Шестёрка по Кинси

Виктор нажал на кнопку пульта. Музыка оборвалась – бесконечно длинные три фильма наконец-то кончились, хотя, честно говоря, где-то в начале «Возвращения Джедая» он начал задрёмывать на мягком плече Юри. А ведь раньше он был совсем неудобным, острым со всех сторон, но будучи вынужден мало двигаться, Кацуки быстро располнел. Впрочем, сейчас это никого не волновало. - Виктор. - М? - Ты сползаешь. - Не-е-ет… Юри прыснул. На его щеках появились ямочки. Пару раз Виктор ловил себя на мысли, что никогда не даст ему похудеть – из-за этих ямочек. Мужчина подтянул себя с края дивана, перекинул через фиксатор Юри ноги и развалился, подперев лицо рукой. Кацуки счастливо улыбался. Все больше всего боялись его депрессии – но о чудо, этого не происходило. - Грозный Дарт Вейдер, - Виктор похлопал его по ноге. Правая до сих пор тонула в фиксаторе: бинты и железки, ткань и мягкое, которое разрешалось снимать только для осторожной лечебной физкультуры. Зато левая почти зажила, голеностоп отстал только. - Эй… - Та… та-та-та-да-а-ам!.. - Виктор! Но он всё же снова засмеялся, и Виктор засмеялся вместе с ним. Кажется, брак с Кацуки приведёт к тому, что первые серьёзные морщины у него появятся у губ. Никифоров до сих пор не верил головокружительному счастью, свалившемуся на него. Разве что порой вскакивал ночью, слыша скорую и крики людей, искал рядом теплое тело и убеждался, что всё в порядке. Юри оказался перед ним нос к носу. Виктор потёрся, прижался губами к уголку рта, ощущая, как японец опять тихо смеётся. Целуя его, Виктор закрыл глаза. Диван под ними чуть скрипел. Это был старый диван, который родители Юри перенесли из кладовки, потому что Кацуки не мог привычно сидеть на коленях, а проводить время в своей закрытой комнате ему никто б и не позволил. Тем более, в Ю-топии шел капитальный ремонт: Хироко разволновалась, что на постели Юри новобрачным будет тесно, а начав переделку одних комнат, она зацепилась за другие, и эту маленькую женщину было не остановить. Юри был очень на неё похож. Виктор чуть жмурился. Он теснее прижался сбоку, комкая пальцами чужую кофту на животе и стремясь сжать через неё и тело. Мужчина почувствовал ладони Юри на себе, сорвался в судорожный вздох и прикусил Кацуки губу. В их браке был лишь один существенный, пускай и вынужденный минус. Полное отсутствие медового месяца и секса как такового. Объяснимое, конечно. Не до того было. Но это вовсе не мешало, когда всё успокоилось, скрежетать зубами от неудовлетворённости и материть шкалу Кинси, по которой он взлетел на шесть. Лучше б на Х, что б её. Без мучений. Виктор закинул ногу выше; ниже пояса Юри мешался фиксатор. Он обвил Кацуки руками, и тот что-то протестующе – или одобрительно – простонал мужчине в рот. Виктор перекатился на него сверху, опираясь на локти и колени и шире раскрывая рот, чтобы трогать языком, скользить, касаться… Дыхание его сбилось. Виктор шумно выдохнул почти в подбородок Юри, потянул его запах ниже и потянулся поцеловать кадык. - В…виктор, подожди… - Ну что ещё? – недовольно. - Ты ничего не забыл? – скептически. Виктор приподнялся. Собственная растрепавшаяся чёлка ему мешала. Кацуки выгнул бровь, исхитрился поднять ногу в фиксаторе и постучать ею по бедру Виктора. Мужчина с тоской подумал, что в их первые разы супруг краснел, как девица на выданье. Сейчас же в его лице было куда больше «я считаю, что ты дебил». Или это надуманное? «Брак – тяжёлый труд, Виктор», - сказал он сам себе. «Хорошее дело браком не назовут», - вспомнил Виктор, как ворчал Плисецкий. Кацуки тоже стал немного ворчливым. Но это от непривычного образа жизни. Юри мирно положил руки к голове. Японец уже раскраснелся, и Виктор захотел его ещё больше – ярко и остро. Мужчина поменял положение ног, расположив их по бокам от Юри, и выпрямился, оказавшись верхом. Виктор бережно не переносил