Золотой рассвет. Часть 3. Начало Эпохи

Но тот не помнит прежних дней, Чье сердце из кремня… Роберт Бернс «Лорд Грегори» Олло вернулся к Соото и Ахэиру с дурными новостями и разбитым лицом. Гэленнар, впрочем, не выказал особого удивления при виде того, как Ортхэннэр разукрасил его товарища; казалось, он изначально был уверен в подобном повороте событий. — И что теперь? — пробормотал эльф, глядя на следы побоев. — Я прекрасно понимаю, почему он так поступил — Ортхэннэр есть Ортхэннэр, но не могу взять в толк другого: зачем ты вообще к нему пошел? Чего ты ожидал? Олло разочарованно нахмурился: его друг вовсе не горел желанием его утешать. — Я ожидал, что он поможет мне вызволить из плена Аллуа. — А чего еще ты ожидал? — Соот-Сэйор пытался спрятать свой страх за любимую под маской горькой иронии. — Что он тебя ласково примет и пирожками угостит? Усвой себе наконец: нынешний Ортхэннэр — вовсе не тот сын нашего Учителя, которого мы хорошо знали, с кем играли в снежки, купались в речке и ходили в лес за ягодами. Он превратился в монстра, который раздавит все и всех на своем пути к безграничной власти. В свое время я предупреждал Аллуа о том, что он ее сожрет и выплюнет ее косточки, да только она меня не послушала — вот и результат. Ладно, что толку переливать из пустого в порожнее, давай-ка лучше подумаем, как нам ее выручить! Олло сел рядом с ним и во всех подробностях поведал друзьям о своей ссоре с Ортхэннэром, не забыв, впрочем, упомянуть и о том, что Черный Майа угрожал ему изощренной физической расправой в том случае, если он посмеет вмешаться. — Не бери в голову, — отмахнулся от него Гэленнар. — Он просто блефует и надеется, что ты поведешься. А блефует почему? Да потому, что своими глупыми выходками поставил самого себя на край пропасти и теперь сам боится. — Я тебя не понимаю, — проворчал он; в этот момент он с трудом узнавал своего старого друга — настолько сильно того изменило произошедшее, сделало более решительным и резким, если не сказать — жестким. — В смысле — блефует, боится? — Да в прямом, — пояснил эллеро. — Неужели ты сам ничего не понимаешь? Ортхэннэр решил в своей обычной манере в очередной раз подмять всех под себя и показать другим, кто в Средиземье хозяин, да вот только не ожидал того, что нашла коса на камень — он забыл о том, что у остальных есть свое мнение и свои желания, а терпеть его власть они не собираются. Пытаясь стать повелителем всего живого, он напал на Гондор, но сил своих не рассчитал, более того — получил решительный отпор и огреб по заслугам! — в голосе Гэленнара зазвучали нотки легкого торжества. — Что теперь? Он истратил все свои силы, остался по сути дела без своего форпоста и без войска, и если бы тот же Исилдур, будь он трижды проклят, попытался его искать или преследовать, противопоставить ему Ортхэннэру было бы просто нечего. Нечего, понимаешь?! Единственное, что он может сделать теперь — это отыграться на тебе как на более слабом, надо же на ком-то выместить свою злобу, раз уж Исилдур оказался сильнее! Он известный лжец и интриган, потому и угрожать тебе начал: сам посуди, вот попробуем мы отбить Аллуа, — он тяжело вздохнул. — Для Светлых все мы на одно лицо, они и подумать не могут, что слуги зла, оказывается, иной раз не в ладах друг с другом. Кого в первую очередь назначат виновным? Конечно же, нашего дорогого Ортхэннэра. Делай выводы сам. Олло безвольно опустил руки. — Поэтому он и попытался меня запугать, чтобы я не полез в драку с Исилдуром, тот в свою очередь не решил, что Ортхэннэр вернулся, и не попробовал его найти и добить, потому что у Ортхэннэра не осталось войска и ему не хватит сил на очередную битву с нуменорцами, — вполголоса затараторил он. — Именно это я и имел в виду, — подтвердил Гэленнар. — Ортхэннэру нечего противопоставить дунэдайн, более того, теперь он понял на собственной шкуре, что в открытой схватке Исилдур его сильнее. Вот он и попытался тебя запугать, чтобы ты ненароком не разозлил его врагов, а то они, не ровен час, его найдут и добьют, вот и придет конец его мечтам о безграничной власти над всей Артой! Не поддавайся на его вранье и блеф, уж поверь мне, это всего лишь пустые угрозы и жалкая попытка выместить на тебе злобу! Ахэир все время их разговора угрюмо молчал, держа руку на эфесе меча. — Я предлагаю все-таки поскорее вернуться в Аст Алтар, — наконец вставил он. — Там мы решим, что лучше предпринять, чтобы спасти