Страж разума.

На следующий день после нашей поездки в Косой переулок, я проснулся с лихорадкой, и Алексу, который не хотел назначать мне дополнительные зелья, пришлось назначить вместо них постельный режим, а еще он велел употреблять побольше жидкости. Первые несколько дней я провел в постели за чтением и «переговариваясь» с друзьями через зачарованные пергаменты, а когда утомлялся – просто спал. Пергаменты на удивление хорошо себя показали. Невилл сказал, что я должен запатентовать свою идею и изготовить несколько экземпляров на продажу. Гермиона возразила, что Министерство арестует меня, если я начну продавать нелицензированное средство связи и предложила воспользоваться «процветающим в магической Британии черным рынком» – это ее слова, не мои. Общаться с друзьями было весело, пока Гермиона не спросила, когда я, наконец, просмотрю воспоминания Петтигрю. Должен отметить, что этот вопрос мы обсуждали между собой несколько раз. Она до сих пор никогда не спрашивала меня, что было в тех воспоминаниях, а это, на мой взгляд, достаточно взрослое поведение для нее. Она сдерживалась до тех пор, пока Невилл не попрощался с нами, сообщив, что ему пора спать. Однако я сам уже думал об этом и решил: с глаз долой - из сердца вон. Вот почему я держу всю коллекцию с его воспоминаниями на верхней полке в шкафу. Когда я многозначительно ответил «угу», она уронила свой пергамент. К сожалению, привыкшие к частным письмам, мы с ней оба забыли стереть текст на своих пергаментах. Невилл прочитал весь наш с Гермионой разговор, но я не знал, когда именно он это сделал. Быть может, он сделал это в то же самое время, когда мы с Гермионой переписывались; а может и позже, когда, проснувшись посреди ночи, решил продолжить переписку на случай, если я тоже не сплю. Как бы то ни было, он прочитал все, что мы тогда написали. Никогда бы не подумал, что Невилл станет так сильно, – больше всех остальных моих знакомых, - переживать о той проблеме, пока я, проснувшись рано утром, не нашел толстый конверт на своей тумбочке. В отличие от большинства волшебников маг-Британии, Невилл не разменял свои мозги на палочку. В пояснениях к запискам, которые я дал ему в поезде, фигурировало имя Сириуса. Хотя в них и не упоминался конкретно Питер Петтигрю, Невилл был достаточно умен, чтобы сделать кое-какие выводы: 1. Петтигрю подделал свою смерть; 2. У Петтигрю были веские причины, притворяться погибшим. 3. В качестве предполагаемого члена победившей стороны у Петтигрю не было никаких оснований фальсифицировать свою смерть. В первом абзаце своего шестистраничного письма Невилл высказал мнение, что Петтигрю предал мою семью. Затем он прямо изложил все причины, по которым, как он думал, я все равно должен следить за ним. По словам Невилла, его родители сузили список возможных опекунов своего сына до минимума. В случае их безвременной кончины, временной или постоянной недееспособности, все их имущество, вплоть до опеки над единственным сыном, переходило к бабушке Невилла – леди Августе. Все, что они оставили сынышке в память о себе, было несколько фотографий, сделанных на Йоль и в день его рождения. Бабушка Невилла рассказывала, что ее невестка была молодой и глупой - считала себя бессмертной, как и все ее сверстники. Вопреки военному времени и частым смертям товарищей, Алиса Лонгботтом была свято уверена в том, что уж с ее то семьей ничего плохого не случится и «Свет» восторжествует. По крайней мере, так рассказывали самому Невиллу. Забавно, что его бабушка никогда не упоминала, разделял ли отец Невилла убеждения своей жены. Невилл предполагал, что да. А вот Лили Поттер сделала то, чего Невилл ожидал бы скорее от своего собственного отца. В заключение, мой друг написал, что даже если эти воспоминания предоставила Беллатрикс Лестрейндж, он все равно хочет их просмотреть. Т.