***
В это время по длинным коридорам корабля проходили капитан Джеймс Кирк и доктор МакКой. Боунс постоянно что-то ворчал насчёт того, как нелепо повесили на стенах мишуру и что вообще всё это праздничное оформление мешает его серьёзной, требующей много усилий и труда работе. Да и Рождество ему самому никогда не нравилось. — Перестань бубнить хоть на пару минут, Боунс! — молил Кирк. — Смотри, как здесь всё красиво. Ну, неужели даже праздник тебя не радует? — он закатил глаза. — Меня утешает лишь то, что сегодня я смогу легально напиться, а завтра за обедом ещё и нормально поесть, так что фактически меня радует этот праздник, — протараторил он. — Но если снять все эти радужные рюшечки, было бы куда лучше. Мимо них прошла сотрудница медицинского персонала и на ходу осыпала голову и плечи МакКоя разноцветными конфетти. От этого доктор, казалось, вскипит. Но девушка хихикнула и продолжила путь вместе со своими подругами. — Господи, Боунс, какой же ты раздражительный, — улыбнулся Джим. — Да ладно тебе. Это всего лишь один день. — Да, а Чехов из этого делает столько шуму, будто это событие века, — продолжал доктор. — Кстати, — тут же опомнился капитан, — ты не будешь делать ему подарок? — Это ещё какой? — Ты что, так и не понял? — сощурился Джим. — Он же влюблён в тебя! Так что, поцелуешь его? У Леонарда, казалось, глаза на лоб полезли. Он сам не верил такой наглости Кирка. — Ты что, хочешь, чтобы я его поцеловал? — громко прошептал он, в недоумении смотря на Джима. В ответ Кирк утвердительно покачал головой. — Да ты с ума сошёл, — выдохнул МакКой. — Скажи, что это шутка. Но Джим был настроен серьёзно. Он видел, какие застенчивые взгляды бросает юный Паша на такого красивого и умного доктора, он прекрасно его понимал, ведь сам был влюблён. А бедный Чехов вряд ли бы когда-то сам набрался сил, чтобы признаться во всём Леонарду. Возможно, он был его первой любовью. — Нет, Боунс, я хочу, чтобы ты преподнёс ему такой подарок. — Сам целуйся с ним, раз хочешь, а я на такое не поведусь, нет, спасибо. — Но Боунс! — возразил Джим. — Что Боунс? Уже… не важно сколько лет Боунс. Я доктор, а не педофил, Джим. — Да Чехову двадцать с лишним! — чуть не вскрикнул Кирк. — Не ври, в последний раз, когда я спрашивал, ему было семнадцать, — МакКой щёлкнул пальцами. — Это было больше трех лет назад, — капитан закатил глаза. — Поэтому ты имеешь полное право его поцеловать. Что тебе, трудно, что ли? — Представь себе, Джим, — ворчал Боунс. — Это ты можешь легко подойти и поцеловать своего коммандера. После этих слов доктор прошёл дальше, а капитан так и остался стоять с чувством лёгкого недоумения. — Ч-ч-то?! — воскликнул он. — Как ты узнал?! — кричал он вдогонку МакКою, а тот лишь ухмылялся.***
Лейтенант Ухура крутанулась в своём сидении, издав радостный возглас. — Хикару, ты идеально украсил всё цветами! — она посмотрела на Сулу. — Очень красиво смотрится. — Спасибо, — улыбнулся он, поворачиваясь на своём кресле. — Это растения с планеты, на которой мы были позавчера. Я решил, что необходимо собрать образцы. Они, как видишь, пригодились. — Да, жаль только, что капитан не позволил поставить здесь ёлку. Какой-то он слишком серьёзный в этом смысле. — Ну, видимо, инопланетных налётчиков не очень отпугнёт наряженное дерево, — пожал плечами Сулу. — Ты уже приготовила подарки? Ухура кивнула. — Все отдам завтра, перед обедом. Думаю, тебе понравится мой сюрприз. В ответ Сулу улыбнулся и хмыкнул. — А ты скучаешь по своей семье? — поинтересовалась девушка, опираясь локтями на колени и ставя подбородок на ладони. — Конечно, — пилот потупил взгляд, раскачиваясь в кресле. Он вспоминал, как обычно проводил Рождество в узком семейном кругу, со своим мужем и дочерью, как на утро девочка находила подарки от родителей под красивой и пушистой ёлкой и подолгу их рассматривала, ведь это было именно то, о чём она мечтала весь год. Для Хикару было лучшим подарком смотреть на её улыбку и слышать её смех. Каждое Рождество девочка дарила своим отцам рисунки или самодельные открытки, и они все гармонично украшали одну из стен в их доме. — Все на нашем экипаже, наверное, хотят сейчас быть в родном доме, — вздохнула Нийота. — Да, кроме Кирка, ему хочется всем нам потрепать нервы, — засмеялся Хикару, и девушка так же улыбнулась.***