на мужа вес, но даже так сидеть оказалось мягко и приятно. - Ты меня не хочешь? – притворно обиженно спросил Виктор. - Ты же знаешь, что это не так… - пробормотал Юри. – Я просто думаю, что не вовремя. Меня нет ниже пояса. - О, я и так справлюсь. Виктор снял домашнюю футболку через голову. Кацуки уже неотрывно смотрел на него, и остальное было делом техники. Носки он сбросил на пол, подвинулся по дивану выше и протянул ладони Юри к своим ступням. Мужчина знал, что и как Кацуки любит, от чего его уносит до надрывного хрипа… Никто в мире этого больше не знал, а Виктор – знал. Нет. Шестёрка по Кинси - это идеально. Юри прикрыл глаза. На ощупь он исследовал каждую мозоль, искал синяки, вены, косточки щиколоток. Виктор никогда себя не щадил, и тренировался жёстче многих других. Его ноги были инструментом красоты его катания, но Кацуки почему-то относился к этому иначе. Виктор замер. - Ты надо мной издеваешься, - лихорадочно, жарко, и Юри огладил от ступней до колена по голеням и потянул на себя. - Да кто бы говорил… - сглотнул Виктор и резко почувствовал себя неустойчиво. Теперь он держался на руках в очень глупой позе, так как не мог просто сесть на Юри, зато губы Кацуки прижались к его колену, руки задрали штанину, потрогав кожу, и каждый изъян, казалось бы, на ступнях Виктора Кацуки расцеловал. А на небольшую ссадину у косточки Юри надавил языком. В голове Виктора рухнуло и перевернулось. Под ложечкой засосало, а возбуждением обожгло так, что на мгновение он не смог вздохнуть. Мужчина сам качнулся вперёд, снова становясь на колени, но, поднимаясь, успел почувствовать, что сидеть стало неудобно. Вцепившись Юри в волосы, он согнулся к нему в три погибели, и целоваться с ним было шумно и мокро. - Тебе же неудобно… - пробормотал Кацуки как-то виновато. - Да мне всё равно, - торопливо. - Выпрямись, пожалуйста, - Юри покраснел. Виктор послушался. Перед глазами почти темнело от стука крови в венах, хотя он не знал, что именно японец удумал. И когда Кацуки неловко приподнялся, привлекая к себе ближе так, что колени Виктора оказались на уровне его плеч, потёрся щекой о живот ниже пупка и поцеловал влажными от слюны губами, тело мгновенно охватила удушающая, волною от живота поднявшаяся, дрожь. - Юри… Я ж не это имел в виду… - капризно, глупо. – Ох. Не отрываясь, причмокнув у пояса, Юри не глядя ловко справился с ремнём. Резинку трусов он подцепил зубами. Поймав его взгляд, Виктор снял с Кацуки мешающиеся очки. Не отворачиваясь, горя алым румянцем – не стыда, но похоти, Юри припал к его члену сбоку и уверенно обхватил у корня ладонью. Виктор напряжённо закусил губу. В вязком сахарном бреду ему мерещилось, что от располневших щёк Кацуки, более пухлых губ удовольствие было сильнее. Влажный рот. Горячий язык. И Юри тяжело постанывал. Диван стоял в углу у стены. Именно в неё Виктор вцепился, теряя ориентацию и в пространстве и равновесие. Он не мог не смотреть, сгибаясь, не мог не выдыхать хрипло, ведь узел напряжения в паху рос по спирали, и не вернуть ладонь в волосы Юри – тоже не мог. Виктор несдержанно надавил ему на затылок, и Кацуки послушно пропустил член глубже. - М-м-м… Виктор в жизни не стал бы делать ничего насильно. Да только мычал у его паха Юри слишком довольно, и сам, подхлёстывая, вцепился ему в бёдра. Раз, два – немного самому, по мокрому, под стоны. У-у-зко-о-о… Оторвать от себя Кацуки пришлось едва ли не рывком. Иначе сам бы Виктор провалился в ослепляющую пропасть. Японец покорно запрокинул голову за чужой ладонью, глядя похабно снизу вверх чёрными-пречёрными от расширившихся зрачков глазами. - Не нравится? – почти лукаво мурлыкнул Юри. И этот человек вдохновлялся на «эрос» кацудоном. Виктор почти упал в его объятия, в последний момент вспомнив, что для Кацуки оставался слишком тяжёлым, и успев опереться на локти. Мужчина сполз вниз: бёдра