мне свою руку. — Кацуки приходится лечь грудью на постель, чтобы выполнить просьбу. Он чувствует, как чужая ладонь сжимает его запястье. Сперва не понимает, что именно хочет сделать Виктор, пока не натыкается рукой на собственные ягодицы. Пальцы Виктора направляют, заставляя слегка пройтись по ложбинке, после чего с усмешкой звучит прямая, сразу понятная фраза: — А дальше сам. Юри неуверенно медлит пару секунд, после чего тянет свою руку к приоткрытому рту, обильно смачивая средний и указательный палец слюной. Он чувствует на себе пристальный взгляд Виктора, что только добавляет желания и похоти в его действия. Он подводит руку к собственному промежью, сжимаясь от страха новых ощущений. Вновь пытается успокоить сбившееся дыхание, после чего надавливает указательным пальцем на тугое кольцо мышц. Оно продолжает сжиматься, но вскоре под напором даёт слабину, впуская один палец внутрь. Всё тело вздрагивает в ответ, и эта дрожь отдается в мозгу, заставляя предохранители отключиться. Помассировав проход одним пальцем, к делу подключается второй. В воздухе разносится хлюпающий звук, от которого по спине пробегают мурашки. Стояк трется о живот, принося поистине сладкие чувства. Кажется, от такого можно войти во вкус. Но тут он чувствует, как к его спине прижимается чужой живот и, повернув голову, смотрит на тёмную фигуру, которая берет его за руку, вытаскивая пальцы и проводя в этом месте своей ладонью. — Ты молодец, Юри... Хорошо постарался. — От такой похвалы вскружило голову. Она будто смешалась с алкоголем, протекая в кровь и зажигаясь в сознании. Глаза Кацуки вновь пошло вспыхнули. Горячая, вставшая плоть Никифорова головкой коснулась поднятых ягодиц брюнета. Юри слышит странное шуршание и, повернув голову, видит, как Виктор, отбрасывая на пол упаковку, натягивает на член презерватив. — Ты постоянно их с собой носишь? — Голос немного расстроенный, с нотками неуверенности. — Успокойся, детка. Это не мой. Крис попросил подержать, пока будет разбрасываться одеждой на шесте. Но похоже, что забыл об этом. Нам же будет лучше. Что-то невнятно прохрипев, Юри качает бёдрами в сторону Никифорова, тем самым подтверждая своё согласие на дальнейшие действия. Обхватывая упругие бёдра и с силой сжав их, Виктор удерживает Юри на месте, чтобы тот резко не дернулся, что явно могло случиться. Влажная головка прошлась по входу, заставляя Кацуки нервно задрожать и засопеть. Уткнувшись лицом в подушку, он не видит манипуляций сзади, однако прекрасно чувствует их своим телом. Виктор нежно проводит пальцами по правому бедру, заставляя Юри затрястись от желания и возбуждения. Твердая эрекция касается сжимающегося входа, слегка потёршись об него. Кацуки простонал, после чего втянул воздух сквозь зубы. Его буквально не хватало, что заставляло лёгкие болеть из-за кислородного голодания. И тогда, поймав нужный момент и ухватив Юри, дернувшегося от неожиданности, Виктор неспешно вводит головку, почувствовав сладкое трепетание ниже живота. Брюнет ещё больше дрожит, буквально задыхаясь в собственном возбуждении. Тугая дырочка крепко сжимает конец члена, заставляя эрекцию напрячься ещё сильнее. Но останавливаться было нельзя. Положив правую ладонь на бедро Юри, в районе подвздошной кости, а вторую на спину, Виктор медленно двигается, проникая вглубь Кацуки, заставляя его негромко вскрикивать от нахлынувшей боли. Как бы он не старался себя подготовить, этого явно было недостаточно. Горячая плоть буквально разрывала, но Виктор не позволял отпрянуть от нее, крепко удерживая Юри за бедра. — Я понимаю, что больно, зайка. Потерпи немного. Скоро станет легче. — В это верилось с большим трудом. Слезы застилают глаза, и Юри кусает угол подушки, чтобы быть как можно