Члены экипажа спокойно находились на своих рабочих местах. Некоторые всё же отправились в комнату отдыха, чтобы попить чаю или просто поговорить с кем-нибудь. В этот вечер ни у кого не было настроения работать. Паша и его коллеги, украшавшие корабль, создали абсолютно рождественскую атмосферу, и все кое-как отлынивали от исполнения собственных обязанностей. В конце концов, завтра праздник. Вот только Монтгомери Скотт, известный больше как Скотти, казалось, не знал, что такое отдых. Он вместе со своим незаменимым помощником — маленьким инопланетянином Кинсером — снова выполнял очередное поручение капитана. На этот раз — неполадка в одном из двигателей. Скотти совершенно не знал, что с ним делать. Все подозрения вели к очередной посадке на одной из планет позавчера. Эта планета — Дория — была одной из самых известных планет-ресторанов. На ней располагались сотни уютных кафе, в которых подавались самые разнообразные деликатесы; небольших магазинов, товары которых не найдёшь больше ни на одной планете, и, конечно же, целый парк развлечений с интересными, а порой опасными аттракционами. Туда слетались жители совершенно разных планет, чтобы хоть на немного отдохнуть от работы и предаться беззаботному времяпрепровождению. Однако после той поездки в одном из двигателей случилась какая-то неполадка. Маленький Кинсер, весь увешанный новогодними шариками, предложил Скотти чашку горячего чая, чтобы тот немного расслабился и отдохнул, и в этот самый момент случилось кое-что похуже, чем просто поломка.***
— Нет, Джим, я даже на спор делать этого не буду. Отстань, прошу, — взмолился Боунс. — Ну пожалуйста! — Кирк сложил ладони, словно в мольбе. — Ты ведь даже не понимаешь, как осчастливишь его! — Джим, — МакКой встал на месте и ткнул указательным пальцем Кирку в грудь. — Ты хоть понимаешь, какие у этого будут последствия? Этот Чехов будет ходить за мной, как пёс! Он не отвяжется от меня. — Ну один поцелуй! — снова взмолился Кирк. — Для тебя один поцелуй может ничего не значить, а для Чехова… — Боунс внезапно понял, что переходит на крик, поэтому понизил тон. — Для Чехова это будет самое яркое воспоминание за всё то время, что он провёл на корабле! У него не было девушки, даже из друзей у него — вон, один Сулу. Ты хоть представляешь, что будет, если я его поцелую?! Джим растерялся, не зная, что ответить. С одной стороны, Боунс прав. Чехова, возможно, это слишком сильно ранит, однако зато какие впечатления он получит! Вероятно, большего ему и не надо — лишь один невинный поцелуй… — Ну что, тебе совсем не нравится Паша?.. — Джим наигранно надул губы. — Представь себе. А теперь позволь мне идти на мостик.***
Паша, задув свечи, решил, что вернуться на рабочее место ему всё-таки стоит. Вдруг без него происходит что-то интересное? И Чехов, посильнее натянув шапку Санта Клауса, вышел из каюты и прогулочным шагом пошёл по направлению к мостику. Он, слегка раскачивая руками, беззаботно проходил по коридору, по пути поздравляя всех с наступающим праздником. В России его семья не всегда праздновала Рождество — всё-таки больше они любили Новый год, однако Паша никогда не был против того, чтобы устроить семейный обед в честь обоих праздников. Чехов, свернув вправо по коридору, оказался рядом с перекрёстком проходов. Чуть подальше от себя он увидел о чём-то спорящих капитана Кирка и доктора МакКоя, и сердечко у него забилось быстрее. С тех пор как он только поступил в Звёздный флот и стал числиться в своей должности, он влюбился в Боунса и всегда чувствовал себя неловко рядом с ним. Казалось, некоторые члены