Хозяйка леса

Наступила зима. Дни стали короче и пронзительнее, ночи — длиннее и холодней. Замерзли озёра, утки улетели в тёплые края, оставив воздух без своих голосов. Прерии перестали играть за бизонов, вложив клинок первенства в волков. Тайга безмолвствовала, ожидая самого главного события… Пошёл снег. Он летел тихо и жутко. Заполнял собой пространство, красил воздух в мертвенно-белый и пах отчаяньем лосей, оленей. Первый снег превратил лес в сказку. Жаль только, в смертельную. Мизерная власть человека над природой сейчас была безжалостно раздавлена морозом, и даже звери, вечные обитатели тайги, боялись по ночам выходить из своих убежищ. Ночь — время отчаянных ночных хищников и духов. Кому выпал несчастный случай быть в тайге ночью, рассказывали невероятное. Мол, ужасы там, химеры, враги всего рода людского. Нет, все было не так, просто лес находился во власти своих истинных хозяев. Ярко светило волчье солнце, заливая всё призрачным, мертвенным светом. Он просачивался между широкими лапами елей, образовывая на снегу причудливые узоры. И каждую зимнюю ночь на огромной поляне три раза ухал чёрный филин, словно глашатай при королевском дворе, обозначая приход Её. Хозяйки леса. Плавной поступью выходила она в центр поляны. Легкое тёмно-зелёное платье струилось по хрупкой фигурке, обнажая только босые миниатюрные ступни, лунный свет запутывался в таких же серебристых волосах, но глаза источали бездонность ночи, на первый взгляд так не вяжущейся с призрачной лёгкостью их обладательницы. Казалось, лютый холод становится перед ней на колени. Жива ли, мертва ли, она уже и не помнила. Да и зачем помнить такие мелочи? Хозяйка леса, словно из воздуха, доставала длинную, сияющую флейту. Любовно проведя по инструменту тонкими, отчаянно-белыми пальцами, она подносила её к кровавым губам и наигрывала легкую трель. Услышавший эту мелодию не мог забыть её никогда. Даже если ему, перепуганному, поседевшему и полубезумному удавалось попасть домой, он не мог долго жить. В ушах звенела убийственно-прекрасная трель, и он уходил в ночь. По глубокому снегу, через режущий ветер. В тихий, прекрасный в своей смертоносности лес. Услышав эту трель — вставали звери. Нет, не тёплые, живые и мохнатые, оставляющие свои следы на снегу. Вставали призраки, скользящие над снежным покровом. Вот прошла лосиха с маленьким лосёнком. Заросли страшные раны, нанесённые стаей волков, перестал докучать холод, и они, не дыша, просто бродили по тайге. Ветви обсели мертвые птицы. Полупрозрачные вороны — на одной ветке, серебристые большеглазые совы — на другой. Их уханье разносилось по лесу совсем не так, как у живых братьев. В нём слышался лёд холодных ночей, голод и шёпот горячей крови жертв. Сухое карканье воронов заставляло вены застыть. Тявкали прозрачно-рыжие лисы, играя с лунными лучиками. Они достаточно намучились при жизни и теперь могли веселиться сколько угодно. На луну выл волк, а за ним наблюдала вальяжно развалившаяся на снегу росомаха. Звери были спокойны. Но не только их призраки бродили по тайге. Возле Хозяйки леса собрались люди, у которых когда-то хватило смелости прийти в тайгу или дурости не преодолеть её за ночь. У них была вечность, чтобы познакомиться друг с другом и тысячи зим, чтобы стать друзьями. Вот на пенёчке разместилась девчушка. Её отец, когда-то великий индейский охотник, сидел рядом, напевая одному ему понятный мотив. Та охота не стоила таких жертв. Много ещё сидело, стояло и бродило тут. Разорванные волками, замёрзшие, пришедшие по своей воле, все они склонились перед одной госпожой, и имя ей — Смерть. Хозяйка леса звеняще-холодно улыбалась каждому, не размыкая губ цвета мёрзлой крови. Внезапно под чьими-то лапами захрипел снег. Мимо пробежала большая росомаха, ищущая еду. Эта ночь предала её. С ветки взлетела сова и, мёртво ухнув, влетела прямо в животное, пройдя через него, через секунду вылетев с другой стороны. Росомаха рухнула как подкошенная, а рядом с ней встал её призрачный двойник, недоуменно оглядывающийся по сторонам. Этот случай — не редкость. Солнце взойдёт и зальёт жёлтым светом десятки мохнатых тушек, неподвижно лежащих на снегу. Мир мёртвых не терпит непрошеных гостей. Но духи не задерживаются в тайге навсегда. Каждую ночь оттуда исчезают сотни мертвых зверей, а в человеческих домах рождаются дети. В их венах — стылый лёд, они порожденья тайги и холода. Не страшна им метель, снег расступится, не заденет их зверь, не запутает хитросплетением еловых лап лес. Только люди будут сторониться и опасаться их проницательного, мудрого взгляда, ледяного спокойствия, стихов и песен, которые они будут писать и петь. В них будет слышен вой волков, карканье воронов, шум ледяного ветра и мелодия снегопада. Эти люди будут обладать выносливостью росомахи, мудростью совы, бдительностью лося и потусторонней силой волков. Нужно всего лишь родиться ночью. Хозяйка леса молчит и гладит по перьям огромного филина. Глаза ночной птицы светятся жутко-красным, но она ласково ухает своей хозяйке. Небо начинает светлеть. Возвращайтесь домой, говорит тогда девушка, и это единственные слова, которые слышат от неё духи. Звери и люди расходятся, возвращаясь на те места, где настигла их смерть, те места, к которым они привязаны до своего перерождения. Флейта снова играет, и восходит солнце. Заливает свои светом прерии, тайгу, снег и мёртвых животных. Даёт волю живым. В его свете растворяется и девушка, и филин. Лес прощально шумит ветвями, зная, что всё повторится опять. Зима закончится не скоро.