***
— Мауи, — только и говорит Моана, вернувшись в деревню. Ей рассказывают, что здесь уже неделю длится пир в честь пришествия полубога Мауи на остров Мотонуи. Люди танцуют, играют на музыкальных инструментах, едят и разговаривают, но Моана всё равно не верит в происходящее. А ещё она почему-то боится идти. Она смотрит на закатное небо, разрезанное на несколько частей тремя радугами, и думает о том, что это, наверное, невозможно. — Моана, Моана! — кричит какая-то маленькая девчушка лет пяти. — Смотри, это светлячки! Теперь у нас на острове будут жить светлячки, Мауи принёс светлячков! Девчушка разжимает ладошки, и из них разлетаются светящиеся жуки. — Правда красиво? — восторженно шепчет девчушка. — Да, очень красиво, — словно во сне отвечает Моана, но думает, конечно, не о светлячках. В её мыслях — океан. Половинка неба над головой, бьющий в лицо ветер и соль на губах. Она стоит на краю лодки — а рядом стоит Мауи — и они плывут навстречу Те Фити… Это было почти полтора года назад. И год из этого времени они не виделись. О, Океан! Целый год — как же это много! И почему она никогда не задумывалась, как это много? И что ему теперь сказать? Ему — греющемуся в лучах славы, обедающему за одним столом с отцом, вождём острова Мотонуи, полубогу ветров и морей? «Я — Моана из Мотонуи… нет, это не то». Что сказать? Как реагировать? Вдруг он увидит её прямо здесь, в рабочей одежде, солёной от океана, со спутанными волосами? — Моана, дорогая! Ты уже знаешь? — говорит тётя Ола, появляясь из ниоткуда. — Ах, моя дорогая, ты, наверное, хочешь переодеться перед такой важной встречей! Моана не успевает ответить — её хватают под локоть и ведут в сторону. «Я помогу, я помогу, — бормочет тётя Ола, — будешь у нас самой красивой…» И Моана не против — ей лишь только слегка интересно, откуда тётя Ола знает её маленький секрет. Секрет ли? Если так подумать, то Моана никогда и ни с кем не обсуждала Мауи. Она частенько рассказывала истории о своём приключении — как она нашла Мауи, как на них напали посреди океана, как они искали крюк, как возвращали сердце Те Фити — но никогда не говорила о своём личном отношении к полубогу. После всего пережитого они, конечно, были близкими друзьями — в этом Моана не сомневалась, — но иногда ей казалось, что Мауи появляется в её мыслях слишком часто даже для друга. Слишком часто… Каждый день. Просыпаясь каждый день, она думала о том, что, может, сегодня огромный сокол пронесётся над рифом, спикирует вниз и обернётся Мауи-человеком; и они обнимутся — совсем как раньше, — и он останется жить на острове… зачем? Зачем полубогу оставаться жить на одном острове? Моана часто спрашивала себя, занимаясь рутинными делами в деревне и помогая отцу; это была самая слабая сторона её мечты. Тем не менее это не мешало ей снова и снова прокручивать в голове картинки их встречи, лёжа на склоне и глядя на звёздное небо по вечерам. Но в этих картинках они всегда были одни, а сейчас всё по-другому. Всё племя здесь! — Вот теперь отлично, — говорит тётя Ола, закрепляя последний цветок в волосах Моаны. — Можно идти. Ведомая тётей Олой, Моана идёт как во сне. Что-то внутри сжимается с каждым шагом, и из-за этого становится труднее дышать… ах, ну почему, ну почему она так боится? «Вы же друзья! — напоминает себе Моана. — Ты помогла ему вернуть крюк и снова стать героем, он будет тебе рад! И он же уже прилетал к тебе в деревню после того случая. Пару раз. Ничего необычного не происходит». «Пару раз, конечно, прилетал, но в какой-то момент исчез», — возражает внутренний голос. Моане снова страшно. Когда она видит его впервые, её сердце пропускает даже не удар, а два или три. Ухает куда-то вниз, в самую глубину, и Моана перестаёт дышать. Он прямо здесь. Что-то рассказывает восторженным слушателям, изредка отрываясь на еду. Десятки глаз жадно ловят каждое его движение… Нечаянный его взгляд — равнодушный, обычный — касается Моаны и скользит куда-то дальше — но вдруг возвращается, и сам Мауи меняется в лице, касается стоящего рядом со стулом крюка — и вот он уже оборачивается гигантским насекомым, пролетает над столом, прямо к Моане; ещё мгновение — и она уже в объятиях