е., его не волнует, чьи эти воспоминания. Я перечитывал его письмо раз пять, обращая каждый раз внимание на новые нюансы. Постепенно я изменил свое мнение насчет того, почему мама доверила опеку надо мной своему убийце, хотя в начале я был категорически с ней не согласен. Конечно, по причине, которой я тогда не до конца понимал, она сделала лучший выбор, чем мой отец. Сейчас то я уже понимаю, что уж лучше жить под опекой ее убийцы, чем Дамблдора. Томас выигрывал по сравнению с Дамблдором по всем пунктам. Воспоминания Петтигрю давали мне шанс встретиться хотя бы с одним из моих родителей. Независимо от того, что я увижу там, такой шанс нельзя упускать. *** После того как я закончил завтракать, Лолли принесла мне небольшой омут памяти, в его недрах уже крутился серебряный туман воспоминаний. Как пользоваться омутом памяти меня научил Томас во время первого урока Легиллименции. Это было частью его лекции «десять причин, почему я должен научиться контролировать свою Легиллименцию, прежде чем она начнет контролировать меня». К каждой причине прилагался пример. Некоторые из этих примеров были ужасны, как та девочка, которая умерла от аневризмы головного мозга, потому что никто не догадался, что она все время пользовалась пассивной Легиллименцией, пока не стало слишком поздно. На его уроках я всегда имел хотя бы примерное представление о содержании воспоминания, прежде чем просматривать его. Но на этот раз все будет по другому. Склянки с воспоминаниями Петтигрю были пронумерованы, начиная с цифры один, но не датированы. Единственный способ выяснить, о чем будет воспоминание, это просмотреть его. Дрожа от нетерпения, я наклонился над омутом с закрытыми глазами и глубоко вдохнул. Затем погрузил лицо в омут. Перед глазами завертелся вихрь тумана, и я очутился в незнакомой комнате, в зоне боевых действий. Штукатурка сыпалась с потолка в гостиной. Стены украшали свежие подпалины. Перья из разорванных диванных подушек валялись на полу. Зеркало рядом с вешалкой для мантий было покрыто паутиной трещин. Даже кушетка была переломана, как если бы ею пользовались в качестве импровизированной баррикады. Быстрый топот ног вывел меня из раздумий и я обернулся. Петтигрю, моложе и не такой пухлый, неверующе смотрел на этот бедлам. Меня заинтриговало выражение удивления на его лице. Что здесь случилось? - Задавался я вопросом, пока на цыпочках кружил по комнате, разглядывая останки того, что когда-то было уютной гостиной. Окно у камина внезапно разбилось. Я отпрыгнул в сторону и замер, услышав громкие голоса из другой комнаты, а затем - заклинание огня. Черноволосый малыш, – в нем я узнал самого себя, - прошел через открытую дверь без посторонней помощи. Петтигрю прыгнул через комнату и поймал маленького «меня», прежде чем тот упал. Малыш одарил его торжествующим взглядом, но ни чуточки не испугался. Мертвой хваткой пухлых ручонок он схватил его за воротник. Потом сунул пальцы правой руки себе в рот, положил голову ему на плечо и всхлипнул. Петтигрю похлопал маленького Гарри по спине. - Это хорошо, малыш, - прошептал он. - Мама и папа просто защищают свои маленькие аргументы. Из соседней комнаты раздался громкий треск сломавшейся мебели. - Ну, хорошо, большие аргументы, - поправился он, отойдя подальше от проема двери. Мои глаза расширились. Сириус упоминал про некий „громкий“ скандал между родителями сразу после моего первого дня рождения. Его описание не совсем соответствовало воспоминаниям Питера, но было достаточно близко. Сириус, должно быть, был тогда в той комнате, пытаясь помирить своих друзей. Интересно, был ли он тем, кто левитировал меня из комнаты. Я расправил плечи и подошел к двери. Моя мать подала на развод из-за этого «скандала». Я был уверен в этом, но Сириус не подтвердил мое предположение. Мне нужно было узнать больше. Я повернул ручку двери, но дверь оказалась заперта. Я хотел увидеть их, хотя и отсюда прекрасно слышал, о чем они там спорят. Даже глухой услышал бы их яростные крики. - Ты спала с... - ... тобой, Джеймс. Он твой сын, твоя кровь. Ты знаешь это так же, как и я. - Мой сын не может быть гребаным