Аллуа. * После разговора со своими покупателями лавочник Эруан крепко задумался о том, кем может на самом деле быть его помощник. Эта мысль не давала ему покоя ни днем, ни ночью, поскольку морэдайн он ненавидел всей душой, и ему вовсе не хотелось ошибиться и пригреть у себя тайного врага, тем самым, возможно, наведя беду на множество ни в чем не повинных людей. С другой стороны, ему не хотелось перегнуть палку и в другую сторону — кто знает, может, они зря взбивают пену и парнишка просто немного со странностями, мало ли вокруг тихих безобидных безумцев? Вон у его соседки дочь — писаная красавица и могла бы быть завидной невестой, да только умом сущее дитя, ни грамоте, ни счету выучиться не смогла, на вид уже взрослая девушка, а до сих пор себе кукол из тряпок мастерит и с ними, будто с младенцами, нянчится. Так и Амарт этот — вдруг просто после смерти родителей малость разумом тронулся? Он решил, что в любом случае бдительность никому не повредит, если юноша просто не в себе, никто его трогать не станет, ну, а вдруг он вражий лазутчик? Придя к такому выводу, Эруан дождался часа, когда Лалайт придет к нему в лавку за продуктами, и завел с ней разговор о ее постояльце. Женщина внимательно выслушала все его доводы и согласилась проследить за Амартом; ей юноша тоже казался весьма странным. — Я ничего против него не имею, — сказала она, — он вина не пьет, в доме не сорит, плату за комнату вносит исправно и все чисто прибирает, а мне, пока мой муж на войне, тоже жить на что-то надо, но вы это верно подметили — парнишка уж очень подозрительный. Я вашу просьбу выполню и за ним прослежу; у меня запасной ключ от его комнаты есть, вот я туда и загляну, пока он днем вам тут помогать будет, и посмотрю, что он в ней хранит. Придя домой, женщина долгое время не решалась зайти без разрешения в комнату постояльца — ее, как и всех нуменорцев, воспитывали достаточно строго, внушая ей с раннего детства, что рыться в чужих вещах крайне неприлично. Однако она наступила на горло собственной песне — кто знает, может, этот парнишка и впрямь представляет для всех угрозу! — и все-таки открыла дверь своим ключом. Она осторожно осмотрела все вещи, стараясь не сдвинуть ничего со своего места, и поначалу не обнаружила ничего подозрительного — оружия или еще каких-то опасных предметов в комнате Амарта не оказалось. Вроде бы все как и везде: кровать, стол, одежда. Однако внимание Лалайт привлекли листы бумаги, сложенные стопкой на столе возле чернильницы; сверху почему-то лежали чистые, а внизу исписанные. Это показалось женщине странным: ее жилец — простой юноша, никакой не летописец, не целитель и не эльфийский мудрец, зачем ему вдруг понадобилась дорогая бумага? Сама она, разумеется, была грамотной — среди дунэдайн почти не встречалось тех, кто не умел читать и писать, однако грамота требовалась простолюдинам лишь для повседневных нужд, например, послать письмо родичу или составить долговую расписку, если занял у кого-нибудь денег. Что пишет этот парень на листах бумаги, да к тому же самой лучшей? Может быть, переписывается со своими мордорскими хозяевами? Хозяйка дома аккуратно вытащила из стопки один листок, как следует запомнив, где именно тот лежал, чтобы потом положить его на прежнее место — она не хотела, чтобы этот Амарт что-то заподозрил — и принялась читать. Поначалу она решила, что ее странноватый жилец в свободное время просто сочиняет красивые сказки — на листе, который она держала в руках, красивым почерком на хорошем Синдарине была изложена история любви каких-то неизвестных ей людей, скорее всего, вымышленных, но потом она наткнулась на такое, что от испуга едва не закричала в голос. С большим трудом взяв себя в руки, она сунула листок назад, вышла из комнаты, снова повернула ключ в замке и решила срочно пойти к Эруану. Бежала она так быстро, что не успела опомниться, как оказалась в лавке. Торговец по выражению ее лица сразу понял, что стряслось неладное. — Его нет, он вернется только где-то через четверть часа, — успокоил он Лалайт. — Все так, как мы и подозревали? Говорите. Та срывающимся голосом, испуганно озираясь по сторонам, принялась пересказывать лавочнику, что именно увидела в записях Амарта. Эруан сделал успокаивающий жест, чтобы она перестала паниковать, и негромко произнес: — Идите-ка сейчас домой и ведите себя как обычно. Сделайте вид, будто ничего не произошло и никаких записей вы не видели, а завтра… завтра