Overall

— У нас столько общего! — восклицает Дирк, упираясь взглядом в открытое темное небо над головой и мерцающие звезды, такие далекие и манящие. — Например? — бурчит Тодд, пытаясь поудобней расположиться на заднем сиденье внедорожника. — Мы любим дышать, — совершенно серьезно сообщает Джентли, кладя руку под голову, — ты же любишь? А то я так уверенно сказал, даже не спросив тебя — вдруг ты не любишь… — Конечно, люблю, — Бротцман елозит на сиденье, понимая, что сна в ближайшее время можно и не ждать. — Спорим на… — детектив роется в карманах, выуживая розовый пластырь, такой же как тот, что красуется на его лице, на свет, — на пластырь, что ты любишь пиццу. Помощник детектива вздыхает. — Да, Дирк, я люблю пиццу. И музыку тоже. — Как ты?.. — холистический детектив приподнимается на локтях от удивления. — Это было очевидно, потому что ты озвучиваешь общеизвестные факты, — Бротцман находит более или менее удобную позу и остается в ней. — Ну… а TV-шоу ты любишь? — Я их не смотрю, — пожимает плечами Тодд. — Мне обычно некогда. — Мм, арахисовое масло? — Нет, — бывший коридорный морщится. — Почему? — искренне удивляется детектив. — Я как-то пытался приготовить пиццу с арахисовым маслом, но не могу сказать, что удалось. Готовил Дирк неважно. Он брал несочетающиеся ингредиенты — они ведь вкусные по отдельности, а значит если их смешать, то должно стать еще вкуснее — путал соль с сахаром, увлеченный процессом или просто забывал что-нибудь положить. Единственное, что у него хорошо получалось — это фруктовые салаты, для которых он сосредоточенно резал фрукты, найденные в квартире Бротцмана, режа пальцы и шипя. Когда Аманда увидела это, то сразу отобрала у Джентли нож и потащила с кухни обрабатывать порезы, а Тодд, вернувшийся домой в этот момент, сразу же понесся за пластырями, которые, как назло, остались только детские. Но Дирк гордо щеголял с заклеенными голубым пластырем с утятами пальцами и чуть ли не светился от счастья. — Просто не люблю и все. Я не знаю почему. — Что ж, ясно. Ты любишь воду? — Ну, в общем, да. Мне нравится плавать, так что… А ты? — Я же британец — у нас везде вода: с неба, на асфальте, дома. Но мне нравится. Я привык. А ты любишь ночь? Звезды? Тодд поднял голову, чтобы посмотреть на мерцающие над головой звезды, которых не видно в крупных городах, потому что свет неоновых вывесок, фонарей и подсвеченных трасс затмевает небесные светила. Ему нравилась ночь, потому что в это время суток можно не тяготить себя лишними тайнами и секретами — душа словно обнажается, выпуская всех демонов на волю. Ночью он всегда был самим собой, не играл кого-то перед обществом, не скрывался от Аманды и не лгал. — Я… — Тодд сглотнул — эта тема вдруг показалась слишком личной, — я люблю ночь. И звезды. — И это все? — Джентли повернулся в сторону напарника, усаживаясь на сидении. — Нет уж, Тодд, рассказывай, что ты там надумал. — Мне просто нравится ночь. Она красивая и уютная, я чувствую себя самим собой, — буркает Бротцман, смотря на темное небо. — Ночью я словно смелее. Иногда мне кажется, что я ночью и я днем — два разных человека. Нет, они не сильно разные, просто один из них увереннее в себе и чуточку смелее, наверное. — Вот как, — тянет Дирк, тоже глядя в небо, где звезды перемигиваются, словно общаясь азбукой Морзе со всем миром и друг с другом, а затем переваливается на заднее сиденье — хотел осторожно перебраться, но не вышло — и падает на Тодда. Бротцман, находясь в полусидячем положении под холистическим детективом, широко распахивает глаза, замирая. — Хотел сесть рядом с тобой, как в фильмах и романтично полюбоваться на звезды, — надув губы, сообщает раздосадованный Дирк, и Тодд смеется. А потом наклоняется и целует детектива, который тут же начинает улыбаться сквозь поцелуй. — Ты не против, — Джентли, улыбаясь, отстраняется, — если я полежу тут с тобой и… — …мы романтично посмотрим на звезды, — продолжает за него Тодд. — Да, точно, — холистический детектив улыбается и старается уместиться на сиденье вместе с Бротцманом, который приобнимает устроившегося между его ног Дирка. В конце-концов, с кем попало не любуются звездами. Только с теми, кто дорог. С теми, с кем у вас так много общего.