Только лишь между нами...

Ночь — время сна, ночь — время покоя. Но покоя не для всех. Он снова сжимал амулет, шептал заклинания, способные перенести его к нему. К тому, к кому он приходит уже так давно. *** — Мне больно, не могу больше… — рыдая и падая на пол, ощущая, как «горит» кожа под стеком доминанта. Рыдая и прося еще и еще, чтобы хоть как-то утихомирить всполохи магии Света. — Не могу больше… — крича и мечась под сильными руками своего дома. Своего невероятного любовника. Любовника, с умением ювелира, оставляющего кровавые полосы на коже тончайшим лезвием ножа. Блед-плей, заставляющий кричать Гарри в голос и вместе с тем чувствовать облегчение. Словно через раны выходила отрава Света. — Сколько еще? Сколько, Том? Он «сжигает» меня? — чуть позже всхлипывая на груди змееликого, удивительно нежно прижимающего к себе уставшего юношу. Калейдоскоп боли и наслаждения. Калейдоскоп, не позволяющий утонуть в бездне Света. Гарри не знал когда это произошло, он не хотел знать. Лишь наконец почувствовав, как его затопляет Тьма — он понял, что должно быть именно так. Так должно было быть всегда, с самого рождения. Не проведи родители сложнейший ритуал, он бы не мучился. Проклятый Свет. Проклятый Дамблдор, заставивший плясать его, его — Гарри Поттера, под «свою дудку». И пытающийся стравить его с Томом Реддлом. С его партнером, его половинкой. Магия Тьмы связала их так давно. А эти глупцы… Родители погибли. И Гарри намеревался отомстить сполна. Нет, не Реддлу. А Ордену, решившему, кому жить, а кому умирать. И решившему, что Гарри Поттер достоин Света. «Мама, что же ты наделала… » — Ты ненавидишь ее? — словно угадывая мысли возлюбленного. — Нет, Том. Нет. Может и хотел бы, но не могу, — любовно смотря в глаза змееликого. — Иди ко мне, мой мальчик. Еще совсем немного. Надо перетерпеть, — заботливо укутывая в плащ своего Гарри и любуясь красноватыми всполохами в глазах. Переходя на парселтанг, сливаясь в поцелуе, занимаясь любовью, которая плавила, окутывала их. И мягко погружаясь в анус любимого, Гарри «пылал»,« горел». И самозабвенно отдаваясь Реддлу он кричал под его сильным телом, умелыми, нежными руками, превращаясь в комок вожделеющей плоти. *** «Том нашел выход. Он понял, как „подчинять“ Свет», — вспоминая их первый раз. Это было просто необходимо Гарри. И помогало выживать. Помогало «распускаться» Тьме и «удерживать» Свет. Ведь это так больно, когда он пытается захватить самую суть естества. А Тьма прекрасна. Гарри был рожден для Тьмы. И Том выдавливал по капле из Гарри яд Света. Наслаждение и боль. И Гарри «пил» эти эмоции сполна, целуя руку своего доминанта. Доминанта, которому он доверял свою жизнь. Это была гармония, это была красота. Нежность и страсть, боль и порок… И только их «игра», натягивающая каждый нерв и приносящая сладость. *** Воздуха отчаянно не хватало, Гарри вновь чувствовал внутреннюю «боль». И Том прекрасно знал, что надо делать. Саб и дом. То что им сейчас нужно. — Раздевайся, — холод голоса доминанта заставил саба вздрогнуть. — Разуй меня, — вальяжно разваливаясь в кресле, наблюдая, как прикрывает веки уже обнажившийся саб. Саб, отдающий себя в руки дома. — Да, господин, — шумно выдыхая, чувствуя, как становится мягким словно воск. Гарри, на которого приспешники Темного Лорда смотрели с уважением и почтением, словно зная, какую силу в себе скрывает этот мальчик, сейчас смиренно снимал высокие сапоги со своего дома, благоговейно касался губами кожи ступней своего дома. И ждал, трепетал под взглядом Реддла. — На четвереньки, — с силой шлепая замешкавшегося саба по ягодицам и собственически закидывая на него ноги. Теперь ощущая тяжесть ступней дома, покорно играя роль подставки для ног, чувствуя, как напряжены мышцы, ловя особый кайф от невозможности пошевелиться, пока хозяин погружен в чтение фолианта. А Реддл любил читать очень долго. Мышцы затекли, становилось холодно. Хотелось пить. На пределе возможностей, хватая ртом воздух, чувствуя покалывающее возбуждение в паху. Чувствуя принадлежность своему дому. Вспоминая, смакуя, как в прошлый раз невероятно долго лежал связанный у ног господина. Реддл знал толк в сибари, и Гарри каждый раз предвкушал новую экзотическую пытку, сгорая от стыда, смешанного с удовольствием. Но сегодня у