В огне и к огню

Юми откладывает часы, она и без них знает, сколько у неё времени. Опыт раз за разом не допускает осечек, хотя иногда всё и может казаться однообразным. Ну, кроме тех редких моментов, когда Шишио берет её сам, резко врываясь в нежное тело раскаленной плотью и кончая за три мощных рывка. Тогда всё происходит совсем быстро, но Юми счастлива, и подобные вспышки доказывают, что за все годы Шишио не охладел к ней. Но сейчас всё снова в её руках, как когда-то. Когда изувеченного ожогами она обучала его искусству любви заново, как неопытного мальчишку. Покореженное тело с трудом вспоминало прежнюю науку, жар был слишком велик, но они не сдавались. Их любовными ласками стали разговоры о крахе революции, о надеждах, что осыпались прахом, о том, как можно изменить Японию теперь. И получалось – медленно, мучительно, тело вспоминало, тело отзывалось, тело торжествовало, следуя за страстью мести, за экстазом новых идей. Если на бой у Шишио четверть часа, то на любовь и того меньше. Но Юми знает, как заполнить их от первого до последнего вздоха, как пройти весь путь до конца. Когда она входит в его покои, сама она уже готова принять мужчину в себя. Она целует его иссушенные губы, ласково касается струпьев ожогов, но они кажутся ей слаще лепестков сакуры, что Юми успела возненавидеть в своей прошлой жизни. Революция оставила некогда пользовавшуюся популярностью куртизанку ни с чем, без средств к существованию. Но она была слишком красива, чтобы умирать и слишком умна. Равно как и бывший хитокири, которого заживо подожгли те, за кого он сражался. И двое отверженных встретились. Шишио стал для Юми всем, а она – единственным по-настоящему близким для него человеком. Юми без остатка отдает Шишио себя всю, разум, заботу, тело. И когда понадобится, так же, без раздумий и сожалений, отдаст свою жизнь ему или за него. Стройные ноги обхватывают обожженные бедра, даже сквозь повязки горячо так, что терпеть можно с трудом. Жесткие, лишенные кожи руки мнут нежную белую грудь, впиваясь до ноющих синяков, до жженых следов. Юми тихо постанывает от боли и наслаждения. Она знает, как быстро свести наливающиеся багровым отметины и залечить ожоги. Ей по душе неистовство Шишио – это значит, что он не сомневается, что он разнесет всех врагов на пути и добьется своей цели, их общей цели, когда они, наконец, смогут жить, как хотят, не опасаясь за себя и похоронив прошлое, ни на кого не оглядываясь. Юми чувствует, что Шишио уже готов, и уверенно направляет его плоть в себя. Он хрипло стонет, когда жаркое и нежное женское тело ласково и тесно обхватывает его, принимая до самого конца. Юми задыхается от жара, горит изнутри, дрожит, но не отступает. Она начинает сильно и ритмично сжимать его внутри себя, и он рычит от этой искусной ласки, желая рвануться, перехватить инициативу, завершить все в два сильных движения, но дает ей продолжить, растянуть эту сладостную пытку огнем. Потому что когда так – это туманит разум, потому что когда так – можно дольше, много дольше, и преступлением бы было терять такие моменты. И Шишио позволяет ей вести, и разряжается, когда не только жар страсти доходит до предела, но и собственный убийственный огонь готов сжечь и самого Шишио, и все вокруг. Юми коротко вскрикивает, падая ему на грудь, принимая выплеснувшееся пламя, она счастлива. Он целует её с благодарностью и любовью. Эта женщина дает ему силы не только сражаться, но и побеждать.