Восхищение

      Виктор — мой кумир. Я восхищался его движениями во время катания, восхищался его прыжками, одним его видом, голосом… Тем, как он улыбается, щурится на яркое солнце. Как кутается в шарф от холодного ветра в лицо. Виктор восхищал меня с самого первого момента, как я его увидел, и не переставал восхищать больше ни секунды. Виктор — это синоним самого чувства восхищения.       Но больше всего я восхищаюсь, когда этот кумир миллионов опускается передо мной на колени и почти сдирает с меня тренировочные штаны в голодном порыве отсосать мне. Ему нравлюсь я. И мой член. В то время как я восхищаюсь им, он восхищается мной. Он хочет, чтобы я принадлежал ему весь, и душой и телом. И я могу смело сказать, что уже давно принадлежу ему. Меня восхищает его желание. Он с любовью скользит пальцами по моему члену, а потом касается его языком, будто сначала приветствуя. Только Виктор, кажется, умеет быть таким похотливым и восхитительным одновременно. Его голубые глаза становятся темнее от желания. Виктор играется недолго, но я все равно никак не могу отвести взгляд от того, как его влажный язык и чувственные розовые губы касаются моего члена, хотя сгораю от смущения. Когда он вбирает член в рот, жадно заглатывает его глубоко в горло, сложно сдержать стон, рвущийся наружу, как признание его превосходных умений. И его чувств. Чем известен этот русский фигурист? Своей техникой и своим чувством. Теперь я точно могу сказать, что испытал это все на себе. Виктор делает это так, будто от глубокого минета зависит его жизнь. Или моя. Прикрыв на несколько мгновений глаза, я наслаждаюсь влажной теснотой, которая окутывает мой член. Виктор двигает головой медленно, член скользит в его горле, и я зарываюсь пальцами в его восхитительно мягкие и густые волосы. Никифоров громко со смаком причмокивает, так пошло и грязно, что это все сводит меня с ума. Он выпускает член изо рта, облизывает влажные губы, смотрит с любовью и диким необузданным желанием. Потом прижимается щекой к члену и шепчет: «Трахни меня, Юри-кун».       Когда все это произошло в первый раз, я был удивлен, что Виктор выбрал пассивную роль. Сначала я думал, что он решил быть снизу, потому что я не особо опытный, и его активные действия могут меня напугать. Но потом Виктор сказал, что он любит удивлять. И что ему все равно, в какой он роли. Да, тогда своим сексуальным голодом он меня действительно поразил. — Трахнуть тебя? — усмехаюсь я, прихватывая Виктора больно за волосы. Он тонко стонет, с восхищением, с покорностью смотрит на меня, облизывая губы. — Недостаточно постарался! — Ну, если ты так считаешь, — мурлыкает Виктор, хитро-хитро улыбаясь. Этот русский всегда так меняется, когда дело идет к сексу, что я не перестаю восхищаться. Иногда ему нужно показывать… эрос. Тогда Виктор ведет себя еще более жадно, просит, как последняя сучка, мой член. Одновременно с таким развратным его поведением, я знаю, что Виктор такой лишь со мной. Он сам признавался, что со мной может быть настоящим. Настоящий Виктор вызывает восхищение.       Его губы и язык снова скользят по моему члену. Я не отказываю себе в удовольствии снова оттянуть его за волосы и со смачным звуком шлепнуть его членом по раскрытым вожделенным губам. Виктор вздрагивает, но совсем не испуганно. Он томно прикрывает длинные светлые ресницы, пытаясь поймать мой член губами или хоть коснуться его языком. Я специально не даю ему это сделать, наслаждаясь видом голодного кумира. Кто же знал, что этот русский мачо может оказаться той еще сучкой.       Виктор ласкает мой член пальцами, целует его, а потом скользит языком ниже, на мошонку, вбирает в рот яички, посасывая их. Возвращается к головке члена, обводит ее языком и снова глубоко заглатывает член, быстро двигая головой. Я уже не сдерживаю стонов и не отвожу взгляд. Я хочу видеть и запоминать каждый миг, когда трахаю Виктора Никифорова в глотку. Не сразу я смог с ним раскрыться, не сразу я стал таким… Пренебрежительным? Наверное, это мое восхищение сделало меня таким. Мне интересно, до каких пор Виктор будет мне разрешать так себе вести, до какого предела я смогу дойти. И есть ли этот предел?       