***
Саске было пять, когда он впервые рискнул в одиночку зайти в принадлежащий клану Учиха лес. Он долго шел сквозь темные огромные деревья, надеясь найти место, где тренировался брат. Ему запрещалось ходить сюда, но Саске было слишком любопытно, чтобы бояться гнева отца. Вскоре стемнело, и лес, и без того недружелюбный, зашуршал и заухал, уставился на него тысячью совиных и мышиных глаз. Перестукивали ветки, и дышало мраком что-то огромное и злое, спрятавшееся за толстыми стволами. Хмурилось небо, и начиналась на востоке гроза. Саске долго пробирался через сгустившийся подлесок. Ему вовсе не было страшно, просто… Да, просто хотелось уже, наконец, домой. Да и Итачи должен был вернуться с миссии. Саске всего-то хотел найти место его предыдущей тренировки и отыскать кунай, который брат утром с досадой искал. Грохотнул гром, и первая весенняя гроза радостно застучала дождевыми каплями по земле. Саске побежал, споткнулся, упал, больно ушибив коленку. Земля быстро впитывала влагу, разводя хлюпающую грязь. В спину что-то дохнуло холодом — злое, первобытное. Саске поднялся, побежал прочь, шугаясь от каждой тени. Нашел какую-то нору, забился в нее, поворачиваясь лицом к тому, что тихо ворочалось в дождливом лесу. Сердце колотилось в горле, Саске быстро и неглубоко дышал, а когда вспыхнул гром, высветив огромную тень, вскрикнул и спрятал лицо в коленях. Саске не помнил, сколько он просидел так, скрючившись, чувствуя рядом что-то недружелюбное и выжидающее. Но пришел в себя он от прикосновения влажного носа к щеке. Вскрикнул, отшатнулся, вжимаясь спиной в корни дерева. Напротив, смешно насторожив уши, сидела большая рыжая лисица. — Уходи! — срывающимся голосом велел Саске. Лисица повела носом, а потом встала, подходя ближе. — Уходи! Он зажмурился, выставляя вперед руки. Но неожиданно на ноги опустилось что-то мягкое и теплое, слегка влажное. Согревающее. Саске приоткрыл глаза. Лисица весело косилась на него, положив умную морду на колени и суча хвостом. А потом перевернулась на спину, как большая собака, и подставила белесое брюхо. Саске сперва неуверенно, а потом все смелее погладил рыжий мех. Он был теплый, немного мокрый и жесткий, как проволока. Лисица не двигалась, позволяя гладить себя, а когда Саске, окончательно обессилев, лег рядом с ней, свернулась вокруг уютным калачиком. Тень в лесу вздохнула перестуком капель и ушла, оставив спокойствие и тягучую усталость. Так он и уснул, уткнувшись носом в мерно вздымающийся бок. Когда его нашел встревоженный Итачи, рядом была примятая теплая листва и клочки меха. Бушевала гроза.***
Наруто было двенадцать, когда кот пропал. Наруто долго искал его среди мусорных баков всей Конохи, залезал в каждую щель и подворотню, но не нашел ни следа. Отчаявшись, он допоздна бродил по извилистым улочкам, а когда стемнело, уселся на знакомую скамейку у Академии. Кот был его лучшим другом много лет, но Наруто понимал, что век уличных животных недолог. Но все же… все же. — Эй, уссуратонкачи. Заблудился? Наруто тут же засопел, вскакивая и оборачиваясь к Саске, забухтел, посылая ублюдка к черту. Будущие Хокаге не могли заблуждаться… блудиться… тьфу! В перепалке грусть по старому другу приутихла и, направляясь в сторону дома (ему просто было по пути с Саске, он вовсе не шел за ним!), Наруто тихо подумал, что теперь, когда у него есть Ирука-сенсей, Какаши-сенсей и Сакура-чан, и… ну и Саске, да, он больше не одинок. Вечером он поставил на балкон блюдечко с молоком, зная, что никто не придет. Приближалась зима.***
