опилки

Осень – пора золотых листьев, тёплой одежды и горячего чая. На первый взгляд, это время года не имеет каких-либо минусов. Если, конечно, исключить осеннюю депрессию со всеми её, так называемыми, прелестями. Для кого-то грусть является чем-то даже тёплым, ведь поддаваясь этому чувству, мы можем разобраться в себе. Конечно, если не углубляться в себя слишком уж глубоко, то унылость (неопределённость) можно назвать прекрасными. Ну а впрочем, вы сами давно это прекрасно знаете. Гуляя по цветным улицам сегодня я был по-особенному задумчив. Какая-то тоска и одиночество захватили мой детский, как я считал, разум и не давали мне покоя. Детство уходит, что там дальше? Смерть? Он сидел один на одинокой лавочке прямо посередине заброшенного парка. Непохож на других ребят. Вместо телефона или ещё какого-либо модного устройства в руках он держал карандаш, вырисовывая что-то в блокноте. Лицо его не издавало ни единой эмоции. Казалось, подросток слит с таинственной природой. Я подошёл к наблюдаемому мной объекту и сразу улыбнулся. Невооружённым глазом можно заметить его набитые карманы опилками от карандаша. Это привычка. По пропорциям подростка можно дать ему лет шестнадцать. Обычно возраст предпочтён для бунтарства или же учёбы. Кому что ближе. Всё также задумчиво я иногда смотрел на его лицо, пытался понять, заметил ли он моё присутствие. Скажу одно, в тетрадке своей он больше ничего не корябал. Минут через пять гробового молчания, он полез в карман чёрных штанов. Затем с улыбкой протянул мне половину шоколадного батончика, на что я ответил взаимной улыбкой, отломив костлявыми пальцами часть сладости. К несчастью, вкус был приторный, что не привело меня в восторг. Однако моего соседа по лавочке обрадовало то, что я принял его подарок. Будто ребёнок, он растянул свою улыбку на все тридцать два зуба, а потом протянул свою холодную ладошку: - Ким Намджун. Не играя с ребятами, он решил открыться мне, поделиться шоколадом. Его действия значат, что он желает подружиться? Что значит для него дружба? Что она значит для меня? Пусть я всё детство и провёл на улице, но друзей у меня было мало. Честно сказать, этот странный парень мой первый друг (не считая наставницу и старшего брата). - Мин Юнги, - я пожал его руку, языком проводя по своему нёбу, собирая остатки шоколадного батончика. Мы долго молчали, а он снова иногда делал пометки в своём блокноте. - Что пишешь? – поинтересовался я. Он закрыл старенький блокнот, из которого торчала бумага, а затем посмотрел на меня. - Я не такой как все. Меня не понимают… - И чем же ты отличаешься? На секунду мы отвернулись от друг друга, а я вздохнул. Он протянул мне этот блокнот, его щёки покраснели. Около получаса я читал какие-то наброски стихов, рассказов, которые, как мне казалось, могли бы стать всемирно известными. Хотя, не мне судить. В середине было оставлено пару листов, где в сторонке было написано: «Любовь. Какая она?». Я долго смотрел на эту фразу, пытаясь ответить на вопрос. Имея, так называемый, опыт мечтателя, я понял, что об этом высоком чувстве я никогда не думал. - Листай дальше, - буркнул он, быстро переворачивая мятые листы. Следующие наброски давались мне с трудом, я был увлечён пустыми страницами. - Красиво. Ты, должно быть, умеешь многое чувствовать и много думаешь. - Именно, но это не любит наше поколение. - Почему? Никогда не думал об этом… - я промолчал, затем заметил хмурые черты его лица. – В будущем, я обязательно прочту твою литературу. - Будущее… Я не собираюсь заниматься этим. Меня и читать никто не будет. Я одинок, - Намджун сделал себе строгий выговор. Правда ли Ким являлся шестнадцатилетним подростком? Куда катится этот чёртов мир? Ты не должен останавливаться на одном дерьме, ведь ты чертовски (простите за тавтологию) молод! Знаю, учителя выдвигают свою версию на счёт одиночества и суицида (затронем и это) среди подростков. Мы (ученики) должны учиться прилежно, понимая все темы, делая домашние задание и т.д. Но ради чего нам эти мучения? Так мы будем меньше думать, ведь всякие думальщики обычно сходятся на нервном срыве. В общем, все мы знаем, какое общество существовало в XVIII-XIX веке? Такого быть категорически не должно. И по ранее сказанным утверждениям можно полагать, что нас загружают этим дерьмом, чтобы избежать плохих последствий. Либо в этом другой смысл, либо дети не так понимают заботу. Более того, хочу выдвинуть мнение о том, что школьные нагрузки должны быть более усовершенствованы. Ну а в общем, повторюсь, не мне решать. Итак, о чём я? Если ты являешься творческим человеком, то открыто скажу, ты обречён на дерьмо по имени Одиночество. Ты намерен будешь бороться за справедливость и следовать