змееустом. - Но твоя жена может. Serpensortia , - прошипела моя мать. - Свяжи его, милая, - а затем продолжила на английском. - Этого достаточно для доказательства, Джеймс? Наш сын, наш милый, красивый маленький мальчик змееуст, потому что я такая же, как и моя бабушка. Бормотание у меня за спиной отвлекло мое внимание от ссоры между родителями. Я повернулся и заметил Петтигрю, умело поддерживающего маленького меня одной рукой, а свободной воздвигая Щитовые чары перед нами. Я тупо пялился на него, раскрыв рот. И об этом человеке Сириус говорил, что он в магии профан?! Я только сейчас вспомнил, что Питер освоил анимагию в одно и то же время с моим отцом и Сириусом. Конечно, Петтигрю был немного трусоват. А, исходя из разговора между Барти и Томасом, что я подслушал, можно также утверждать, что ему не хватало грубой физической силы. Тем не менее, бесполезным его не назовешь. Еле отдышавшись, он наложил на малыша защитные чары. Потом щелкнул его по носу. Моя младшая версия в своей наивности попыталась поймать его палец и хихикнула. Он вздохнул. - Чем же нам поужинать? – вздохнул он. - Как вы считаете, маленький господин, китайская еда или пицца? Я хлопнул ручонками. Петтигрю рассмеялся. - Пицца однозначно. - Он прислушался и прижал палец к губам малыша, чтобы тот его не отвлекал. В соседней комнате ссора продолжалась в том же духе. - Но твоя бабушка была обычной магглой! - Она была сквибкой, владеющей парсельтангом. Ты знал, когда мы поженились, что есть шанс унаследовать змеиный язык, Джеймс. Я не скрывала ничего от тебя. - Лгунья! Ты сказала, что шансы ничтожны. Ты знала, что я никогда бы не стал пачкать кровь своего рода связью с темной ведьмой. - Это Дамблдор так сказал, а меня ты никогда не спрашивал. Никто меня об этом не спрашивал. Змеиный язык делает нас темными не больше, чем умение говорить по-немецки. Это ты сейчас похож на темного мага. - Я и не должен был спрашивать. Тебя, мою жену, черт побери! Ты не должна была хранить это в тайне от меня. Она усмехнулась. - Как и ты от меня. Да здравствуют Дары Смерти, правда Джеймс? - В этом нет ничего... - ...это то же самое. Ты врал мне в лицо о плаще-невидимке, но я никогда не лгала о том, что я змееуст. Все, что тебе нужно было сделать, это спросить меня, но - нет. Вместо этого, ты предпочел спросить у человека, который даже не слышал обо мне до школы. Я признаю, что не афишировала свои способности, но я бы сказала тебе, если бы ты спросил. Убирайся, - устало сказала она, - пока наш сын не потерял обоих родителей. - Последовала пауза затем послышались шаги. Скрипнула дверь. - И Джеймс, - прозвучал снова голос мамы, - если ты еще раз в гневе наставишь палочку на моего сына, клянусь, Волдеморт в сравнении со мной покажется тебе невинным школьником. А теперь прочь с глаз моих, я отправлю твои вещи совой. Дверь захлопнулась. Через несколько минут появилась моя мама, с несколькими кровоточащими порезами и пятнами сажи на лице, в разорванной одежде. Она обошла взглядом свою разрушенную гостиную и нежно улыбнулась, увидев меня на руках у Петтигрю. - Спасибо, что позаботился о нем, Питер. Сириус, - она вздохнула и заправила выбившуюся прядь волос себе за ухо, - ты же знаешь Сириуса... - Не совсем соответствует званию «Крестный отец года», - язвительно сказал Петтигрю. - Мягко сказано. Он говорит складно, но бессмысленно. Иногда я думаю, что в блеянии козлов Аберфорта больше смысла, чем в словах Сириуса. Не возражаешь посидеть еще с Гарри, пока я здесь убираюсь? - Не торопись. - Мне очень жаль, что ужин испортился. Мы не часто собираемся вместе, а теперь еще и ужин испортился, а соус капает с потолка. - Все в порядке, Лили. Честное слово, твоя готовка превосходна, но ты знаешь, что я прихожу сюда за общением с друзьями. Я закажу нам пиццу и посмотрю, что еще можно сделать. Мама отправилась наверх. Петтигрю остался ждать, пока она включила душ и, взломав дверь на кухню, зашел внутрь. Я вздрогнул. Ужин не просто прилип