Саске обыскал весь лес, но не нашел лисицу ни в норе под дубом, ни где-либо еще. Припасенные яйца давно уже превратились в кашу, испачкав карман, но Саске все равно продолжал искать. После смерти родителей… после того, как Итачи… В общем, после всего, единственным родным для Саске существом стал лис. Он тыкался в руки холодным носом, покусывал пальцы, прыгал вокруг, сияя энтузиазмом, катался в прелой листве и позволял чесать себя за ушами. Лис шнырял по лесу бесшумно и стремительно, и тренируясь, Саске всегда чувствовал его рядом. Лис всегда прогонял своим присутствием то злое, что жило в старом восточном лесу клана Учиха. Хотя Саске давно уже перестал его бояться. Лис слушал. Умел молчать. Фыркал, мастерски ловил мышей и любил внезапно прыгать на Саске со спины. Спал на коленях и исчезал так же стремительно, как и появлялся. В тот день Саске долго звал его, срывая голос. А когда понял, что лис не вернется, сжал зубы, сунул руки в карманы и пошел обратно — в темный, пустой дом. Этим же вечером к нему заявился насквозь мокрый Наруто и, сверкая глазами, заявил, что знает, как снять с Какаши-сенсея маску. Саске послал его к черту, но в дом пропустил и план раскритиковал в пух и прах. Разумеется, они все же попытались его осуществить.***
Тринадцатый Новый год своей жизни Наруто встретил в компании клонов и под громкий звон колоколов. Он воодушевленно поздравил сам себя, заел праздник раменом и плюхнулся на кровать, рассматривая потолок. Задумался о том, как там Саске, и тут же выбросил мысли из головы. Он вернет его, он же обещал Сакуре-чан! Ночью ему приснился сон. В нем стылыми щупальцами что-то сдавливало горло, мешая дышать, а грудь разрывалась от тоски. Саске уходил в темноту, а Наруто протягивал к его спине руки и не мог даже кричать. А потом сон сменился, к плечу прижалось что-то теплое и бесплотное, и Наруто заснул уже без сновидений — под шум празднующей Конохи и тихое мурчание.***
В подземельях Орочимару было тихо и пусто. Саске знал, что в лабиринте коридоров спрятаны комнаты, в которых Орочимару держал тех, на ком проводил свои эксперименты. Но его это мало интересовало. Его вообще мало что интересовало. Ни еда, ни сон, ни великие планы змеиного саннина на его тело. Только тренировки и поиски силы — изо дня в день, лишь изредка прерываясь на отдых. — С Новым годом, Саске-кун, — улыбнулся Кабуто, поправляя очки. Саске прошел мимо, не удостоив его даже взглядом. Кабуто тихо хмыкнул ему в спину. Обычно Саске не снились сны. Он проваливался в черную муть, не приносящую успокоения и не дарующую отдых, а через пару часов просыпался, будто и не спал. Но в этот раз темнота вспыхнула ослепительной рыжиной и черными кисточками ушей, внимательным взглядом и озорным потряхиванием головой. Саске снился почти забытый лис — смешливый и быстрый, щелкающий зубами и подставляющий мягкое брюхо. Во сне Саске обнимал его за шею и прятал лицо в мехе, как когда-то в детстве, а теплый язык ласково грел щеку влажными прикосновениями. Проснувшись, Саске не вспомнил ничего из своего сна. И не хотел вспоминать. На руке у него остались едва заметные вмятины от зубов, но Саске не придал им значения.***
В один из дней Наруто понял, что очень устал. Нет, это не произошло внезапно или неожиданно, просто… Копилось, копилось и вот тебе. Вылилось. Наруто устал улыбаться, устал притворяться, устал поддерживать окружающих, устал… Ждать Саске устал. Бежать и срывать голос тоже устал. Наруто было всего лишь шестнадцать, а он уже чувствовал себя так, будто прожил сотни лет на бесконечной войне. Кажется, была зима. Может быть, даже Новый год — Наруто перестал праздновать через пару лет после ухода Саске. Джирайя вечно убегал в бани к девочкам, а Наруто сидел, глядя на звездное небо, смотрел, как тает изморозью дыхание, и думал, как там Учиха. Когда Джирайя был еще жив, конечно. Наруто долго шел, ускользая от веселой толпы, а когда ему под ноги метнулась воющая тень, споткнулся и чуть не упал. Проводил изумленным взглядом огромного черного кота, который с громкими завываниями гнал прочь визжащую цепную дворнягу, и неожиданно вспомнил другого кота — облезлого, воинственного и никогда не уступавшего обстоятельствам. Хмыкнул, растирая лицо. Ладно, не так уж он и устал, даттебае!***