тише. Никифоров замирает, давая брюнету перевести дыхание и привыкнуть к ощущениям. Было понятно, что ему больно, поэтому нельзя было делать резких движений. Кратко вздохнув, Юри поворачивается к Виктору и неуверенно кивает ему. Собственный член его уже давно и напряженно пульсирует сладкой болью, не позволяющей глубоко вздохнуть. Почувствовав, как чужая мошонка касается его промежности, Кацуки нервно вздрагивает, после чего прячет взгляд в мягкую ткань покрывала, выпуская изо рта подушку. Виктор замирает, наслаждаясь гаммой эмоций, затуманивших чувство реальности. Сжимая дрожащими пальцами бедра Юри, он ощущает, как нежная кожа буквально плавится от прикосновений, будто горячий шоколад. После такого на ней явно останутся красные отметины, которые позже превратятся в полноценные синяки. Сделав резкий рывок, Виктор наполовину выходит из податливого тела и тут же входит обратно с шлепающим звуком. Юри коротко вскрикивает, вскидывая голову. Ноги будто превратились в вату, но зад отчётливо чувствует каждое прикосновение и трение твердой плоти внутри него. По подбородку Кацуки вновь текут слюни, которые он поспешно вытирает о подушку. Но это не помогает, ведь Никифоров редкими толчками принимается входить в пьяное тельце, которое дрожит от неистового возбуждения вперемешку с болью, терзающей зад. Короткие лобковые волоски русского слегка покалывают ягодицы, что заставляет сознание раствориться в тумане страсти и желания. — Давай лучше так, чтобы я мог тебя видеть... — Что? — Юри чувствует, как Виктор выходит из него, сопровождая это развратным вздохом, и его руки переворачивают брюнета на спину, заставляя пошло раздвинуть ноги в стороны. — Виктор, что ты... Кацуки не удаётся закончить вопрос. Почувствовав, как горячий член вновь вторгается в его проход, он протяжно стонет, выгибаясь, как змея. Его грудь вздымается вверх, а по подбородку стекает тоненькая слюнка. Взгляд устремляется выше, а рот искажается в голодной улыбке. Приятное трение твёрдой плоти о стенки заставляет волосы встать дыбом. Резкие толчки пропитали воздух звуками шлепков и запахом секса. Виктор прижимается к Юри, обнимая его, и два взмокших тела начинают тереться друг о дружку. Никифоров припадает к губам брюнета, нетерпеливо целуя их и кусая. Его язык проходится по нижней губе, проникает в рот Кацуки и шаловливо скользит уже по его языку, чувствуя вкус спиртного. Поцелуй распадается на пару секунд, и между губами образуется пленка слюны, которая исчезает, когда любовники вновь прильнули друг к другу. Твёрдый стояк Юри трется о живот Виктора, тем самым провоцируя его ускориться. Эрекция Никифорова со всей силы вбивается в японского фигуриста, задевая простату и заставляя того скулить от удовольствия и накатившего оргазма. Брюнет впивается ногтями в спину русского спортсмена, царапает её, оставляя длинные следы, которые тут же краснеют. В некоторых местах образуются капельки крови, которые нежные пальцы тут же растирают по все спине, окрашивая её местами в красный. Поцелуи переходят на шею, и Виктор повторно проводит губами по недавно оставшимся засосам, дабы углубить их, пометить Юри, показать окружающим, кому он принадлежит. Далее еще чуть ниже, и Никифоров вновь посасывает один из набухших сосков, как-то по особому двинув бедрами и с силой надавив головкой прямо на простату. Все тело Кацуки напрягается и на живот брызгает белое семя, пачкая заодно и Виктора. Он любовно проводит по животу пальцами, вымазывая их в сперме, после чего с довольным лицом демонстрирует это Юри. — Посмотри, сколько из тебя вышло. — Виктор... — Голос Кацуки дрожит, как и он сам. Брюнет убирает ладони со спины Никифорова и подносит их к его лицу, заглядывая прямо в глаза. — Кончи в меня... Зрачки