Виктор восхищался моей выносливостью. Впрочем, секс это тоже не обошло стороной. Он говорил, что это все потому, что я моложе него, отшучивался, что у меня не было серьезных травм. Однако я мог вдоволь наслаждаться его оральными умениями, а потом и полноценно наслаждаться им. Но все же я сам отстранил Виктора от себя и кивнул на кровать. Русский нетерпеливо прикусывает губу, медленно поднимается с колен, в который раз заставляя меня восхищенно следить за каждым своим действием, разворачивается и идет к кровати, стягивая кофту. Сложно удержать себя в руках, когда ты уже знаешь, что будет дальше, когда ты уже видел Виктора во время оргазма, чувствовал, как он дрожит под тобой, уже ожесточенно втрахивал его в матрац. Однако я стараюсь держаться. Виктор ложится спиной на кровать, задирает свои восхитительно-длинные ноги и элегантно стягивает брюки, пренебрежительно их скидывает на пол. А потом разводит передо мной ноги, приглашая.       Вид Виктора способен заворожить любого. Он прикусывает палец этими своими мягкими розовыми губами, которые отчего-то постоянно хочется терзать и целовать до онемения. Он смотрит своими голубыми глазами, полными желания, лежит перед тобой весь такой доступный, открытый. Второй рукой он сам скользит по своему телу: оглаживает лебединую шею, выступающие ключицы, красивую грудь, пресс, немного задерживается на вставшем и истекающем смазкой члене, а потом сам проникает в себя пальцами, потому что не может больше ждать, сам стонет. Никак не привыкну, что мой тренер — та еще шлюха.       Я забираюсь к нему на кровать, предварительно достав смазку. Виктор улыбается, как довольный кот, поднимает бедра и трется об меня, показывая свое желание. На его фарфоровой коже легко остаются синяки, но я все равно с силой сжимаю его восхитительные бедра. Я хочу, чтобы все знали, что он мой. Только мой. И Виктор тоже может совершенно не стесняться ярких следов на своей шее, о которых я потом буду жалеть, ведь из-за этого у него могли быть неприятности. Но Виктор говорит, что его это восхищает.       Виктор сам выдавливает смазку, сам распределяет ее по моему члену и счастливо откидывается на подушки. Он ерзает от нетерпения, а я властно притягиваю его за бедра к себе. Я задыхаюсь от восхищения, когда вхожу в него, замираю на несколько мгновений, чтобы полностью прочувствовать это. Сколько раз мы уже занимались сексом, а в голове, как и в первый раз, мелькает мысль, пугающая своей откровенностью: «Я трахаю Виктора!». Сколько еще людей сможет этим похвастаться? Виктор тесный и горячий, он тяжело дышит, привыкая к ощущениям. Когда я начинаю двигаться, он вздрагивает, тихонько скулит, но с каждым новым движением с его губ слетают полноценные жаркие стоны. Звуки, способные возбудить любого. Я сжимаю его бедра, скользя губами по его шее, снова и снова оставляя свои метки поверх тех, что только-только начали заживать. Виктор зарывается пальцами в мои волосы, двигает бедрами мне навстречу, бесстыдно шепчет мое имя. Он не говорит, но это значит «Да-да-да! Продолжай!». Я-то знаю. Постепенно я начинаю двигаться жестче и глубже. Кровать под нами уже немного скрипит, и это добавляет ситуации определенного антуража борделя. Стоны Виктора достойны порно. Никогда бы не подумал, что он может издавать такие звуки. Виктор подо мной мечется по кровати раскрасневшийся, с ошалевшим взглядом. Я постепенно увеличиваю темп и начинаю уже действительно трахать русского. Слышится пошлое хлюпанье и шлепки плоти о плоть.       Жарко. Виктор горячий внутри, его кожа тоже горячая. Он прижимает меня к себе, целует страстно, но коротко: его больше занимает стонать мне в губы, просить не останавливаться. Ногти Виктора больно впиваются в плечи, но на это мало обращаешь внимание, когда ставишь своей целью довести Виктора до оргазма.       