экипажа стали замечать его поведение, однако никто ничего по этому поводу не говорил. От этого Чехов ещё больше вгонял сам себя в краску. И вот, когда Паша оказался в нескольких сантиметрах от Леонарда, произошло нечто непредсказуемое. В одно мгновение, так, что никто заметить не успел, все пассажиры оказались на полу. Корабль сильно тряхнуло, и он слегка накренился, отчего члены экипажа просто-напросто попадали на пол. Чехов оказался в более невыгодном положении. Он упал прямо на доктора. Сейчас он лежал на его груди, стеснительно поглядывая на него исподлобья. Неподалёку лежал капитан и смотрел в потолок. — Что это было? — сразу же послышались голоса из других коридоров. — Что за чертовщина? Опять что-то сломалось! — казалось, люди старались друг друга перекричать. Единственное, что было сейчас выгодно для Паши, так это то, что их никто не видел. Чехов, не обращая внимания на то, что он вообще свалился, больше был перепуган тем, как отреагирует МакКой. И в его голове вообще не укладывалось, что ему удалось на него упасть. — Ой, простите! — залепетал он. — Я. Я не хотел. Это, наверное, что-то сломалось, мне нужно сходить к Скотти, то есть мистеру Скотту, то есть мне нужно туда быстро, я не хотел, простите, это корабль, я, в общем, я сейчас встану и пойду, не смотрите на меня, господи, прошу… МакКой закатил глаза. — Тогда чего ты до сих пор с меня не встал? — рыкнул он, и Чехов тут же подпрыгнул и, не глядя под ноги, понёсся вперёд. Кирк, облокотившись на локтях, лежал неподалёку и ухмылялся. — Прекрати, чего расщеперился, — пробубнил МакКой и поспешно встал с пола. — Но ты же видел, как он себя вёл! — крикнул ему вдогонку Кирк. — Он точно тебя любит! Его слова разлетелись эхом по всему коридору, а МакКой уже бежал к мостику, чтобы посмотреть, не пострадал ли кто после такой тряски. Джим поднялся, отряхнув штаны, и целенаправленно побежал вперёд, на ходу крича: — Стой, Чехов! Ты пойдёшь со мной.***
Кирк, оставив Чехова на попечение Скотти, направился к мостику, в то время как эти двое, совершенно не понимая, что происходит, изучали двигатель и причину его поломки. — Да, — усмехнулся Скотти, — всегда мечтал чинить что-то в вечер перед праздником. — У нас что-то будет? — удивился Паша. — Я думал, мы даже завтра не будем устраивать обед в честь Рождества. — Нийота сказала, что, возможно, они устроят небольшую вечеринку в комнате отдыха. Но до этого мне придётся провозиться с этим двигателем. Если мы с тобой сейчас всё наладим, а я надеюсь, что так и будет, то сможем нормально отдохнуть. Впервые за это время. Паша кивнул и сжал губы. Он хотел настроиться на рабочий лад, но в голове у него всё стояла та сцена в коридоре, когда он упал на доктора, и каждую минуту он сдерживался, чтобы не думать об этом и не краснеть. — А что произошло, когда мы упали? — Что-то в двигателе, — рассуждал Скотти, осматривая прибор. — С ним точно что-то не так. Ладно, иди сюда, помоги мне. Вместе они отодвинули тяжёлую железную крышку и принялись осматривать двигатель. Он был небольшим, но даже если с ним что-то случилось бы, это бы плохо отразилось на всей системе. Благо, они в космосе, и корабль не свалится с высоты нескольких тысяч миль, однако это всё равно представляло какую-то угрозу. Скотти, словно фея орудуя своей волшебной палочкой — инструментами, стучал по одной из деталей, приводя её в порядок. Паша внимательно наблюдал за ним, постоянно то подавая инструментами, то разбирая что-то в одном из компьютеров, расположенных здесь. — Согласно схеме, неполадка именно здесь, — Чехов ткнул пальцем в монитор, не касаясь его. — Это я уже понял, только абсолютно не понимаю, в чём проблема. Тут подгорели некоторые провода, видимо, порвались из-за большой нагрузки, но их я уже припаял, — пробубнил Скотти. — Так, Кинсер, слезь, пожалуйста, я занят. Инопланетянин, хватаясь руками за гладкую поверхность крышки, аккуратно сполз и встал на пол, держа в руках