***
— Виктор Никифоров мёртв, — говорит Алтын и протягивает руку, что полчаса назад была омыта кровью фигуриста. Юра растерянно смотрит на парня и кажется, словно пожать ладонь для него — пытка. И всё же нервно, крепко сжимает её. Отныне они скованы одной тайной, одним преступлением; отныне они неразлучны, связаны чужой кровью. Отабек смотрит на дрожащего Юру, на его серое, испуганное лицо, и ему становится вдруг страшно. Всё внутри рушится, руки опускаются. Он уничтожит его врагов, прокусит им артерии, разорвёт на клочки; увезёт, куда тот захочет. Но от любви и собственных желаний он не сможет его спасти. — Если тебя найдут? — дрожащим голосом спрашивает Плисецкий, поднимая на него взгляд. Отабек вздрагивает. В глазах — беспокойство, страх, сожаление, горечь. В душе щемит от этого взгляда, но Алтын видит, понимает одну вещь — беспокоится Юра не за себя. За него. Но сожаление о Викторе сильнее. Отабек прекрасно знает, как избежать подозрений, ареста; и понятия не имеет, как защитить от собственных демонов мальчишку со взглядом воина. Он лишь готов рвать, резать и уничтожать ради него, выполнять каждый каприз за то, что тот принял его, не отвернулся от протянутой руки на закате дня; за то, что понимает, доверяет, беспокоится. И уже сомневается в правильности своего поступка. Отабек обнимает Юру и сердце радостно вздрагивает, когда Плисецкий прижимается к сильному телу, скрепляет руки на спине; словно объятие — это единственное, в чём он по-настоящему нуждался. Алтын улыбается. Нет, он сделал всё верно. Виктора больше нет; он уже не сделает Юре больно; не будет слепить его своим счастьем с другим; не будет занимать его сердце, душу, мысли. Теперь Отабек станет для него всем; станет другом, защитником; тем, кто будет обнимать, держать за руку, говорить "доброе утро"; тем, кто будет по-настоящему ценить мальчишку со взглядом воина. Теперь Юрий Плисецкий — только его.Часть 1
10 декабря 2016 г. в 23:29
Отабек принадлежит к тому типу людей, которым необходимо кого-то защищать.
Поэтому, когда Плисецкий надевает шлем и запрыгивает на сиденье байка, чтобы скрыться от поклонниц, он чувствует невероятное воодушевление. Ему важно знать, что человек, который слабее его, — в безопасности. Даже если дело касается такого пустяка.
Ещё в лагере Отабек заметил Плисецкого. Заметил также, что мальчишка никогда не начинал драк первым. Юра был в меру тихим, отстранённым, и пускай он всегда держался особняком от других ребят, робким его было нельзя назвать — в каждой его позе читались раскрепощённость и самоуверенность. Отабек не сразу обратил внимание на него, этого щуплого мальчишку, что мало общался и презрительно морщился, глядя на дружные стайки ребят. Всё изменилось в один день, на одной из общих тренировок, когда их взгляды случайно встретились; когда дыхание Алтына на мгновение перехватило.
Глаза — зелёный аквамарин, взор — воина. Ещё не лев, но уже не львёнок; благородный хищник.
У мальчишек не бывает таких глаз.
Отабека захватило странное чувство. Этот русский вызывал в его душе диссонанс: Юра был едва ли не самым худым и маленьким из ребят, но взгляд у него — сильного и уверенного человека; движения — грациозные, словно у девушки, но манера поведения и речь — как у шпаны из двора. Отабек решил просто наблюдать, пытаясь разобраться, нужна ли мальчишке защита; хочется ли Алтыну его защищать.
И он наблюдал. Видел, как Плисецкий бьёт своих обидчиков только ногой.
Ухмылялся.
С такой-то растяжкой ступня с тяжёлым кроссовком ему заменяет кулак.
Ухмылку заменяла трогательная улыбка.
Руки у Юры худые, слабые, кожа бледная, тонкая. Только пощечины такими руками давать, но не того он характера.
Алтын продолжал наблюдать. Ему казалось, что они похожи: замкнуты, нелюдимы, им не было дела до общих развлечений. Юра всех считал конкурентами, соперниками, Отабек видел это по его острому, внимательному взгляду; видел, что ему не интересны другие ребята, он считал их скучными, глупыми. И Алтыну казалось, что они бы с ним подружились. Он с быстро бьющимся от волнения сердцем представлял, как подходит к мальчишке, протягивает ему руку, предлагая свою дружбу, защиту, опеку; как два умных глаза смотрят на него с пониманием.
Но Отабек никак не мог решиться. Юра вёл себя порой слишком высокомерно, не стеснялся грубых слов и прямых ответов. Отабек боялся, что они на самом деле не похожи, что от его руки отвернутся, а в глазах он прочитает усмешку. Алтын опасался, что его отвергнут, и от этого желание быть с Плисецким только возрастало. Наверное, всё дело в спортивном воспитании — поражения, даже мысли о них, только закаляли, мотивировали.
