Стены в твоей квартире.

      Иногда мне интересно, а каково стенам в твоей квартире? Наблюдать, как ты сонно улыбаешься, сидя на кухне с кружкой кофе. Ощущать твои резкие удары, когда ты злишься и принимаешься сбивать кулаки в кровь. Слушать твоё размеренное дыхание и умиротворённый голос.       Стены в моей квартире видят лишь мой потерянный вид, немногочисленные часы сна и редкие пьянки. Пью, чтоб спрятаться от твоего слишком заинтересованного взгляда и вкрадчивого голоса. Проклятый барабанщик, был бы ты неладен.       Сегодня мои стены наблюдают, как я вовсю чихаю и захожусь угрожающим кашлем. Силы постепенно покидают меня, а мне так хотелось вырваться с вами на очередную попойку. Вырваться, пропускать тост за тостом, наблюдать за тем, как ты оттаиваешь, становишься всё улыбчивее и теплее. Это же надо было подхватить грипп в мае.Ты звонишь, почувствовав мою тоску. Улыбаешься в трубку так, что я слышу и чувствую это. Привычно подкалываешь вместо приветствия.       – Ну, что, господин гитарист? Идём кутить? – смеёшься ты. Вместо ответа я звонко чихаю. – Борь, я заболел, – беспомощно шмыгаю носом и шумно вздыхаю. – Будь здоров. Что ж... Придётся куролесить без тебя, – сообщаешь ты и отключаешься. Как обычно – немногословен. Переворачиваюсь на бок и утыкаюсь взглядом в прикроватную тумбочку. Солнце нещадно светит прямо в лицо, но у меня нет сил встать и задёрнуть пыльные занавески. Прикрываю глаза и проваливаюсь в сон. Будит меня настырный звонок в дверь. Я раздосадовано постанываю и скатываюсь с постели, уверенный в том, что это очередной курьер с посылкой, которую я заказал невесть когда. Голодным зверем на меня набрасывается жар, заставляя пошатываться и тяжело дышать. Наконец-то непослушные руки справляются с противным замком. Передо мной в ряд выстроилась вся дружная братия музыкантов. Вы широко улыбаетесь. Наверняка вас забавляет мой вид. – Приве-е-е-ет! – едва ли не хором, нараспев, кричите вы. – Угу. Здрасьте, – недружелюбно говорю я, пытаясь откашляться. – Впустишь? – интересуется Шурик. – Вы же всё равно зайдёте, – хмыкаю я. Оказываюсь прав – вы вваливаетесь в квартиру, разуваясь и сбрасывая джинсовые и кожаные куртки. Стол в комнате моментально заваливают апельсинами, лимонами, неведомыми лекарствами, баночками мёда и варенья. Я невольно улыбаюсь неожиданной заботе. Шурик с Лёвой спешно ретируются на кухню и начинают там чем-то громыхать, Андрей обосновывается в моём любимом кресле, закинув обе ноги на подлокотник, Яник внимательно изучает инструкцию к какой-то микстуре. А ты стоишь рядом, водрузив руку мне на плечо, и бегаешь взглядом по стенам, ухмыляясь старинным фотографиям в стеклянных рамках. – Трясёшься весь от холода. Вали под одеяло, – мягко подталкиваешь меня в спину. Мне не холодно. Напротив. Но отчего-то я слушаюсь. Ложусь под одеяло, натягивая его до самого носа. Чихаю несколько раз подряд. Ты смеёшься. – Будь здоров! – доносятся до меня пять голосов со всех сторон квартиры. – Щас будем Вас лечить, – официально заявляет Ян, протягивая к моему рту ложку с каким-то сиропом. Я мотаю головой, – Как маленький прямо, – отвечает он, выливает сироп обратно в пузырёк и ставит его на стол. Андрей выходит в коридор, чтоб поговорить по телефону, а Яник идёт на кухню помогать Лёве с Шурой варить какое-то зелье, запах которого наполнил уже всю квартиру. У меня дома редко бывает так шумно и многолюдно без алкогольного допинга. Ты подкрадываешься ко мне и садишься на край кровати. «Можно?» – удивительно, что ты интересуешься. Опешив, киваю. Теперь ты берёшь в свои руки бутылочку с сиропом, бегло просматривая инструкцию на этикетке. Киваешь сам себе, наливаешь полную