***
— Ты можешь быстрее? — недовольно ворчит темноволосый мужчина, поторапливая свою нерадивую напарницу. — Блять, не отвлекай, — шипит она ему, разглядывая резанную рану на теле, некогда бывшем живым человеком. — Смерть наступила где-то день или два назад, и явно не в этом месте. Видишь, крови нет вокруг? Его перетащили уже мертвым, а вот на самом месте преступления наверняка мы найдем большую красную лужу. Она поднимает руку мертвеца и внимательно разглядывает короткие ногти. Детектив же лишь внимательно следит за ее действиями, больше не вставляя свои слова. За это Хида может и по печени ногой ударить пару раз, чисто для профилактики. Хотя, главный здесь он, как-никак. — Пусть в лаборатории исследуют грязь под его ногтями, он явно сопротивлялся, поэтому можно найти частички кожи убийцы, — заключает она, поднимаясь с колен и отряхивая грязную униформу. Снимает с белых рук одноразовые перчатки и выбрасывает их в специальную мусорную корзину, подпуская к трупу фотографов и доверяя им взять контроль над работой. — Поехали в департамент? — заключает детектив, принимая из рук девушки сигарету, пачку которых забыл купить сегодня с утра. Она согласно кивает, поеживаясь от зимнего ветра, разбушевавшегося сейчас в Чикаго. — Да, дальше пускай сами разбираются, мы свою работу сделали, — недовольно бормочет она, встряхивая короткими белыми волосами. Что в ней любил Какузу — так это ее необычную внешность. Девушки-альбиносы ему встречались нечасто, поэтому она и производила на него такой возбуждающий эффект. К тому же, несмотря на ее резкий и весьма грубый характер, она прекрасный специалист, каких сейчас весьма мало. — Кажется, у нас орудует серийный маньяк, и с этим сукиным сыном надо покончить как можно скорее.***
Наверное, это все-таки была судьба: встретить девушку из Японии в Чикаго, куда Какузу перебрался еще в молодости. И, наверное, это была веселая шутка этой затейницы, когда девушка оказалась судебно-медицинским экспертом в его департаменте, куда он устроился на работу вот уже пять лет назад. Сколько они не виделись? Год, больше? Время без нее шло стремительно быстро, он не жил, а просто существовал без единственной своей цели. Звучит глупо? Да, возможно, от уже старшего детектива, под два метра ростом и «шкафом» из стальных мышц. Но без нее он просто никто. Дверь распахивается, и радостно-ожидающая улыбка на его лице тут же меняется горечью разочарованной усмешки. Какой-то незнакомый парень, европейской внешности, одетый словно с иголочки. А за его спиной открывается богатое убранство дома. — Хида Мацураси здесь живет? — справляясь с гневом, накатывающим волнами, в надежде, что ошибся адресом, произносит Какузу окоченевшими губами. — Уже не Мацураси, а Роджерс, — отвечают ему кивком. — А вы кто? Жизнь в мгновение переворачивается с ног на голову, и, кажется, моментально разбивается на тысячу осколков, что сразу же начинают сверкать в свете гирляндных лампочек. А кусочки паззла тут же собрались на свои места.***
— Я хочу тебя, — шепчет девушка, и ее глаза затуманены пеленой возбуждения. И это ее реакция — самая лучшая награда для Какузу, который, тут же зарываясь рукой в ее коротких волосах, притягивает возлюбленную к себе и касается ее губ своими. Она даже и не думает сопротивляться, тут же расстегивая его небесно-голубую рубашку. Он скидывает ненужную сейчас ткань с плеч, а она тут же принимается исследовать подушечками пальцев его накаченную грудь, спускаясь ниже, но, не доходя до ремня джинс, тут же поднимаясь к шее. Он, прерывая поцелуй, приоткрывает глаза и ловит ее смущенный взгляд, который она старается скрыть, опуская глаза вниз и смотря куда угодно, но только не на его лицо. — Я у тебя первый? — насмешливо шепчет он ей на ухо, от чего тонкая кожа девушки тут же покрывается ярко-алыми пятнами. Она легко отталкивает его от себя, отворачиваясь. — Да пошел ты, мудак, — таким же шепотом отвечает, принимая вид обиженной, но Какузу поворачивает ее лицо к себе за подбородок. Он стягивает с нее платье, стараясь не порвать. Его трясущиеся от возбуждения руки долго воюют с застежкой бюстгальтера, на что она нервно хихикает. — Я у тебя, кажется, тоже.***
