present

Микаэлла дарит Коннору на Рождество флакон духов, как у нее самой, совершенно не в своем стиле: выливает на голову половину ёмкости, целует в макушку и прыгает сверху, залезает под одеяло и ледяными ладонями прижимается к обнаженному торсу, ногами оплетая таз; Коннор распахивает глаза и даже не старается ее оттолкнуть: уснул в чужой постели, удивительно что в ванной без пары органов не очнулся — Микаэлла могла бы, это ее особый шарм. Духи оплетают комнату цветочным букетом, застревают в тщательно вырисованном плакате 'с праздником, детки' рукой Ашера, облетают квартиру и возвращаются к источнику распространения; Коннор растерянно теребит волосы, не понимая почему он все еще жив. Микаэлла вытягивается, позвонки смещаются и чудовищно хрустят, белые простыни отзываются трением; Коннор хохочет и прячется в Подушколандию, вслед летит оберточная бумага и 'сам подарки заворачивай, Уолш, я сегодня беру выходной'.

Есть в тебе что-то, Это как зависимость

Коннор смотрит на Микаэллу в открытую, не отводя взгляда, статус 'лучший друг-гей' обязывает; Пратт крутится на мысочках, стараясь разглядеть собственные лопатки через сложнейшую комбинацию трех зеркал, взгляд Коннора абсолютно ее не смущает: они уже и в избе одной горели, из тьмы вместе выползали, отсутствие одежды никак не скажется на их отношениях. Коннор режет палец о бумагу, по-детски расстроенно слизывает кровь, закусывая кожу; Микаэлла забирает новокупленные вещи, пленку для украшения и огромные ножницы, которыми проще голову отрезать, чем нужный кусок, садится в кресло и морщится от запаха крови: брезгливость брезгливостью, а антисанитария — удел девятнадцатого века, начала двадцатого максимум. Коннор утыкается в острые колени, вдыхает любимые духи и щекочет пятки; Микаэлла грозит ножницами, но позволяет Уолшу получать мини-удовольствия: работать не мешает, и на том спасибо.

Есть в тебе что-то, Тогда, когда ты злишься, Ты меня обнимаешь, от тебя исходит милосердие

Ашер смеется и в лицах показывает, как выгнал Оливера прочь с первого этажа, но цветы забрал, ибо 'Микаэлле точно пригодится, мерзавец, чтоб ноги твоей здесь не было!', Пратт благодарно сжимает его руку, бегло глядя на Коннора; Коннор улыбается без малейшей примеси грусти — на самый семейный праздник он с семьей, о большем и мечтать смысла нет. Пока Ашер звонит Лорел, 'первое Рождество без Уэса, подруга, ты там как?', Микаэлла вовлекает Коннора на танец, кружит под мелодичный голос Джеймса и ничего не говорит, разрешая Уолшу перехватить инициативу; песня заканчивается, но объятия не разжимаются, лишь становятся теснее, настолько ближе, что Миллстоун орет нечто похожее на 'отвали от моей девушки', но с места не сдвигается, прекрасно все понимая. Коннор сам отодвигается, поздравляет с Рождеством и исчезает быстрее падающего за окном снега; Микаэлла бросается было за ним, но натыкается на Ашера и остается под крышей, с индейкой в духовке и парнем, чье понимание, на удивление, оказывается безграничным. Коннор слоняется по безлюдным улицам, отключает телефон и, невольно, возвращается под сияющие окна недавно покинутого дома; волосы покрыты белоснежной горкой, пальцы замерзли, а тончайшее пальто не спасает. Плеча касается легкая рука, Уолш резко разворачивается и едва не кричит: Лорел похожа на призрака, бледная кожа и голубые вены составляют нелепое сочетание; платок срывается с девичьих плеч и расползается на мужских, в ладонь прыгает чужая кисть. — Дай ей время на себя, она не может заботится только о тебе.

Я обожаю тебя… Я обожаю тебя… Точно знаю, что я полностью принадлежу тебе

Коннор кивает, прекрасно осознавая горькую правду: Микаэлла не просто друг, Микаэлла — прекраснейший соулмейт, частичка души, ближайшая соратница и та волшебница, что останется с ним навсегда. Микаэлла Пратт лучшая девушка для Коннора Уолша, тождество доказано.