чашку чая. Поверх его красной рубашки красовалась втрое смотанная голубая мишура. Паша выдавил из себя улыбку, взглянув на него. — Скажи, Скотти, — он внезапно осознал, что может доверять ему. И Кинсеру. И вообще вся эта обстановка, атмосфера, пока они сидели и чинили двигатель, нравилась ему. Яркий свет, а за этими стенами — бесконечная пугающая пустота. Именно так же Паша себя ощущал, когда сидел холодными вечерами дома, завернувшись в плед и читая учебники по физике. Скотти, не отрывая взгляда от своего двигателя, позвал Чехова, и тот вместе с ним принялся осматривать все провода пластины. — Да-да? — переспросил мужчина. — Ты когда-нибудь был влюблён? Скотти удивлённо на него посмотрел. — Конечно, — усмехнулся он. — Мне уже сколько лет. А ты что, хотел обсудить это? — Д-да… Просто мне кажется, что тот человек, в которого я… Который мне нравится, мне кажется, он на меня никогда не посмотрит. И что мне делать? На часах уже было немного за девять. Вечером на романтика Пашу всегда находило какое-то вдохновение, а сейчас, в канун Рождества, он и вовсе чувствовал себя каким-то героем-мучеником, не способным признаться в своих чувствах. — Я думаю, лучше во всём признаться, хуже точно не будет. Да и к тому же этот человек, может, испытывает к тебе то же самое, откуда тебе знать? — Потому что я летаю с ним уже несколько лет. И он явно меня презирает. Скотти улыбнулся. — Не расстраивайся, Паша. После этого Рождества у тебя должно хватить сил признаться. Ты такой умный и смелый, раз тебя приняли на борт этого экипажа, но не можешь справиться с такой задачей? Чехов пожал плечами. В каком-то смысле Скотти был прав, и он это понимал, однако всё равно чего-то боялся. Как только представит, что он признаётся доктору, так мурашки по телу идут и сердце бьётся быстрее. Нет, когда-то он должен с этим покончить. — Ладно, а сейчас взгляни на монитор, он что-то показывает? — поинтересовался Скотти, перебирая провода. Паша, теряя всякую надежду, прошёл к компьютеру. Его шаги отдавались эхом по всему огромному помещению. Однако не успел он подойти к прибору, как вдруг увидел, что на нём что-то задвигалось. — Скотти, мы одни здесь? Больше никого нет? — Нет, а что? — напрягся мужчина, вытягивая шею. — Компьютер, — Паша снова указал пальцем, — говорит, что здесь есть кто-то ещё, кто-то четвёртый, — сдавленным голосом прошептал он. — Где? — Скотти, не откладывая инструментов, подошёл к монитору. На схеме мигали четыре точки: там, где стояли сами Паша и Скотти, там, где попивал свой чай Кинсер, и прямо там, где инопланетянин сидел раньше, на крышке. — Что, что-то внутри двигателя? Кто-то живой? Скотти, быстрыми шагами продвигаясь к двигателю и подзывая за собой Чехова, приблизился и уставился внутрь. Внизу были только провода, ничего больше. Он рассматривал этот двигатель несколько часов, причём подробно, а не поверхностно скользя по нему глазами, но всё равно ничего не замечал. — М-м, — протянул он. — Здесь кто-то есть? — он понимал, что, вероятно, туда пробралось какое-то существо и, вероятно, с Дории. — Скотти! Точка движется. Оно вне двигателя. Не успел мужчина обойти, как вдруг увидел какое-то движение позади. За двигателем резко упала небольшая тень. — Эй, ты кто? — крикнул он. — Выйди оттуда. Чехову тоже было любопытно, кто пробрался в двигатель и принёс им проблем. Вскоре они услышали какой-то писк. Кинсер тоже поднялся, отставив свою чашку чая. Из-за прибора, аккуратно выглядывая, выползло маленькое существо. Все трое с удивлением на него смотрели, и никто не мог понять, с какой оно планеты. Кинсер неоднозначно взглянул на Скотти, и тот, казалось, всё понял. Он выгнул бровь и вздохнул. — Ты что, серьёзно? Казалось, между ними установилась какая-то ментальная связь, однако обо всём догадаться можно было и без чтения мысли. Из-за двигателя выползло существо в два раза меньше ростом Кинсера. Однако оно слишком сильно напоминало самого инопланетянина. Можно было с уверенностью сказать, что это представитель его расы. Чехов тут же достал свой коммуникатор и вызвал Сулу, всё ещё посматривая на инопланетянина. — Хикару? У вас всё в порядке? Тормоза работают? — Да, теперь всё нормально, вы выяснили причину? — Да. Передай капитану, что проблему мы устранили. Тем временем Скотти нагнулся к инопланетянину и поднял его на руки. Он оказался на удивление тяжёлым.***
