Nightmare

Айзек стоял на поляне, залитой лунным светом и со всех сторон окруженной мрачным, непроглядным лесом. Прямо перед ним возвышался заброшенный двухэтажный особняк. Порывы сильного ветра терзали дом, от чего старые прогнившие доски скрипели и ходили ходуном. То, что в здание давно никого не было, парень понял с первого взгляда. Подъездная дорожка заросла высокой густой травой, а ветхое крыльцо давно обвалилось. Входная дверь, висевшая на одной петле, издавала неприятный пробирающий до мурашек скрип. Судя по осколкам, видневшимся в заросших паутиной оконных проемах, стекла выбили уже очень давно. Здание было невероятно старым, о чем свидетельствовало несколько зияющих в стенах проломах, густо заросших спускающиеся из под крыши плющом, не оставляющим возможности разглядеть что находится внутри особняка. Отогнав от себя липкое чувство страха, Айзек медленно приблизился к дому. С трудом взобравшись на крыльцо, он осторожно подошел к двери, стараясь ступать по чудом уцелевшим не прогнившим доскам. Судорожно вздохнув, он набрался храбрости и протиснулся в приоткрытую дверь, стараясь не не задеть, чтобы окончательно не сломать. Оказавшись в холле первого этажа, юноша огляделся. Когда-то это место определенно поражало разум своим великолепием: об этом можно было судить по нескольким сильно обветшавшим статуям в центре, огромной хрустальной люстре, заросшей грязью и паутиной, мозаике на мраморном полу, рисунок которой невозможно было разглядеть из-за многочисленных трещин и мусора. В противоположном конце холла он разглядел ведущую наверх лестницу. Витиеватые перила были сломаны в нескольких местах, а ступени прогнили настолько, что казалось развалятся прямо на глазах не то что от прикосновения, а даже от легкого дуновения ветра. Решив не рисковать подниматься на второй этаж, Лейхи направился к расположенному справа от него проему, ведущему в соседнюю комнату. Мысленно парень отметил, что судя по слою пыли и грязи на полу, от стал первым посетителем дома за многие годы. Застыв на пороге, чтобы осмотреться, он заметил остатки стола, явно рассчитанного на большую семью. Рядом валялось несколько перевернутый стульев, со сломанными ножками. Юноша с какой-то странной грустью подумал, что видимо это комната была столовой, где жители дома собирались вместе, чтобы поужинать и обсудить последние новости. Горько усмехнувшись, он повернулся к окну, рядом с которым стоял выцветший объеденный молью диван. Рядом он заметил старый покрытый копотью и кое-где осыпавшийся камин. Над ним висела картина, которая хоть и была скрыта от посторонних глаз паутиной, казалась неестественно ярким пятном в этой сером давно покинутом доме. Словно замороженный Айзек подошел ближе, желая получше рассмотреть полотно. Смахнув паутину рукой, парень застыл не в силах сдвинутся с места. Его сковал непреодолимый ужас, казалось он позабыл, как дышать. Перед его глазами висел портрет человека, которого он из-за всех сил пытался забыть. — Ну здравствуй, сын, — за спиной юноши раздался до боли знакомый голос, в котором явственно слышалась насмешка. Собрав всю волю в кулак Айзек обернулся и с непередаваемым ужасом и отчаянием посмотрел на своего отца. — Как такое возможно? — еле слышно прошептал шокированный юноша. — Что ты там мямлишь? Как был жалким неудачником, так им и остался, — засмеялся старший Лейхи, окинув сына взглядом, от которого парень весь сжался и инстинктивно поднял руки, отгораживаясь от мужчины. — Не правда, — произнес Айзек, — я стал лучше. Я стал сильнее и быстрее многих, об этом ведь ты всегда мечтал. — Молчать, щенок! — закричал мужчина, делая шаг в сторону сына. — Ты совсем не изменился! Все то же жалкое никому не нужное отребье, — лицо старшего Лейхи исказилось от ярости. — Ты и мне никогда не был нужен. Милосерднее было бы убить тебя, как только ты появился на свет, — заявил он с усмешкой. — Запомни, тебя никто и никогда не полюбит! Вспомнив о чем-то юноша вдруг приободрился и выпрямившись во весь рост посмотрел отцу в глаза: — У меня появилась стая. Семья. Настоящая семья, в которой меня любят, — воспоминания придавали ему силы и голос стал звучать громче и увереннее. — Ах да, — захохотал отец, — ты же теперь монстр. Но где же твой альфа и твоя стая? — мужчина оглянулся по сторонам, — Здесь никого нет. Только я и ты, — снова посмотрев на сына, он злобно оскалился: — Ты даже чудовищем оказался отвратительным и никому не нужным. Айзек резко поник под взглядом отца, пробирающем до костей. Мужчина тут же подошел ближе и грубо схватил его за руку. — Иди за мной. Может ночь в холодильнике научит тебя не перечить старшим. — Нет! — закричал парень, сопротивляясь из-за всех сил и безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки отца. —Нет! Только не это!

***

— Айзек! Айзек, очнись! — МакКолл на протяжении нескольких минут пытался разбудить метавшегося по кровати будто в бреду оборотня. — Ну же, очнись, пожалуйста! Лейхи резко открыл глаза и посмотрел на Скотта. Постепенно ужас на его лице сменился облегчением. — Это всего лишь плохой сон, — прошептал парень, окончательно придя в себя. — Ночной кошмар и только, — успокаивал он сам себя, не замечая, слез, скатывающихся по его щекам. МакКолл ничего не говоря обнял юношу и прижал к себе. По венам на его руках зазмеилась чернота — боль, которую он забирал себе. — Там был мой отец, — зачастил Айзек шепотом. — Он сказал, что я жалкий, одинокий неудачник. И он прав, я никому не нужен. — парень был на грани истерики и вцепился в Скотта, как в спасательный круг, впиваясь когтями ему в спину, чуть ниже лопаток. Почувствовав это альфа лишь крепче прижал юношу к себе. — Ты мне нужен, — выдохнул МакКолл на ухо парню. — И я никогда тебя не оставлю. Запомни это. Лейхи слегка отстранился и задал вопрос, который мучал его уже долгое время: — А что если он вернется? Питер же вернулся. — Он мертв, слышишь меня? Мертв. — Скотт осторожно взял лицо парня парня в свои руки и слегка приподнял, чтобы посмотреть ему в глаза, — А даже если это случится, я никогда не позволю ему или кому бы то не было тебя обидеть. — Спасибо, — еле слышно прошептал Лейхи, ближе прижимаясь к своему альфе, другу и единственному якорю. Не выпуская юношу из объятий, МакКолл откинулся на кровать, утягивая за собой Айзека. Дождавшись когда тот устроится поудобнее, свернувшись калачиком у него под боком, он накрыл их обоих одеялом и невесомо поцеловал кудрявого юношу в висок. — Попробуй уснуть, — попросил Скотт. — И ничего не бойся, я буду рядом. Он долго лежал, боясь пошевелиться, и слушал, как сердцебиение находившегося рядом оборотня постепенно замедляется, а дыхание выравнивается. Уже засыпая, МакКолл поймал себя на мысли, что он не соврал. Парень действительно был готов на все, чтобы защитить своего бетту. И не только потому что Айзек — часть его стаи. Скотт влюбился. Влюбился искренне, как мальчишка, и был готов на все, чтобы видеть на лице кудрявого паренька счастливую улыбку.