к потолку. Вся комната была заляпана кусочками мяса, подливки, и тем, что вероятно, когда-то было овощами. Повсюду лежала разбитая посуда и осколки стекла. Палочка Петтигрю выписывала в воздухе замысловатые узоры, пока он словесно накладывал Репаро, очищающие чары и Эванеско. Блюда, тарелки и стеклянная посуда собрались вместе и уложились в раковину. Разбросанные ошметки пищи исчезли. Наложив еще несколько заклинаний, предназначенных для обнаружения битого стекла и других острых предметов, он запер дверь заклинанием и поставил меня на пол. Затем вытащил телефон с диском из шкафа и набрал номер ближайшего ресторана. Я никогда не думал, что у моих родителей был телефон. Я знал, что Томас держит один такой в маленьком сарае за пределами защитного купола своего дома, потому что его заклинания портили все, что работало на электричестве. Наличие рабочего телефона в доме говорило о том, что защита на нем не очень сильная. Я подкрался поближе. Глупо на самом деле. Никто не мог меня сейчас видеть, но я чувствовал себя виноватым – как будто подслушиваю чужой разговор. Тем не менее, я внимал каждой детали, разглядывал все мелочи, которые хотел запомнить... Лучше не думать об этом прямо сейчас. Петтигрю трансфигурировал несколько игрушек из подушек, разбросанных вокруг, и поиграл со мной, пока пиццу не доставили. Затем он накрыл на стол. Когда мама вернулась, Петтигрю уже посадил меня на мой высокий стул, играя в игру «поймай снитч», и тогда я вспомнил, что у меня было дежавю во время моей первой игры в квиддич. Теперь я вспомнил, когда играл впервые в эту игру. - Ты такой добрый с ним, - сказала мама, улыбаясь. Поцеловав меня в лоб, она села рядом со мной, поглаживая меня по голове, а Петтигрю кормил меня кусочками пиццы. - Ты хочешь поговорить со мной о ссоре между вами? – спросил он. - Нет, но ... это просто талант, Питер. Невинный маленький талант моей семьи. Почему Джеймс не видит этого? - Ты о парсельтанге? - Да, но разве Джеймс раньше никогда не слышал, как я говорю на нем. Я пользуюсь парсельтангом почти каждую ночь, когда укладываю Гарри в кроватку. Петтигрю вздохнул. - Лили, ты же знаешь Джеймса. Когда он находит то, что противоречит его мировозрению, он притворяется, что этого не существует. Я уверен, что он слышал тебя, но, вероятно, убедил себя, что ты просто шепчешь Гарри или напеваешь ему. И полагаю, убедился в обратном, когда услышал, как Гарри шипит тебе в ответ. - Гарри не сделал ничего плохого. Малыш взял кусочек пиццы, вылизал соус, а затем протянул Петтигрю. Петтигрю выдавил улыбку на губах, взял кусок, и быстро проглотил его. - Спасибо, Гарри. Моя мать подавила смешок. - Конечно, Гарри не сделал ничего плохого, Лили. Я не сомневаюсь в этом, - сказал Петтигрю, взяв еще один кусочек пиццы. Он накормил им малыша. – На самом деле я сам догадался об этом. Она резко посмотрела на него. - Что ты имеешь в виду? - Когда я держал его на прошлой неделе, он пролил сок на своего плюшевого дракончика, тогда я забрал его, чтобы почистить. Гарри продолжал указывать на игрушку и шипеть, пока я не отдал ее обратно. Я узнаю парсельтанг, когда слышу его, Лили. Она замерла. Ужас промелькнул на ее лице. - Питер, засучи рукав мантии, сейчас же! - Пожалуйста, не заставляй меня. Мгновением позже она указала палочкой на него и сказала: - Imperio. Засучи свой рукав. Петтигрю не стал бороться с проклятием или спрашивать, какой рукав. Он просто выдал ей грустную улыбку и закатал левый рукав, обнажив темную метку. Она откинулась на спинку стула и отменила проклятие взмахом палочки. - Пожалуйста, позволь мне все объяснить, - сказал он. - Не надо. - Лили, я никогда не предавал тебя или Гарри. Я бы никогда. - Знакомые слова, - подумал я с горечью. - Позволь мне объяснить... - Твоя семья присягала на верность к старшей ветви его рода; он призвал - вы ответили. У тебя просто не было выбора. Твои предки давно сделали это за тебя... - Как давно ты подозревала об этом? - голос Петтигрю перешел в хриплый шепот. - Чуть больше года назад. Дамблдор попросил меня исследовать родословную Графа Уичвуда и их потомков, во время моей беременности. Что она имела в виду под родословной Графа? Было ли это каким-то образом связано с Томасом, т.