ложку и протягиваешь к моему рту. Не сопротивляюсь и глотаю горьковатую жидкость. Я опять удивляю сам себя этой послушностью, граничащей со слепой покорностью. – Мерзко, да? – заботливо интересуешься, касаясь ладонью моего лба. – Терпимо. Обидно только, что заболел и пью эту дрянь в гордом одиночестве, – ты ухмыляешься и наливаешь ещё одну ложку. Я даже приоткрываю рот, готовый к очередной порции микстуры, но ты глотаешь её сам. – Теперь не так обидно? – Теперь не так. Когда ты успел стать таким заботливым? В комнату с шумными разговорами врываются остальные. Я даже чуточку расстраиваюсь, что нам с тобой так мало удаётся побыть наедине. Бесплатным дополнением к тебе почти всегда идут эти четверо. Меня отпаивают куриным бульоном, а потом невозможным количеством чая с мёдом и лимоном, молока с мёдом, чая с вареньем... Спустя полтора часа чаепития Яник принимается икать. – Ты приехал друга лечить и сожрал весь мёд! – сокрушается Лёва, укоризненно качая головой. – Мне мёда хватило, поверь на слово, – говорю я и ухмыляюсь. Вспоминаю вкус молока с мёдом и морщусь. – Так! – резко выпаливает Шура, отчего я вздрагиваю, а Звонок обливается чаем, – Извините, не рассчитал громкость. Время к ночи. Кого-то нужно оставить сторожить болезного, а для остальных часы приёма окончены! – Я могу остаться, – с подозрительной готовностью отзываешься ты тихим, но твёрдым голосом, глядя в окно. – Решено! А мы по домам, – отвечает Шурик и встаёт, направляясь в прихожую. Каждый по очереди в шутку целует меня в лоб, заливаясь хохотом, и желает скорейшего выздоровления. Я рассыпаюсь в неловких благодарностях и наконец закрываю за вами дверь. Мы наедине. Впереди целая ночь. Я обязан объясниться. Рассказать, почему всё чаще стал избегать тебя. Замкнулся, молчу на репетициях, а после концерта стремлюсь поскорее домой. Чтобы думать о стенах в твоей квартире. Я захожу в комнату немного растерянный, подбирая нужные слова. Они как назло куда-то делись, выветрились из головы, и мне захотелось срочно перекурить. Не успев резко развернуться и сменить направление, оказываюсь заключённым в твои объятия. Закованным в цепь твоих крепких рук. – Борь? Ты чего? – спрашиваю я и осекаюсь. Что я несу? Какая разница, чего? Ох, Господи... Ты молчишь и тяжело дышишь. – Ничего, – будто обижаешься, делаешь шаг назад и складываешь руки на груди. Я делаю шаг вперёд, ты – отступаешь. Оказываешься прижатым к стене. – Отступать некуда. Обними ещё, пожалуйста, – смущаясь, прошу я. Ты светишься. Кажется, я зажёг тонкий фитилёк внутри тебя, подсвечивая твои глаза кофейного цвета. Объятия крепкие, необходимые, терпкие и самые сладкие. Шумно вздыхаю, думая, почему ты не делал этого раньше. Как мне с тобой хорошо. Осмеливаюсь выпутаться из твоих рук только для того, чтоб взять за ладони и поцеловать. Сомневаюсь несколько секунд, тянущихся добрую тысячу лет. Ищу ответа в твоих глазах, а потом махаю рукой и накрываю твои горячие губы своими. Пытаюсь обхватить тебя руками, но ты облокотился о стену, я цепляюсь ногтями за обои и недовольно мычу, не отрываясь от твоих губ. Ты делаешь крохотный шаг вперёд, позволяя обнять тебя со всей силой. Я чувствую, как ты улыбаешься и часто дышишь. Спустя три дня мы вместе валяемся с гриппом, уже у тебя. У меня – тесно, слишком хорошая слышимость и чуткие соседи. У тебя можно шуметь столько, сколько заблагорассудится, в любое время суток. И всё-таки. Ситуация, с одной стороны, нелепая, а с другой... Мы лежим в одной постели, много беседуем, навёрстывая упущенное время, смеёмся, а во сне я обнимаю тебя. Просыпаясь с утра, подмигиваю этим самым стенам, которые теперь будут наблюдать не только за тобой, но и за мной.