к бёдрам, губы – к раскрытому рту. Чужой член упирался Виктору в бедро, а тело Юри под ладонями было непривычно мягким, податливым, и в округлости тонули пальцы… Одной рукой расстёгивая Кацуки ширинку, другой Виктор пытался задрать на муже свитер, но одновременно выходило скверно. Мужчина плюнул, переключаясь на штаны. Юри откинул голову назад, хрипло выдохнул и, как смог, отодвинул левую ногу. Справившись с этим, Виктор вернулся к одежде. - Виктор, не надо, - Кацуки неожиданно стал сопротивляться. - М… что не надо… хочу тебя… и этот свитер колется. - Да не задирай ты его! Виктор поднял голову. Юри скованно зажимался и старательно одёргивал всё же задранный почти до подмышек на живот обратно. А. Вот в чём дело. Мужчина не стал спорить и позволил ему это сделать. Но руку всё равно оставил под тканью, и, добавив вторую, принялся гладить теплую кожу: от пояса по бокам до подмышек, затем увести ладони чуть назад, под лопатки, и вниз, по пояснице. Раньше пальцы скользили по тонким сглаженным мускулам фигуриста, теперь ощущение было другим. Виктора это не волновало. Хотел он не сколько и не только за внешность. А подобная новизна ему даже нравилась. Раз, два, три. Раз, два, три. Юри выгнулся под его ладонями с затуманенным взглядом. Виктор надавил ему коленом между ног, заставив вздрогнуть, потянул наконец-то мешающуюся ткань наверх. Потолстевшим, он выглядел немного забавно, однако странно – толком без складок. Зато каждую, которая ему попалась под язык, Виктор безболезненно, но жадно сдавливал зубами. Грудь Кацуки затряслась: хихикал от щекотки, удовольствия, радости и закрывал лицо руками. - Меня хотят съесть? Виктор фыркнул, сдувая чёлку с лица, и помог Юри снять до конца свитер. После чего щёлкнул зубами и довольно ухмыльнулся. - Да. Аппетитный кацудон. Кацуки тихо хмыкнул и смахнул волосы назад. Виктор нетерпеливо потёрся и с улыбкой простонал, когда Юри расслабился и сам прижал его к себе, а головка упёрлась в низ его живота. Но этого было мало, и Виктор с облегчением толкнулся в сжавшиеся вокруг него кольцом пальцы Кацуки. Мужчина за ним повторил – Юри издал какой-то нечленораздельный звук. - Как же я соску-у-учился… - Виктор… а! В такт не получалось. Возбуждение было слишком сильным, чтобы себя контролировать. Виктор стонал, ловил чужие губы и чувствовал себя неловким подростком, наконец-то дорвавшимся до взрослых штучек. Мужчина уткнулся в шею Юри лбом: в темноту, к сладковато-мускусному запаху, которого ни от кого никогда раньше не чувствовал, в волны разноцветных кругов близости оргазма, жгущие ему позвоночник. Несдержанный мальчишка и есть. Виктор всегда кончал первым. В первый их раз со стыда помереть хотелось. Потом привык – Кацуки просто оказался выносливым во всём. Буквально во всём. С таким не только до шестёрки по Кинси улетишь, но и до шести шестёрок. Это как Виктор помалкивал в Китайском аэропорту, так как за ночь охрип. Однако сейчас было что-то не так. Юри хватал ртом воздух, всхлипывая, пытался вскидывать бёдра – те плохо слушались; тоже терпел, тоже хотел, и от осознания Виктор провалился в огонь такой силы, что невольно вскрикнул. Кацуки последний раз подался ему в руку и, всхлипнув, закрыл лицо предплечьем. Забывшись, Виктор плюнул на всё и развалился на нём. Внизу живота было мокро, но пока не противно. Немного приятно… Юри не шевелился. Нега укутывала карамельным облаком. - Если нас слышали… - подал японец голос через, казалось, очень длинную минуту. - То ты будешь жить, заперевшись в кладовой, до конца своих дней, - мечтательно. – Но тебе понравилось, - мурлыкнул. - Мои родители могли всё слышать, - ворчливо и смущённо. - Ты мой муж, и всё прилично. Кацуки достал из-под себя диванную подушку, которая чудом не свалилась от их возни. И, ведь перестал за месяц относиться как к кумиру, охотно впечатал её второму Кацуки в лицо.