И когда пару лет спустя он видит, как этот повзрослевший щуплый мальчишка бежит по улицам Барселоны, Отабек решает, что время пришло. Вернее, он принял это решение ещё в тот момент, когда встретил его в аэропорту в толпе поклонниц; когда взял в прокате байк, выследил Плисецкого, написал с подставной страницы главе фан-клуба «русской феи». И Алтыну остаётся только найти подходящий момент, чтобы «спасти» Юрия.
Конечно, Отабек спокоен. Он не подвергает его опасности, потому что знает — он приедет вовремя; спасёт. И когда это происходит, когда он сжимает от волнения ручки руля, ожидая реакции Юры, когда тот надевает шлем, сердце готово выпрыгнуть из груди. Он везёт его на другой конец города, давно продумав маршрут, и теперь беспокоится лишь об одном — примут ли его.
Но уже через несколько минут их разговора Отабек чувствует себя невероятно комфортно рядом с Плисецким; и кажется, словно они всю жизнь знакомы; всю жизнь искали друг друга, чтобы теперь стоять под лучами заходящего солнца и разговаривать; чтобы пожать руки и забыть про соперничество на льду.
Отабек ловит себя на мысли, что ему нравится смотреть на Юру сверху вниз; громко говорить, — почти кричать, — через плечо, что сейчас поедет быстрее и лучше Плисецкому схватиться за него; ощущать на боках худые руки; держать его кофту — на два размера меньше своей, незаметно поднести её к носу, услышать у воротника сильный аромат парфюма, смешанного с запахом Юры.
Ему нравится осознавать, что он может защитить его; что его нужно защищать.
В небольшом кафе в центре города Юра дарит Алтыну широкие, светлые улыбки, рассказывает случаи из жизни, и Отабек открывает для себя, что Плисецкий — тот ещё болтун. Юрию нравится разговаривать, Алтыну — слушать. И всё идёт своим чередом; и время летит незаметно; и лишь с приходом Кацуки и Никифорова мальчишка мрачнеет.
Отабек видит, как Плисецкий злобно покусывает нижнюю губу, как смертельная бледность касается его лица, как глаза щурятся, и взгляд — не воина, взгляд — больного, раненого животного. Алтын смотрит в ту сторону, куда с болью и горечью устремлены граненные аквамарины, и видит Кацуки в объятиях Виктора. Фигуристы смеются, переглядываются, и поведение их слишком красноречиво; Отабек всё понимает.
Через несколько часов новоиспечённые друзья прощаются, желают друг другу спокойной ночи, и Отабек напоследок бросает фразу, мол, если возникнут проблемы, Юра может смело к нему обращаться. Лёгкая, благодарная ухмылка касается губ Плисецкого, а глаза странно блестят; Алтын ловит в них внезапно возникшую мысль, которую, видимо, Юра будет обдумывать всю ночь.
И Отабек не ошибся. Рано утром, совсем засветло, чуткий сон прерывает трель мобильного телефона. На экране — номер Плисецкого. По тихому голосу Алтын понимает, что что-то случилось. Юра долго ругается, поносит Кацуки, клянётся, что больше никогда не полюбит — слишком уж это больно.
— Виктор Никифоров мёртв, — говорит он, нервно смеётся, шмыгает носом и с надрывом продолжает: — Для меня его больше нет. Этого ебанного предателя, блядского лицемера больше нет! Его просто не должно быть, понимаешь?
Отабек всё понимает. Он встаёт с кровати, проводит утренние процедуры, одевается и выходит из номера. Виктор делает Юру уязвимым и, видя это, наносит ему удары. Отабек не любит, когда обижают слабых; не выносит, когда кто-то приносит боль Юре.
Алтын всегда аккуратен, он уверен в себе; знает, что нигде не оплошает. Он никогда не дает злости взять верх. Немного подождать, не быть замеченным, появиться резко и неожиданно, спрятаться от камер, выкурить из номера Кацуки, поправить латексные перчатки.
Всё идет как по маслу.
У стен есть уши. Поэтому Алтын, первым делом, затыкает Виктору рот и заламывает ему руки, когда тот входит в свой номер. Никифоров сопротивляется, и Отабек успевает удивиться силе мужчины. Благо, что секундное изумление не помогает Виктору вырваться из хватки казаха.
«Не задавай стенам вопросов»
Будет неловко, если он где-то оплошал и потом придётся заметать лишние следы — Виктор оказывается совсем не так прост.
«Внутри себя они хранят секреты»
Резкими движениями бьёт его по ушам, тем самым оглушая на несколько секунд, и цепким взглядом изучает комнату.
«И если кровь и кости — это то, чего ты хочешь»
Отабек видит коньки Никифорова в открытом посреди номера чемодане, хватает один, про себя усмехаясь. Золотые лезвия.
То, что тебя возвысило, Виктор, тебя и погубит.
Я буду только "за".
Отточенное, резкое движение; булькающий звук, крупные судороги, алые капли на золоте. Тускнеющий взгляд, хрип, и много багрового цвета.