Карин заснула, наконец перестав сверлить его взглядом. Саске подбросил в костер деревяшку, обновил дзюцу, рассеивающее дым и свет, и поднялся. Проигнорировав вопросительно вскинувшего голову Суйгецу, скрылся в лесу. Шел снег. Было душно и муторно. И пусто. Саске не мог описать свое состояние, но было… никак. Привычно, в общем-то. Он выдохнул облачко пара, глянул вверх, на полную луну. Надо было потренироваться, но не было сил даже руки поднять. Саске, как и всегда, преодолел апатию и взялся за катану. Взмахнул мечом несколько раз, разминаясь. Разрезал пополам снежинку, потом еще одну и еще — в полном безмолвии падающего снега. А потом ему послышался мягкий топот. Он резко обернулся, вскидывая руки и складывая печати, и тут же замер, вглядываясь в лес. Там, под снежным пологом, насторожив уши, сидела лисица. Совсем как та, из повторяющихся снов. Саске выпрямился, с силой стискивая зубы и прикидывая, какова вероятность, что это призывное животное, но лис встряхнулся и исчез так же быстро, как и появился. Саске досадливо мотнул головой, спрятал меч в ножны. Посмотрел на небо, неожиданно вспомнив жесткую шерсть под ладонью. Могло? Да нет, глупости. Он с неожиданной злостью цыкнул и развернулся. Пора было выбираться из этого проклятого леса.***
Ночью им приснился сон. В этом сне они улыбались, осыпая друг друга снегом. Наруто смеялся, сооружая снежки, а Саске ворчал и незаметно подтапливал снег чакрой, чтобы идиот подскользнулся и открылся для обстрела. Им было всего лишь двенадцать. Или нет?.. Во сне Наруто фыркал, отряхивая плащ прямо на Саске. На ткани мелькали иероглифы — семь, тень, огонь… Саске уворачивался и бесстрастно хмыкал, а потом подсекал ноги Наруто потоком чакры и ронял в снег, топя по самую макушку. Наруто орал и хохотал, отбрыкиваясь, а потом ветром устраивал чертовски сильную метель, которая, разумеется, не могла помешать обладателю риннегана поймать его за шиворот и снова утопить в снегу. Они вели себя, как мальчишки. Но им было все равно. Они проснулись одновременно. В Конохе гремели колокола, уничтожающие людские пороки. Люди праздновали наступление нового времени. В тихом лесу завывал ветер и падал, кружась, снег. Карин, Суйгецу и Дзюго что-то обсуждали, усевшись плотным кругом. Саске долго смотрел на затухающий костер и не знал, что в Конохе Наруто дышит морозным воздухом из распахнутого окна и тоже не спит.*** *** ***
Наруто притаскивает в дом елку. Саске первое время не верит своим глазам, рассматривая лыбящегося придурка и ерошащуюся иголками ель рядом с ним, а потом все-таки вспоминает, что Наруто — это диагноз. — Что это? — спрашивает он у незадачливого Хокаге. Тот царским жестом указывает на ель и предельно серьезно кивает: — Будем праздновать Новый Год, даттебае! Нет, Саске на самом-то деле не сомневается в отсутствии у Наруто мозгов. И, в общем-то, привык к неожиданным выводам и наплевательскому отношению к реальности. Наруто очень искренний и очень прямой, если он хочет что-то сделать, то он это делает. Но впервые за двадцать пять лет жизни захотеть отпраздновать Новый год, это немного… Внезапно. Мда. — Я надеюсь, ты не забыл, что через четыре часа у меня миссия? — скептически интересуется Учиха. — Я ее тебе отменяю! — Браво, Наруто. Очень умное решение. — Ну эй! — дует губы Наруто. Иногда он ведет себя по-взрослому, но чаще всего успешно прикидывается придурком. Иногда Саске ему почти верит. — Теме, не будь упрямой жопой! Давай хоть раз отметим, как нормальные люди, а потом я, так и быть, помогу тебе с твоей миссией! Саске тут же думает, что Наруто просто хочется слинять от ежегодных отчетов, скинув дела на Шикамару. Но вид у Хокаге кристально честный и немного обиженный. Саске с прищуром всматривается в его физиономию, чуя подвох, а потом махает рукой. Воссиявший Наруто тут же превращается в кипучий океан энергии. Он вручает опешившему Учихе елку, несется на кухню, прокричав что-то про украшения и «осталось всего два часа, ублюдок, поторапливайся». Саске сверкает шаринганом ему вслед, представляя, как связывает идиота и приковывает