большого, человеческого Мауи. Тёплого, уютного, такого… родного. — Где ты был? — спрашивает Моана, когда он наконец-таки её отпускает. Так, как спрашивала она в своих мечтах. — Совершал великие дела, конечно, — подмигивает ей Мауи — так, как всегда он подмигивал в её мечтах. — Чем ещё я могу заниматься? И что-то щемит в груди — неужели мечты наконец-таки сбываются? — и Моана говорит: — Мауи… прошёл целый год. Ты говорил, что вернёшься… Я думала… я надеялась, что ты вернёшься раньше. Не так, как в мечтах. Но Моана понимает это лишь тогда, когда взгляд Мауи тяжелеет, становится печальным. — Год — это не очень долго, — тихо говорит Мауи. — Знаешь, я… впрочем, просто поверь мне на слово. Год — это недолго. — Это для тебя недолго, — Моана и сама поражается своим словам: откуда эта обида, эта… желчь? Но Мауи обнимает её во второй раз, и снова рядом его мощное тело, и мир плывёт, замыкается на них двоих, и обида растворяется, оставляя лишь одну мысль, крутящуюся в голове, словно заклинание: «Но ведь вернулся, а мог и не возвращаться, вернулся, а мог и не возвращаться, вернулся, а мог и не…» — Мауи, — шепчет Моана. — Мауи, я тебя.....***
— Люблю, — говорит Мауи, — когда в деревнях тебя так встречают. Еда, цветы, напитки… что ещё нужно? Они с Моаной идут по пляжу. Рядом шуршит голубой океан, выливается белой пеной на песок, а сверху — прямо над ними — тянется лента млечного пути. — Сколько всего деревень существует? — интересуется Моана. Мауи пожимает плечами. — Не знаю, не считал. Населённых островов вообще довольно много. Штук эдак… тридцать? — Ох. — Что, не верится? — Не очень, если честно, — Моана вздыхает. — Хотя мы натыкались на одну деревню на соседнем острове, даже попробовали наладить торговые отношения. Но пока как-то… гхм. Проще без них. — Ничего, принцесса, будут ещё торговые отношения у твоего королевства! Моана закатывает глаза — но Мауи знает, что внутри она улыбается; и ему становится хорошо. Он, кажется, и забыл, как соскучился по этой жизнерадостной, неутомимой девчонке… — Ты… расскажешь, как провёл последний год? С тех пор, как мы не виделись? — осторожно спрашивает Моана. — Если это не какой-то там божественный секрет, конечно. — Не-ет, не секрет, — тянет Мауи, пытаясь вспомнить, когда они виделись последний раз. Те Фити? Нет, он залетал к Моане как-то в Мотонуи, на пару часов. И однажды видел в море, когда они плавали на соседний остров… да, точно, потом они не виделись. Но почему? — Я был на дне, — вспоминает Мауи. — На океанском дне. — Что ты там забыл? — хмурится Моана. — После того, как я разобрался с царством монстров, я решил выследить всех морских тварей, которые обитают в океане, — поясняет Мауи. — Нашёл даже Великого Чёрного Кита! — Чёрного Кита? Впервые слышу. — Серьёзно, ты не знаешь легенды о Чёрном Ките? — Мауи качает головой. — Вот ты глупая. Однажды давным-давно, когда люди активно занимались мореплаванием, жил Кит. Как-то раз он влюбился в тень от человеческой лодки… в легендах этого обычно не пишут, но вообще-то это всё из-за того, что у него было плохое зрение. Он типа подумал, что тень это тоже кит. Из-за плохого зрения, — Мауи на миг останавливается, вопросительно выгибает бровь, что-то обдумывая, но потом продолжает: — Так вот, влюбился он в тень от человеческой лодки. Годами он пел ей любовные песни, но она, конечно, не отвечала и не могла ответить; и однажды он разозлился, и его любовь превратилась в яд и затуманила его разум. В злобе он стал переворачивать и крушить все лодки, которые видел, пока не спустился на дно, где он и обитает по сей день. Ну, точнее, обитал раньше. До встречи со мной! Мауи вспоминает, как выслеживал Кита. Это было весьма не простым делом: ему пришлось самому спуститься на самое чёрное, глубокое дно. Туда, куда не проникает ни единый лучик света. Туда, где в расщелинах в земной коре прячутся тёмные демоны и монстры, туда, где за каждым камнем может таиться опасность, туда, где хранятся мачты всех потонувших кораблей… Но почему-то не хочется говорить об этом Моане. Почему-то Моана — единственный человек, перед которым ему вообще больше не хочется хвастаться. Всё-таки она видела его