е., с чем-то, чего я до сих пор не знаю? Если да, то Дамблдор узнал об этом в конце сороковых годов. Почему он ждал тридцать лет, чтобы посмотреть на него? - И что теперь? Она задумчиво смотрела на пятно на стене, гладя маленького меня по головке. Малыш прижался к ее теплой руке. Я грустно улыбнулся, мечтая вновь почувствовать прикосновение ее руки. - Ты знаешь, почему Джеймс присоединился к Ордену? - Она горько рассмеялась. - Он сказал, что они (УПС-ы) всего лишь кучка слизистых скользких змей. Что мы не можем позволить им победить. Этот бардак просто продолжение его школьных шалостей, и Сириус ничуть не лучше Джеймса. Это вендетта такая у них ... Ты знаешь, это обеспокоило меня, когда мы были еще в школе. Я отказалась встречаться с Джеймсом, пока он не остановится. - Но он этого не сделал. - Голос Петтигрю звучал глухо. - Ты знаешь, что ты мой лучший друг, не так ли? Вздрогнув, она бросила на него хмурый взгляд и отвернулась обратно. - А я-то думала, что это Джеймс... - Я подружился с ними из необходимости. Я видел, что случилось со Снейпом в Хогвартс-Экспрессе. Когда меня рассортировали на Гриффиндор, я понял, что нужно либо присоединяться к ним, либо провести следующие семь лет как в аду. Я знаю, тебе неприятно слышать такое, но это правда. Темный Лорд и Дамблдор не были заинтересованы в Мародерах, они были заинтересованы в нас самих, потому что мы хорошие кадры. Дамблдор завербовал Джеймса за те же черты, что и привели Темного Лорда к вашей двери. Они завербовали и тебя, потому что из-за тебя мы и все остальные смотримся, как будто мы на своем месте. У тебя аналитический склад ума, тебе нравится проводить исследования и разрабатывать стратегии. - Питер, ты меня пугаешь. - Мне очень жаль, но ты должна понимать, Лили. Это единственный способ, которым я могу тебе все это объяснить. Инцидент со Снейпом на шестом курсе не был несчастным случаем. Это было покушение на убийство. Снейп всегда искал компромат на мародеров, чтобы нас исключили. Сириус и Джеймс решили использовать его любопытство против него самого. Я струсил и остался в гостиной, но Джеймс с Сириусом отправились к Дракучей иве, уверенные в том, что ночью вне башни их никто не застукает. И потому что они хотели убедиться, что дело сделано. Джеймс изменил свое мнение в последнюю минуту. Думаю, он боялся, что ты возненавидишь его. Они любят на словах кричать, что ненавидят темную магию, но магия не добрая и не злая... - ...она просто такая, как вы ее используете. Только это имеет значение. Это мои слова, ты помнишь? - Моя точка зрения такова, Лили, что некоторые из наших так называемых шалостей, были далеко за гранью допустимости. Как минимум, нас должны были отчислить раз сто. Если бы мы не находились под протекцией Дамблдора, скорее всего оказались бы в Азкабане еще до своего семнадцатилетия. Мы никогда не прекращали свои шалости. Мы просто перешли к политически более приемлемым целям. - Мой сын не является приемлемой целью! - Я знаю, - сказал он, предварительно протянув руку через стол. Когда моя мама не отстранилась от него, он похлопал ее по руке. - Я знаю. Лучше расскажи, из-за чего вообще весь сыр-бор. Она с трудом сглотнула. - Джеймс пришел домой рано с собрания Ордена. Я знаю, что мы должны скрываться, и все такое, но он ненавидит сидеть в четырех стенах. Кроме того, мы не совсем удачно спрятаны. Между Батильдой и Орденом, да полстраны знает, где мы живем. Как-то не похоже на то, что мы находимся под Фиделиусом. - Фиделиус не помог Маккиннонам, - тихо сказал Питер. Он повернул голову, невольно показывая мне преждевременные морщинки в уголках глаз. Питер казался таким печальным, сломаным и разбитым. Интересно, что же такого случилось с Маккиннонами, что