— Я ее напарник, — глухо отвечает Какузу, на что получает удивленный взгляд мужчины. — Что? Напарник? Она уже два года как уволилась, и сейчас работает няней. Раздаются тихие шаги, и за плечом мужчины виднеется лицо девушки в обрамлении белоснежно-белых волос. За год она отрастила их на добрый десяток сантиметров, а на лице прибавилось косметики — строгие «стрелки», больше туши, бежевая помада, вычерчивающая контур губ. На девушке короткое платье с глубоким декольте, и Какузу неосознанно принимается изучать ее, ту, которую не видел уже столько дней. Он ищет взглядом украшение, которое подарил, но не находит его. Девушка бросает взгляд на детектива и мягко кладет ладонь на предплечье мужчины. — Родной, все в порядке, иди, я поговорю с ним, — лепечет она. Одаривая ее влюбленным взглядом, мужчина скрывается в просторах коридора, закрывая за собой дверь. Девушка поеживается от холода, выйдя на улицу в одном тонком платье, и исподлобья смотрит на гостя. — Зачем ты пришел, Какузу? — Я хотел тебя увидеть, — просто отвечает тот.***
— Какузу, пойми же, я люблю тебя, блять! — ее голос срывается на крик, но он просто отворачивается к окну, не желая видеть ее разгневанное лицо. — Мы уже поняли, что отношения на рабочем месте — гиблая тема, — выпуская дым из легких, отвечает мужчина, разглядывая капли дождя на поверхности окна. — Я не хочу рисковать всем из-за тебя. Он поступает как мудак, и она понимает это, больше не находя в себе сил бороться за свою любовь, за свою жизнь. Пускай так, ладно, она простит, проглотит обиду и позволит ему жить так, как он сам этого захочет… Глупый маленький мужчина. — Хорошо, будь по-твоему, — прикрыв глаза, отвечает она. Он поворачивается к ней, но она уже уходит, давя в себе горькие слезы. На следующий день в морге ни ее, ни каких-то ее вещей уже не было, а на столе их босса лежало ее заявление на увольнение. Вот так просто один мужчина перечеркнул ей многолетнюю карьеру в департаменте, но она не хотела его видеть. Никогда больше.***
— Уходи, — произносит она, безразлично глядя на бывшего напарника, и пар от холодного воздуха, который она выдыхает, напоминает ему о тех временах, когда она курила рядом с ним. — Это твой муж? — спрашивает он, надеясь хоть на каплю эмоций, но не получает в ответ совершенно ничего. — Няня? Хида, ты и дети — понятия совершенно несовместимые, разве он этого не знает? — Это ты меня совсем не знаешь, — шипит она, и ее щеки вновь загораются алым пламенем, несмотря на мороз. — Эндрю замечательный, он не отвернулся от меня, не предал… как сделал это ты. И да, сейчас я работаю няней. Я больше не курю, не ищу преступников и не разрезаю мертвецов, но это не значит, что я живу не своей жизнью, ты меня понимаешь? Он опускает взгляд вниз, на ее голые ноги, вспоминая то, как часами мог исследовать ее тело, пока гордыня, в конце концов, не взяла верх. — Я был глупцом, да, я слишком поздно это понял! Так почему… почему ты меня не подождала? Я же знаю, что ты меня любишь… Дверь за ее спиной вновь открылась, и ее муж, Эндрю, до этого оставшийся в коридоре и слышавший каждое слово, вышел на помощь жене, которая уже была готова заплакать. Он взял ее за плечи, и она неосознанно повернулась назад, утыкаясь ему в грудь носом, едва заметно всхлипывая. — Она же сказала тебе уходить. Разве это прозвучало как-то непонятно? — уверенно и сильно. Сердце Какузу, моментально каменея, треснуло прямо по центру. — Хида, прошу, вернись ко мне, — тщетная попытка что-то исправить приводит лишь к тому, что девушка скрывается в доме, а ее муж, закрывая дверь, предлагает Какузу свалить и забыть навсегда этот адрес. Детектив пинает запорошенного снегом гномика — унылое украшение сада, и такое безвкусное, от чего тот беззащитно падает на землю. Он возвращается домой, выкидывая оставшийся на заднем сидении машины букет, и заливает свое горе коньяком, надеясь когда-нибудь все-таки завоевать сердце своей единственной любви.