настоящего. И, наверное, поэтому он так привязался к ней. — Так чем он помешал? — не впечатлённая, спрашивает Моана, и Мауи тут же жалеет, что не стал рассказывать про опасности океанского дна — надо было рассказать, чтоб прям ахнула! — Если он спустился на дно, то он больше не опасен, ведь так? — Он спустился на дно, потому что люди перестали плавать. Но теперь-то они начинают снова! — А люди перестали плавать, потому что ты украл сердце Те Фити, которое породило страшную тьму, которая породила ещё больше монстров. Мауи смотрит на Моану почти обиженно. — Женщина, — говорит он, — ну зачем вспоминать дела давно минувших дней? Это было пару тысяч лет назад! Которые он, кстати, провёл на острове. Один. — Год — это очень недолго, — вдруг повторяет Мауи. Моана, хотевшая что-то сказать, закрывает рот и замолкает. Смотрит на него, думает. Чего-то ждёт. — Хотя на океанском дне год длится как все десять, — продолжает Мауи. — Темно, холодно и понимаешь, что о твоих подвигах никто не узнает. Потому что делаешь то, что должно быть сделано — но никто не видит и не знает об этом. Но десять — это тоже недолго. Моана поправляет выбившуюся чёрную прядь, смотрит на Мауи, касается рукой его локтя — осторожно и нежно. — Смотри, как тебя встречают в моей деревне, — говорит она. — Ты — наш герой. — Только в вашей так и встречают, — тихо признаётся Мауи. Пару минут они молчат, и только океан шумит у них под ногами. Моана, не отрываясь, смотрит на Мауи; Мауи смотрит наверх, в сердцевину млечного пути, где за небесным куполом, усеянным звёздами, прячутся вырастившие его боги. — Но на самом деле это начинает всё меньше меня волновать, — наконец-таки нарушает тишину Мауи и переводит взгляд на Моану. — Может, история с Те Фити меня чему-то и научила. «Или ты научила, — думает Мауи, разглядывая эту хрупкую девчонку перед собой. — Ты ведь подросла за эти полтора года, ха. Скоро ведь станешь совсем взрослой… вождём». Он тонет в её карих глазах, минуту, две, пока не чувствует прикосновение к груди — она прижимается к нему всем телом, как маленький зверёныш, тёплый, дрожащий — с большими, мудрыми глазами, всё будто ищущими чего-то… Она касается его — и это прикосновение отрезвляет. — Гляди, падающая звезда! — громко кричит Мауи и отстраняется от чужих глаз. — Я вернусь! — и вдруг хватает крюк, оборачивается соколом и летит — туда, куда упала звезда. Худенькая девчоночья фигурка на берегу стремительно уменьшается, пока Мауи набирает высоту. «Я принесу тебе звезду с неба, Моана, — думает Мауи. — Это всё, что я могу. Прости меня». Когда-то давно, ещё до того, как он украл сердце Те Фити, когда люди боготворили и обожали Мауи — и не только в одной деревне, — в это давнее время у него были женщины. Много женщин. Они ложились под полубога лишь за то, что он полубог; и Мауи пользовался этим, и наслаждался ими так же, как и едой, вином и постоянными поклонениями. Иногда — очень редко, но случалось и такое — его любили; не просто склонялись перед его мощью, а любили искренне, всем сердцем; он ждал таких моментов каждый раз, но едва они случались — бежал, потому что не мог любить в ответ. Моана, лучик света, лучик надежды. Вдохновляющий на самые смелые поступки и самоотверженные дела. «Я принесу тебе звезду с неба, Моана, только скажи, что мы друзья. Боги не умеют любить отдельных людей. Они любят всех — или никого…» Чёрная гладь небесного свода колыхается от взмахов больших крыльев, и звёзды перемешиваются в ней, пока Мауи выбирает самую красивую. Он тянется за ней, но его утягивает в чёрную бездну, и он разрезает её пылающим крюком, вонзается в неё, кромсает на части и останавливается лишь тогда, когда добирается до нужной звезды, — после чего падает вниз. Острый соколиный взгляд выхватывает фигурку сидящей на песке девушки. Моана обнимает коленки и смотрит куда-то в небо — ждёт его — но ещё не рассмотрела в ночи. Мауи хлопает большими крыльями и пикирует всё ниже и ниже, чтобы побыстрее оказаться возле Моаны. В конце концов, у них вдвоём так мало времени. Ведь потом он снова сбежит — на год… а лучше сразу на два, чтобы уж точно. Боги любят всех или никого. Жаль лишь, что у людей всё куда сложнее.