МакКой аккуратно взял пришельца и положил его на медицинский стол, чтобы проанализировать кровь и выяснить его происхождение. Кинсер, одновременно радостный и опечаленный, стоял рядом со Скотти. — Нет, — произнёс мужчина, — мы не можем оставить его с нами. У него ведь есть семья! И родная планета! Не надо мне возражать. Это решение капитана. Кинсер поник, хотя до этого смотрел на Скотти с надеждой. Ему было одиноко на корабле, никого из представителей его расы не было здесь, и ему приходилось общаться с людьми, однако теперь он смог встретить и своего сородича. — Ладно, на Рождество оставим, — буркнул Скотти Кинсеру. — Но сначала ты снова приготовишь чай. А что? Ты прекрасно его делаешь.***
Когда в штате Айова было уже около одиннадцати, корабль «Энтерпрайз» всё ещё бороздил величественные просторы космоса, такого холодного и бесконечного. Почти все члены экипажа собрались в комнате отдыха, где Нийота снова пела под аккомпанемент своей подруги. Повсюду горели разноцветные огни гирлянд, и листья цветов, поставленных здесь Хикару, переливались при таком приглушённом освещении. У некоторых в руках были бокалы с алкогольными напитками, а Чехов согласился лишь на шампанское, и то после долгих уговоров своего капитана («Ну какое Рождество без алкоголя?», — возражал тот. В ответ Паша лишь ответил, что Кирк ведёт себя, как истинный русский). Он изредка поглядывал на доктора, спокойно себе попивавшего крепкий напиток, и думал лишь о нём. Действительно, когда-то он просто должен будет ему признаться, иначе как? Всю жизнь мучиться с этим чувством, а потом позволить судьбе развести их дороги, чтобы они больше никогда в жизни не встретились? Этот вариант казался Паше катастрофическим. Надо будет сделать это. Сегодня. Когда Нийота закончила петь свою песню, все зааплодировали ей, и она, смущаясь, ушла со своей импровизированной сцены. — Это была такая чувственная песня! — выкрикнул кто-то из девушек, и ещё кто-то поддержал её. Ухура сразу же направилась к ним. Паша вновь глотнул свой напиток из бокала. Все потихоньку расходились по своим компаниям и мило и весело о чём-то друг с другом беседовали, однако он снова стоял один. Хотя нет, рядом с ним стояли спорящие Кинсер, даже несмотря на то, что он молчал, и Скотти. И всё же Чехов чувствовал себя каким-то одиноким. Неподалёку капитан Кирк и его старший помощник Спок о чём-то беседовали, причём коммандер сохранял спокойное выражение лица — впрочем, как и всегда. А вот Джим что-то в красках описывал ему, один раз нагнувшись и прошептав что-то на ухо. От этой картины грусть ещё больше накатила на Пашу, и он совсем поник. Их капитан был поистине храбрым человеком, он-то нашёл в себе силы признаться. Паша стоял рядом со столом, где красовались различные напитки, и доктор МакКой снова подошёл к бутылкам, щедро наливая себе в бокал светло-коричневую жидкость. Чехов чувствовал, что снова краснеет, и поспешил отвернуться, резко опуская руку с бокалом, но в этот момент наткнулся на одну из горящих свечей, аккуратно стоящих на полочках. Рукав его жёлтой рубашки тут же загорелся; благо, парень успел откинуть назад мишуру, чтобы и её огонь не подхватил. — Чёрт! — не выдержав, крикнул он. Паника в нём разгоралась ещё больше. Доктор вовремя оказался рядом. Он, схватив ближайшую бутылку с водой, плеснул жидкость на руку парню. Паша потряс ею, но снова издал короткий стон. Огонь уже успел поразить его кожу. МакКой тут же схватил Чехова и потащил за собой в медотсек, а тот и не сопротивлялся, лишь быстро следуя за ним. Леонард взял его за локоть и направился к выходу, расталкивая всех, кто попадался ему на пути. Паше же казалось, что он сейчас самый счастливый человек в мире.***