Я двигаюсь все несдержаннее, рваными толчками. Виктор сжимает мой член в себе, от чего становится еще приятнее. Я двигаюсь в нем на всю длину, каждый раз ощущая, как он коротко вздрагивает и вздыхает восхищенно, когда я снова проникаю в него. Русский дрожит подо мной, его сладкие стоны переходят в скулеж. Он пытается сдерживаться, но я знаю, что он на пределе.       Конечно, мне мало. С трудом остановившись, я даю Виктору время передохнуть. Целовать его губы до онемения, через поцелуй испить его до дна, сделать своим до конца, не оставив миру ни кусочка. Я переворачиваюсь на спину, утянув с собой Виктора. Он на мне, и теперь я могу вдоволь ласкать его упругие ягодицы, гладить его потрясающую широкую спину.       Я зарываюсь другой рукой в его волосы, не давая ему отстраниться. Виктор тоже гладит меня в ответ по лицу и плечам и устраивается поудобнее на моих бедрах. Когда я позволяю ему отстраниться, Виктор выпрямляется, приподнимается сам, жутко медленно, и опускается на мой член. На его лице играет счастливая улыбка, однако он явно больше сосредоточен на своих ощущениях от моего члена, чем на окружающем пространстве. Виктор такой изящный, что я не могу сдержаться от желания гладить его. Он двигается все быстрее, сильно сжимая меня в себе. На его губах играет такая блудливая улыбка, что я не могу отвести от него взгляд. Это я делаю его таким, я и никто другой. Это восхищает меня. Он движется несдержанно, он голодный и восхитительный.       Кровать под нами сильно скрипит, Виктор громко стонет мое имя. Капельки пота скатываются по его шее, привлекая внимание к бледной коже и ключицам. Его натренированное годами тело прекрасно. Я скольжу по нему взглядом, стараясь запомнить каждый вздох, каждое движение, когда напрягаются его мышцы. Сколько раз мы уже занимались сексом, а мне все еще кажется, что это сон, каждый раз я хочу взять как можно больше.       И все-таки сам он движется недостаточно быстро для меня. Дав ему насытиться своим положением, я притягиваю его к себе. Он упирается руками в изголовье, а я, положив руки на его бедра, начинаю ожесточенно в нем двигаться. Он горячий, и я заставлю его расплавиться от того, каким горячим его сделаю я. Виктор надрывно стонет, почти воет, когда мой член движется в нем на всю длину резкими глубокими толчками. Когда мы в Японии, то приходится зажимать ему рот или и вовсе завязывать, а то получается совсем неприлично. В его московской квартире мы обычно оттягиваемся на полную. Как и сейчас. Его голос, полный удовольствия и разврата, так ласкает мой слух, что я не могу отказать себе в удовольствии слушать его.       Виктор стонет что-то нежно и мягко на русском. Сначала я думал, что это слова о любви, признания и прочее, а потом Виктор признался, что ему так хорошо, что он начинает материться от удовольствия. Однако его язык очень красивый. Сбивчиво, на выдохе, на полустоне он просит кончить в него. Он наклоняется и смотрит мне в глаза, скользит ладонью по моему лицу. Этот Мистер Совершенство весь дрожит в моих руках в предвкушении оргазма, тяжело дышит через приоткрытый рот, вызывая по моему телу одним своим восхитительным видом мурашки.       Я опускаю руку на член Виктора, сжимаю его и ласкаю головку большим пальцем, и Никифоров выгибается в спине, кончая. По моим пальцам течет его горячая, как сам Виктор, сперма. Я притягиваю его свободной рукой к себе, страстно целуя в губы, и двумя резкими толчками изливаюсь в него. Виктор больно сжимает пальцы на моем плече, задыхается сквозь поцелуй. Насытившись им, я отпускаю его, и Виктор медленно сползает с меня, падает рядом на кровать. Мы оба тяжело дышим, силясь восстановить дыхание. Я краем глаза слежу за ним. Ведь он такой восхитительный. Мой кумир. Мой тренер. Мой Виктор.