только своей точке зрения, и с помощью своего творения вести за собой народ. Вернёмся к нашему повествованию от лица Мина. С самого своего детства, можно сказать, меня поддерживала старушка (о которой я поведаю чуть позже), а Намджун казался мне одиноким островом. Невольно в голову мне лезут солнечные воспоминания моего детства, которые волшебным образом заставили ребёнка поверить в чудеса и обрести сильную мотивацию на всю жизнь. Первая встреча с этим, так называемым, добрым существом произошла у старенького магазинчика. Я сидел на лавочке, что стояла рядом, и мотал своими маленькими ножками, кормя голубей ещё теплым хлебом. Кто-то смотрел на меня и я чувствовал этот взгляд, но повернуться боялся. Сколько смелости нужно маленькому человеку, чтобы поймать взгляд, наблюдающий за тобой. Эта была старушка, которая сильно напугала меня своим внешним видом: одежда была изношена как у падших и бедных людей, лицо было в морщинах, а выражало оно серьёзность. Она подошла ко мне и села рядом, достала свой хлеб и принялась откармливать птиц со мной. - Думаешь, они благодарны тебе? – голос её был нежный и мягкий. - Не знаю. Я чувствовал на лице её улыбку и не мог пропустить этого момента. Она казалась счастливой и доброй, словно ласкающее утреннее теплое солнце. Недавно мой старший брат читал какой-то учебник вслух, а я пусть и был увлечён сюжетом мультфильмов, которые на данный момент смотрел, все же слушал старшего. Он рассказывал об этапах жизни человека, который каждый проходит. Теория Эриксона. Стадия восемь. Время, когда люди оглядываются назад, пересматривают свои жизненные достижения и выносят вердикт: счастливо ли ты прожил жизнь или в мучениях. Говорят, как провёл жизнь, так и умрёшь. Женщина в возрасте казалась мне именно на этой стадии, но улыбка её была детская. После того, как она рассказала мне, благодарны ли голуби за пищу (по её мнению), разговор наш затянулся. Казалось, говорить не о чем, а мы и остановиться не могли. Она несколько раз произнесла странное слово, похожее на фамилию, которую я хорошо запомнил. После нашего общения первым же делом я побежал домой, а там, пока никого не было, я решил захватить компьютер. Будучи десятилетним мальчиком, мне не нравилось играть в него, да и пользоваться я им не умел. Я лишь знал, что Интернет – что-то очень важное, что помогает найти ответы на все вопросы. С трудом открыв браузер и набрав корявыми пальцами одно слово, я вскрикнул, что означало победу. Никогда ещё вот так я не радовался своей маленькой победе. Словом оказалась псевдоним детской писательницы. Было фото, на которой я чётко видел старуху. Молодую и красивую. Однако любоваться долго мне не пришлось. Звонок в дверь отвлёк меня, я быстро выключил устройство, а затем, открыв дверь родителям, также быстро устремился спать. Долгое время уснуть мне не удавалось, но вскоре я погрузился в сон. Дней через несколько, словно оживлённый, я гулял у старого магазинчика, к которому приходил каждый день. Писательницы (именно её я ждал), не было. Я был готов читать ей триады на тему её произведений из разряда «для детей». Кричать о том, насколько я восхищён и вдохновлён. Тёплую улыбку всё же удалось мне увидеть через неделю, каждый день останавливаясь у магазинчика. Она смотрела на меня, видела мою бойкость в глазах, я чувствовал себя настойчиво, но сказать ничего не мог. Всё, что горело во мне ранее – испарилось. Мы снова кормили голубей, а она рассказывала о смысле произведений, которые я читал на днях. Я читал её книги, чистые и светлые, как и её душа. Старушка была открыта, поэтому я решил поведать свою тайну: иногда я придумываю рассказы в своей голове и скажу, что они не хуже всяких там писательниц. Снова добрая улыбка на лице, хотя я не чувствовал, что сказал что-то смешное. На следующий день мы договорились о встрече у неё дома, где я должен буду преподнести своё творчество. Всю следующую ночь я провёл под одеялом, выводя на бумаге корявые буквы, описывая в подробностях свои мечты. На утро, не чувствуя усталости я читал ей рассказы, а иногда даже додумывал их. В итоге, ей ничего не оставалось, как похвалить такого талантливого будущего писателя. Хотя на самом деле я не думал, что подобные детские рассказы могут вызвать такой интерес. Все эти детские писательницы – лгуньи? Говорят, что ты будущий писатель, а дальше точка. На самом деле, именно она помогла мне понять в каком направлении мне стоит идти. Пусть книги читать я не любил, но был готов писать их днями и ночами! - В общем, что я хочу сказать, Намджун, она верила, что писательство – дар. - А ты веришь в это? - Я вырос на этом мнении. Не думаю, что дальнейшая история важна… - Значит ты тоже писатель?