— Это ожог первой степени, пройдёт за день, — бросил МакКой, моя руки и подводя самого Чехова к раковине. Он включил холодную воду и подставил руку Паши под струю. Парню было больно, но эта боль была совсем крошечная, тем более, когда он был здесь наедине с Леонардом, его больше страшили не ожог или его последствия. С одной стороны, его мечта наконец-то исполнилась, и он остался один на один с доктором, а с другой… Он боялся что-то выкинуть или напортачить. «Пора признаться», — тем временем твердил его внутренний голос. Но каждый раз, как он представлял это, его сердце, казалось, выскакивает из груди. Тем не менее он набрал побольше воздуха в свои лёгкие, и… — Так, садись на кушетку, сейчас перевяжем тебе влажной повязкой. Чехов даже расстроился. Он послушно опустился на мягкое сиденье и опустил голову вниз. Доктор продолжил свои процедуры, и пока он нежно перевязывал кисть Паши, тот просто-напросто дрожал. Как же ему нравилось то, что к его руке прикасается сам Леонард! Да ещё и так долго. — Спасибо… — хриплым голосом выдавил из себя Павел. — Спасибо вам за помощь. Большое. И извините ещё раз, что упал на вас тогда, в коридоре. Доктор усмехнулся. — Если ты ещё раз попробуешь извиниться передо мной, то я тебя не прощу. И не стоит меня благодарить, это моя работа. А вот ты впредь будь аккуратнее. Паша, улыбнувшись, закивал головой, и его светлые кудряшки покачнулись. МакКой словно увидел его в другом свете, под этими рождественскими гирляндами, украшающими стены отсека. Возможно, всё дело в выпитом, но он действительно сейчас симпатизировал этому милому и забитому юноше. «Вроде Кирк говорил, что ему есть восемнадцать, да? Господи, Боунс, прекрати! Ты доктор, а не педофил. Так, на сегодня ликёра хватит», — про себя думал МакКой, но он всё ещё не мог оторвать взгляда от Чехова. «Чёрт меня дери, — сжал губы Леонард, отворачиваясь и укладывая бинты на место. — Чтоб я ещё раз этот ликёр выпил, а!» — Я… могу идти? — как-то грустно произнёс Паша. МакКой обернулся, отложив бинты в сторону. — Тебе бы сейчас не помешало хорошенько отдохнуть. Ты слишком устаёшь на работе. Полежи пару дней в каюте, хорошо? И я пропишу тебе успокоительное. Чехов смущённо улыбнулся и взглянул на доктора исподлобья. Из комнаты отдыха всё ещё доносилась громкая музыка, все веселились и праздновали наступающее Рождество, однако ему хотелось остаться здесь навсегда. В помещении было так тихо, спокойно и уютно, что ему тут же хотелось признаться МакКою, однако что-то не позволяло. И он понимал, что вот-вот доктор может вернуться к веселящейся компании, как вдруг в этот момент Леонард сам как-то стеснительно нагнулся к Паше и, погладив его по щеке, аккуратно и нежно прильнул к губам, словно боялся что-то испортить или разбить хрусталь — а именно таким хрупким и представлялся ему сейчас Чехов. Тот от неожиданности вздрогнул, но постарался как-то ответить на поцелуй, хотя совершенно не умел этого делать. Ему уже не хватало воздуха (даже больше от внезапности всего происходящего), и он не знал, что делать дальше, и в этот момент Леонард отстранился. Слабая улыбка играла на его лице. Поразительно, ведь за этот год он по-настоящему улыбался всего несколько раз. Чехов хотел что-то сказать, но не мог. Уже определённо не мог. — Так, а теперь отправляйся к себе в каюту и хорошенько поспи. Я попрошу капитана, чтобы кто-то тебя заменил. И Паша, словно светясь от счастья, сполз с кушетки, направляясь в свою спальню. Этот подарок на Рождество был самым лучшим, и он не думал, что кто-то получит что-то более прекрасное и долгожданное, чем он. А МакКой остался на своём месте, облокачиваясь руками о кушетку. Этим вечером он выпил много, но несколько секунд назад им управлял определённо не алкоголь.