так опечалило его. Мама закрыла глаза и сжала кулаки, слегка запрокинув глову назад. После того, как она немного успокоилась, открыла глаза. - Во всяком случае, он, наконец, поговорил с Дамблдором, и тот позволил ему вернуться обратно на поле боя, воевать с УПС-ами. Я сидела с Гарри в гостиной и пересказывала ему одну из сказок бабушки, когда Джеймс ворвался внутрь. Гарри посмотрел прямо на него и улыбнулся. Затем он сказал «папа», он произнес это так ясно. О, как я гордилась им, но у Джеймса был такой забавный и смешной вид. Потом Гарри повторил слово «папа» еще раз. Когда Джеймс ничего не ответил, он начал плакать. Именно тогда я осознала, что Гарри говорил на парсельтанге и Джеймс ... Я думала, что он знал. Честно, Питер. Я думала, что он знал, и даже не предполагала, что он так отреагирует. - Ее слезы превратились в истерический смех. – Представляешь, он обвинил меня в том, что я спала с Сам-Знаешь-Кем. Ты можешь в это поверить? Гарри выглядит как точная копия Джеймса. Как он мог подумать ... Знаешь, мне даже противно об этом говорить, но именно это он и сказал. Обвинил меня в измене без всяких доказательств. Затем он направил палочку на Гарри, и, - она прикусила нижнюю губу, чем напомнила мне смущенную Гермиону. - Думаю, это я распотрошила гостиную в ярости на него. - Думаешь? - Ну, он по-прежнему привязан к своему дому, - оправдывалась она. Они долго смотрели друг на друга, а потом расхохотались одновременно. Она потянулась через стол и дала пять. - Хоть какая-то отдушина. - Если не против промокнуть, когда пойдет дождь. Сиськи Цирцеи, Лили, ты пробила дыру в крыше. Она скрестила руки на груди. - Я дыру в крыше не делала! Я пробила отверстие на второй этаж. Любое повреждение крыши случайно и вызвано исключительно низкими строительными навыками Джеймса. - За исключением того, что Дамблдор заменил крышу, прежде чем вы сюда переехали, в качестве свадебного подарка. Она покраснела. - К сожалению. - Ураган Лили снова наносит удар?! По крайней мере, дом все еще стоит. - Он посерьезнел. - И что теперь? - Я позволю Джеймсу дуться несколько дней, а потом мы поговорим, но его нога не переступит порог этого дома до двадцать девятого числа месяца. Петтигрю резко выдохнул. - Новолуние? Лили, не делай того, что ты собиралась сделать, пожалуйста, нет! Есть и другие способы. Более безопасные способы, которые не требуют силы новой луны. Я помогу тебе. Мы убежим, если нужно. Прошу! Прошу тебя, не делай этого. - Я сделаю все, что нужно, Питер, как сделаешь и ты, когда придет время. – Холодок прошелся по моей спине. Она практически дала ему разрешение предать нас. И тут они застыли на месте, а потом картина размылась и превратилась обратно в серебряный туман, чтобы собраться вновь. Это было другое воспоминание. Моя мать умоляла Волдеморта взять ее жизнь вместо меня. Подняла ли она палочку на Томаса? Я не мог вспомнить точно. Затем вернулось прежнее воспоминание. - Но сейчас я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня, - сказала она. – Держу пари, что мы с Джеймсом не переживем эту войну, но у Гарри есть шанс. Я хочу, чтобы ты сохранил на время воспоминания о нас. Я не хочу, чтобы история моей семьи умерла вместе со мной. - Я сделаю это. - Не торопись так с ответом, Питер. Об этом не следует говорить с кем-то посторонним, никогда. Даже Петуния не знает. Моя бабушка относилась к ней, как к родной внучке, но она не родная нам по крови. Мы должны дать обет, чтобы защитить историю моей семьи, и ты будешь ее хранителем. - Согласен. - Питер, когда я уйду, попроси Гарри не думать слишком плохо обо мне. Я люблю его больше, чем кого-либо еще в этом мире, включая саму себя, - помедлив, добавила она. - Не давай ему эти воспоминания, если будет велика вероятность того, что они попадут в чужие руки. Они предназначены только для членов моей семьи. Только для магически кровной семьи. Он облизнул губы. - Я понимаю. Затем картина вновь размылась и завертелась в серебряном вихре.