***

Отрочество и юность два мечтателя проходили вместе: шаг за шагом. Плевав на все законы (в особенности школьные) они жили в своём мире, не придавая значения реальному. Писатели историй знают, что жить в ирреальном мире намного безопаснее. Многие известные люди, между прочим, попадавшие в ловушку реальности – погибали. Мучительная смерть, скажу я вам. - Ким, что делаешь? Парень обернулся, осмотрел мои чёрные растрёпанные волосы, а затем поправил галстук. Кажется, я отвлёк его от дела. В любом случае, копаться в своей голове Наджуна бы заставил школьный звонок и куча маленьких шумных детей. - Хён, - раздался знакомый голос, из-за которого Ким выпрямился. Тот лишь подал младшему немного мятую тетрадь в клетку. Прибывший ЧонГук был рад этому «заветному сокровищу». Чон ЧонГук – подросток, читающий бред молодых «великих» писателей двадцать первого века. Он любил читать всё, что написано Кимом и Мином. В итоге, после шумной перемены парни разошли по классам, назначив время для встречи. Намджун остался у окна. У них традиция такая: кто пишет что-либо, тот не посещает учебное заведение (то есть занятия), которые только отвлекают. Бунтарские годы – вот, что было важным для этих подростков. Не вдаваясь в подробности, они просто жили и мечтали, считая, что так проще. Часа через три на улице темнело, солнце было готово садиться за горизонт, но ни Чонгука, ни Юнги видно не было. Казалось, они просто забыли о встрече. - Хён, отличная идея! – кричал младший, спеша навстречу Киму. - Где ты был? – первый вопрос, от которого Чон впадает в ступор. - На свидании, - тихо и невинно отвечает он. И так, человек, веривший в привязанность только к Ким Намджуну когда-то успел влюбиться. Около получаса младший, словно завороженный ведал рассказ о его приключениях. Повествовал о загадочном чувстве, постигнуть которое Киму до сих пор не удалось. Описать красиво, заставить всех поверить в чистую любовь Намджун очень даже мог, но ведь нужно испытать это на себе. А сейчас её просто не существует. Теперь уже старший слушал. Отпустив мальчишку, он чувствовал себя расстроенным и потерянным. Например, такое чувство можно испытать, когда ты горишь желанием поиграть со сверстниками и футбольный мяч, но по причине, неизвестной тебе, ты не включён в игру. Моя обувь казалась грязной, настроение немного испорченным, а нос заложенным. Я гулял по парку, где пару часов назад должна была состояться встреча, но понимал, что уже давно опоздал, поэтому спешить некуда. Остановиться меня заставила странная картина: Ким Намджун сидел на лавочке, медленно листая какую-то тетрадь. Я подсел к нему, а он, кажется, не заметил. Я словно его тень. В кармане моём лежал растаявший от рук моих шоколадный батончик, что любил Ким, я аккуратно протянул его. Пару секунд мы сидели неподвижно, затем он ловким движением отломил небольшой кусок и положил себе в рот, пачкая в шоколаде губы. В душе горько – во рту сладко. - И что такое эта любовь? - Чонгука видел? - Счастливый малый. Он знал, что в его различных по жанрам произведениях есть одна маленькая однотипность: ни один из героев не умеет любить. - Любовь… Стоит ли изменять своим чувствам. - Как думаешь, она спокойная или буйная? Знаешь, что любовь – благодарность и благородность? Твоя душа считает человека родным и она становится готова на всё… - Красиво сказано. - Что чувствуешь ты, когда поправляешь мой галстук или отдаешь свой обед мне? - Это не любовь. Она не способна быть между нами. Мне стало обидно и грустно от слов человека, которому доверяет моя душа достаточно долгое время. Намджун, хоть и творческий человек, но довольно логичный. - Если ты чувствуешь это, значит, возможно, - не терпится мне. Ким молчал, лицо не выражало его эмоций и это ужасно выводило из себя. Невозможно понять, что он чувствует в этот момент. - Черт, - буркнул я. – Не понимаешь? Я крепко взял его за воротник рубашки, опасаясь, что он применит силу. Однако он сам вступает в ступор. Он кажется умным человеком, но слишком глуп и неопытен в чём-то новом для себя. Итак, лицо его никогда не было так близко. Преступление ли это? Какое понесу я за это наказание? Он не сопротивлялся, когда мои губы притронулись к его. Они казались мягкими и пухлыми, от которых оторваться невозможно, да и после… как теперь смотреть ему в глаза? Сможет ли теперь Ким Намджун заполнить чистые листы своего старого и порванного блокнота словами о высоком чувстве?