Виктора расширяются от удивления. На секунду он выходит из Юри, стаскивает с влажного члена презерватив и не дыша, смотрит на напряженное тело. Далее, вжимаясь лицом в выпирающие ключицы, толкается последний раз внутрь Кацуки, выплескиваясь прямо в него. Они оба замирают в оргазме, накрывшем их огромной волной. Горячий разряд возбуждения пробежал от пяток до макушки, заставляя Юри вздрогнуть. Виктор смотрит на него влюбленными глазами, поглаживая рукой по голове. Кацуки отвечает любовнику пьяным взглядом, после чего берет его за руку и целует в костяшки пальцев. — Виктор, ты такой красивый. — Пьяные слова оказываются чуть ли не прекрасной мелодией для ушей Виктора. — Не красивее парня, который умеет танцевать стриптиз. Никифоров одним движением выскальзывает из Юри и ложится рядом с ним, позволяя тому прижаться к себе и со счастливым лицом засопеть в сладкой дрёме. Было так приятно наблюдать за его сонной моськой, теребя пальцами чёрные волосы. Через пару минут Кацуки уже спал глубоким пьяным сном, обнимая руками все ещё мокрую от его слюней подушку. Виктору пора было возвращаться на банкет. Будет плохо, если Юрий потеряет его. Тихо вставая с кровати, чтобы вновь не разбудить Юри, Никифоров аккуратно идёт в душ, где, стараясь не намочить волосы, смывает пот, сперму и скопившееся напряжение. Далее убирает с пола использованный презерватив и вещи брюнета. Через пару минут уже одетый Виктор подходит к удобно устроившемуся под одеялом Кацуки, целует его в щеку и покидает комнату, держа в руках собственный пиджак. Он настолько помялся, что его лучше не надевать. Галстук он и вовсе не стал завязывать, засунув его в карман брюк. Юри таким милым голосом просил его стать тренером. И ведь не откажешь... Этот паренёк уже украл его сердце, так что ничего не поделаешь.***
— Где ты был, Виктор? Без тебя меня заставили танцевать фламенко*! Целых два раза, попутно снимая все на камеру! — Не ворчи, всё не так плохо. Для окружающих ты просто 14-летний мальчик-котёнок с милыми чертами. Фламенко — это лучшее, что они могли предложить. — Виктор смеётся, глядя на надутого парня. Хорошо, что его хотя бы алкоголем никто не додумался напоить. — Ты мне лучше скажи, куда сам пропал. На час будто выпал из жизни, а в последний раз тебя видели с японским дурачком. Что за цирк он устроил? — Успокойся, я просто помог уложить его спать, дотащив до комнаты, после чего зашёл в туалет, а потом заблудился. Отель большой, знаешь ли. — На лице Виктора не было ни капли той самой притворной разочарованности, с которой он говорил. Руки не хотели лежать на одном месте, поэтому часто оказывались то на коленях, то в замке на груди, то за головой. Плисецкий окидывает хмурым взглядом Виктора и презрительно смотрит на шовчик рубашки, который как-то неправильно торчит наружу. — Ты в туалете мылся, что ли? У тебя рубашка шиворот-навыворот надета. — Правда? — Виктор тихо смеётся, оглядывая себя. Какое-то слишком беспечное и взволнованное у него лицо. Тонкие пальцы расстёгивают пуговицы, оголяя торс. — Только не говори, что решил переодеваться прямо здесь. — На нас с тобой никто не смотрит, успокойся. Раз на то пошло, люди сегодня уже видели оголёнку, значит, бояться негативной реакции в свою сторону — как-то глупо. Гости уже подвыпили и различить полураздевшегося мужчину им трудно. И вот, когда дорогая белая рубашка возвращается в нужное положение, пряча швы на внутренней стороне себя, Виктор поворачивается спиной к Юрию, засовывая руки в рукава. Взору Плисецкого предстала расцарапанная спина. Такое чувство, словно дикий кот совсем недавно царапал спину Никифорова. Кое-где даже виднелись кровавые подтеки. Ссадины, тянувшиеся от шеи до самого копчика. Насколько Юрий помнит, когда они переодевались перед банкетом, такого не было. В голове возникала глупая, но единственно верная идея того, откуда они могли появиться. — Что за п*здец у вас там произошёл? — по-русски спрашивает Плисецкий, чувствуя непонятную дрожь в теле. Она окутывает и сознание, когда парень видит хищную ухмылку Виктора, которая тут же сменяется добропорядочной и невинной улыбкой. Кажется, бурная животная страсть никуда не делась, заставляя блондина впасть в тяжкие догадки насчет того, что же произошло на самом деле.***