к чему-нибудь не двигающемуся (желательно - монументу Хокаге), а потом тащит елку в комнату. Вслед ему несется веселое замечание про извращенцев и ролевые игры. Саске скрипит зубами и мысленно посылает Наруто к черту. В процессе взбалмошной подготовки выясняется, что открывать консервы кунаем слишком опасно, а от разенгана они почему-то размазываются по кухне, полу и Саске ровным слоем. Так же выясняется, что недовольный Саске очень быстрый и все такой же меткий, и даже попавшие в глаза консервы не мешают ему целенаправленно швыряться кунаями и чидори. Еще оказывается, что размахивать в пределах комнаты широкодиапазонными дзюцу не самая умная затея, потому что у комнаты есть свой резерв прочности. А еще оказывается, что швыряться во взбешенного Саске снежками и елкой гораздо веселее, чем разенганами. И Саске, на самом деле, неплохо лепит снежки и умеет вести прицельный обстрел с одновременным изготовлением боеприпасов — и как только ему удается, с одной-то рукой! И, пожалуй, очень здорово, что они живут в заброшенном клане Учиха и вокруг достаточно свободного места, чтобы не пытаться вести себя умно и по-взрослому. А еще очень здорово лежать в снегу, чувствуя холод разгоряченной кожей, и целоваться, задыхаясь и срываясь на смех. Подтрунивать друг над другом, и выслушивать от Саске долгую лекцию на тему дебилизма некоторых идей. Горячо дуть ему в шею, слыша, как он захлебывается на полуслове, а потом с воплями и полузадушенными криками пытаться удрать от щекотки, которой всегда боялся. И вновь целоваться, нежно скользя губами по губам и греясь в жаре чакры, растапливающей снег вокруг, тоже невероятно хорошо. Странно, что чакра мерзливого Саске такая горячая, но кому какое дело до странностей… А еще очень смешно и совершенно предсказуемо: отрываться, почувствовав тычок под ребра, недоуменно хмуриться и слышать от него полную ехидства фразу про придурков, которые хотели праздновать Новый год. Слышать, как его голос сплетается с перезвоном колоколов, но на этот раз они и впрямь уничтожают людские пороки… Ладно, возможно, праздновать Новый год и впрямь не такая уж и гениальная идея. Но целоваться с Саске — по уши в снегу, под звон колоколов и спаренное торопливое биение сердец — не так уж и плохо.***
— Знаешь, теме, — неожиданно говорит Наруто, прерывая царящее в лесу снежное безмолвие. Они уже далеко за пределами Конохи, и падающие с неба белоснежные хлопья создают мерцающий волшебный полог. — У меня в детстве был друг. Большой черный кот. Я кормил его молоком, а он меня мышами. Ну, то есть… Блин, не хмыкай, теме! Саске качает головой, но на самом деле прислушивается, неожиданно сильно хмурясь. — Он погиб, когда нас только объединили в команду, — задумчиво вспоминает Наруто. — Но каждый раз, под Новый год мне казалось, что я чувствую его присутствие. Ну, в то время, пока тебя… не было. Саске с силой стискивает его ладонь, но тут же расслабляется, когда по запястью успокаивающе скользит большой палец. Сердце колотится, но, в общем-то, Саске не удивлен. Он уже устал удивляться тому, как прочно переплетаются их жизни — даже тогда, когда они сами сопротивлялись этому изо всех сил. — А иногда мне снилось, знаешь… Глупо, наверное, даттебае… что я старый рыжий лис в восточном лесу. И ты, совсем еще мелкий, приходишь и кормишь меня яйцами и токияки. А потом, что я прихожу к тебе зимними ночами и пытаюсь согреть, но ты не хочешь меня видеть. И не просыпаешься. — Ты тоже не хотел просыпаться, — глухо говорит Саске и вскидывает голову, вглядываясь в удивленно замолкшего Наруто. — А я очень любил носить тебе мышей и помогать кидать их в суп той противной тетке. Наруто изумленно хлопает глазами. В синей радужке недоумение мешается с неожиданным пониманием. А потом он прикрывает лицо ладонью и негромко смеется. Саске обнимает его — крепко, сильно, — и думает о том, какими непроходимыми идиотами они были. Снег мягко кружится, выстилая землю одеялом сбывшейся мечты.