господина были другие желания. И лежащий рядом с сабом стек, явно свидетельствовал о наказании, от которого Гарри будет плакать. Плакать навзрыд. Но ни разу еще с его губ не сорвалось стоп-слово. Умелый доминант, дающий желаемое сабу. Это была их идиллия и гармония во всем. Крепкие руки Реддла, заклинание перемещения… Непристойно оттопырив округлые ягодицы, чувствуя, как буквально оголен каждый нерв. И каждое соприкосновение кожаного стека с телом опускало в ад и возносило в рай. Задница Гарри пылала огнем, в воздухе раздавались щелчки девайса… Выше, выше, красочно расписывая кожу спины, заставляя саба давиться рыданиями, умело контролируя силу удара. И как поощрение — ласка, рука дома скользнувшая между ног саба. Даря наслаждение, сминая мошонку, водя ладонью вдоль члена саба… Поскуливающего, ластящегося. Это было слаще меда, нежнее шелка… Игра контрастов, игра на пике… В их специальной комнате было все для доминирования и подчинения. Все для них. Горячих, жадных до жизни. Впитавших в себя Тьму. Распорки, растяжки, на которых Гарри извивался, обливаясь потом, умываясь слезами, захлебываясь стонами и криками. Гарри, порой нуждающийся в контроле и в полной мере получающий желаемое. Кожаные качели при взгляде на которые кровь бросалась в лицо. Секс-игрушка, на которой его еб..ли так, что спирало дыхание и звенело в ушах. Наручи, наножи, кнуты, пробки, плаги… Красиво и угрожающе. Сексуально-пикантно, на грани хождения по лезвию бритвы. И вновь стек, расписывающий кожу саба. И боль и слезы… В голове Гарри было пусто и звонко, тело горело после наказания. Тонкая струйка слюны, стекающая с уголков губ, затуманенный взгляд… Порочный, блядский, побуждающий дома запустить руку в густые пряди темных волос. И рывок, заставляющий саба ткнуться лицом в пах доминанта. Полутвердый член мазнул Гарри по щеке… И Гарри взял член в рот, мягко посасывал, пока не добился твердости. Большая влажная головка упиралась в горло и стало немного трудно дышать. Полустон, вздох… Покорно отсасывая, причмокивая, осознавая, что яйца уже ломит от желания спустить. Но он не смел даже подумать о том, чтобы сейчас подрочить без разрешения. Реддл, крепко держа за волосы, подталкивал его голову вперед, побуждая насаживаться горлом на член. И Гарри самозабвенно, хрипя и задыхаясь, шире раскрывал рот, чтобы полностью принять в себя. Принять, как жадная с..ка. Реддл не жалел его сейчас, жадно трахая, продолжая цепко удерживать. Гарри раслаблял горло, слюна заливала подбородок… Непристойно, пошло… Именно то что ему сейчас нужно… И возбуждение заливало, затапливало… И все меркло перед глазами Гарри, член стоял крепко, когда его вжали с силой себе в пах. Интимный запах, ощущение скольжения ствола по небу, абсолютный и идеальный контроль — все это подводило к краю. Это было оху…но — спускать с Реддлом одновременно в их «игре». Гарри научился этому. Не сразу, срываясь и получая наказание, кончая по приказу и получая поощрение… И пока доминант спускал ему в горло, саб глотал и задыхался, а оргазм распирал все тело неимоверным удовольствием. Острым, на грани… Представляя себя натянутым на член Реддла, Гарри буквально «взрывался» изнутри. Он кончил на ступни доминанта, кончил, не выпуская члена доминанта изо рта. Кончил, содрогаясь от болезненного удовольствия. И тщательно вычистив все за собой языком, Гарри счастливо прикрыл веки — ему было спокойно и тихо. И так хорошо… *** А чуть позже, на чистых белоснежных простынях, темноволосый юноша извивался под чувственными ласками Тома Реддла. И не было для него никого прекраснее его половинки. Все остальные казались такими уродливыми и неправильными… Переходя на парселтанг, ласкаясь и целуясь, купаясь в неге… И Том возносил на пьедестал красоту своего Гарри, целуя каждый сантиметр бархата кожи. Поклоняясь и властвуя, беря и отдаваясь. Любуясь красноватыми искорками в глазах Гарри, любуясь своим мальчиком. Вся любовь, вся нежность… Только ему. Умеющий подчинять и править — он отдавал всю любовь юноше, которому предстояло идти с ним рука об руку по жизни. — Мой, только мой… — Мой, только мой… — шепча в ответ. И чувствуя себя безмерно счастливым в объятиях Темного Лорда, Гарри Поттер погружался в бархат Тьмы. Такой желанной и такой необходимой словно воздух.