— Обычно на банкетах я всегда стоял один. — Юри тупит взор, оглядев всех, кто его слушает. Он немного стесняется, и голос его начинает дрожать. — Что касается Виктора, я даже заговорить с ним не мог... Рядом звучит резкий кашель, и Никифоров зажимает рот рукой, потянувшись за салфеткой, чтобы вытереть мокрые губы и подбородок. Он бросает на Юри шокированный взгляд и, отставив свой стакан, с некой надеждой в голосе спрашивает: — Подожди, ты ничего не помнишь? — Кацуки чувствует на себе взгляд товарищей, но мотает головой. — Ты напился и полез танцевать. — Крис роется в кармане, пытаясь нашарить там телефон. И все парни за столом сидели с такими лицами, которые показывали, что они прекрасно осведомлены о ночном стриптизе. Сам Юри лишь помнил, как его начало выносить после восьмого бокала шампанского. Далее все события ночи впадают во тьму, и сознание проясняется лишь на утро, когда он проснулся у себя в кровати, благодаря Бога за то, что смог добраться до своей комнаты в целости и сохранности... Ну, не совсем в сохранности, когда вся шея была в синяках. Неужели подрался? Кроме того, болевые сигналы поступали от пятой точки. Скорее всего, он не раз падал на нее. — Подожди, то есть ты ничего не помнишь, вообще? — Виктор с надеждой смотрит в глаза брюнета, но тот, со взглядом невинной овечки, отрицательно качает головой. Может, он как-то обидел Виктора той ночью во время банкета? У того в голосе было столько шока, что такое вполне возможно. — Понятно. Разочарованные глаза Виктора устремляются куда-то под стол. Это ж надо таким дураком быть. Все это время так в открытую флиртовать с Юри, а потом узнать, что он ни черта не помнит о своих ночных выходках, и почувствовать себя настоящим идиотом и извращенцем в его глазах. Оказывается, алкоголь разделил его сознание на две части, спрятав ту, которая была спокойной и милой, в самую глубину и давая волю горячему зверьку, от которого исходили жар и похоть. Теперь всё наоборот. Испуганные карие глаза с извинениями смотрят на Никифорова, пытаясь показать свою вину. — Прости, Виктор. Я сделал тебе что-то плохое? — Жалобный взгляд устремлен в лицо русского фигуриста, после чего Никифоров всё же берет себя в руки и с улыбкой глядит на Юри. — Ничего страшного, всё хорошо. Просто я немного удивлён. — Эти слова слегка подбадривают Кацуки, и он чувствует тепло, разливающееся в груди. — Ого! Юри, как неприлично. — Пхичит впился глазами в экран телефона, который держал перед ним Крис. Услышав этот не самый положительный комментарий в свою сторону, Кацуки нервно забормотал, пытаясь уговорить друга не смотреть видео, где он, гибко извернувшись на шесте, посылал двузначные взгляды шокированному Виктору. Никифоров слегка улыбнулся, разглядывая на пальце обручальное кольцо. Он смог добиться Юри уже целых два раза. Воспоминания тому, к сожалению, не вернуть, если он сам не постарается вспомнить, что маловероятно... Но зачем, когда они и так уже вместе? — Эй, ребят... — К Никифорову поворачиваются удивленные взгляды. Он кивает в сторону покрасневшего Кацуки и с усмешкой произносит: — Юри больше не наливать. Фламенко* — страстный южно-испанский танец, имеет сложный ритм и специфическую технику исполнения.