приходите ко мне где-нибудь в полдень, и мы решим, что теперь делать. * Немного посовещавшись со своими подпевалами и верными сообщниками, то бишь боевыми товарищами, владыка Имладриса решил, что для него настало время посвататься к Келебриан, а устранением несчастного Исилдура он займется потом, когда представится удобный момент. В итоге Линдир и Глорфиндейл расползлись по своим шатрам к любимым бутылочкам, Элронд же с целью произвести благоприятное впечатление на будущих тещу и тестя умудрился аж три дня подряд не пьянствовать, а потом пошел к Келеборну и Галадриэль просить руки их дочери. Скромностью бывший герольд Гил-Галада не страдал и, заявившись к родителям Келебриан, во всех подробностях перечислил свои настоящие и вымышленные заслуги, естественно, благоразумно опустив некоторые нелицеприятные факты типа попытки убить Келебримбора. Оба долго и внимательно слушали пространную речь владыки Имладриса, после чего Келеборн наконец озвучил свое решение: — Спору нет, ты великий воин и достоин руки одной из прекраснейших эльфийских дев, — бедняга понял, что теперь отступать уже некуда и придется соглашаться на брак единственной дочки с этим тупорылым крокодилом, — мы даем вам наше родительское позволение и благословение, но просим вас лишь об одном: повременить со свадьбой год-полтора, пока не минует срок траура по всем погибшим. В Мордоре пало бессчетное число наших товарищей, мы потеряли даже нашего родича и предводителя, боль нашей потери слишком свежа, и сначала нам подобает их оплакать, а лишь после этого устраивать веселые пиршества. В скором времени моя дочь Келебриан станет твоей женой. Он солгал первый и единственный раз в жизни — вернее, не то чтобы солгал, а попытался осторожно выпутаться из неприятной ситуации: год или даже больше — достаточно долгий срок, и за это время Келеборн и его жена рассчитывали все-таки попытаться отговорить единственную любимую дочь от опрометчивого решения. * Зимрабет была человеком далеко не самого доброго и легкого нрава: мало того, что она, как и все представители рода Элроса, славилась своим упрямством, граничащим с откровенной упертостью и зацикленностью, но впридачу к этому отличалась также хитростью и жестокостью. Ругаться и спорить с мужем было совершенно бесполезно — тот умел настоять на своем, но она не собиралась биться лбом в гранит, тут требовался иной подход. Поэтому она сначала потихоньку написала своей родственнице, а потом, когда поняла, что Гимилбэль-Тиндомиэль все-таки на ее стороне и ей можно рассчитывать на ее поддержку, втайне ото всех назначила своей союзнице встречу на нейтральной территории. Та возражать не стала и в указанный день пришла туда совершенно одна. Дело было, конечно, рискованным, но в глазах бывшей мораданэт того стоило. Здесь, в малюсенькой заброшенной крепости на самой границе Гондора и Мордора — да и можно ли было назвать это сооружение крепостью, скорее оно походило на замок! — не было ни души, и обе женщины могли не опасаться того, что их кто-либо заметит. Тиндомиэль, естественно, поставила своего сына в известность о том, что собирается делать — Менельдилу она доверяла больше, нежели самой себе, тот наплел слугам какую-то сказку о том, что его мать якобы нездорова, и под покровом ночи ей удалось благополучно ускользнуть из столицы Гондора в одиночку. Она быстро нашла нужное место, вошла в длинную проходную комнату, посреди которой стояла медная жаровня с тлеющими углями, и увидела какую-то человеческую фигуру в длинном плаще с капюшоном, сидящую спиной ко входу; судя по всему, это и была ее подруга детства. Услышав шаги, правительница морэдайн обернулась и сняла с головы капюшон, даже не утруждая себя тем, чтобы встать и приветствовать гостью. Как и все потомки Элроса, она была на редкость хороша собой, вот только вдова Анариона сразу поймала себя на мысли о том, будто в идеально прекрасном лице ее родственницы сейчас чувствуется что-то зловещее. — Здравствуй, — нерешительно произнесла она на Адунаике. — И ты здравствуй. Я очень рада, что мы с тобой друг друга поняли, Тиндомиэль — или все-таки Гимилбэль? — не без иронии произнесла Зимрабет. — Вижу, что ты не разучилась говорить на родном языке. Той были не слишком приятны колкости со стороны подруги детства, но она решила, что ради важного дела можно и потерпеть. — Ты мне поможешь? — А ты? — Зимрабет сразу поставила вопрос ребром. — Если бы я не хотела того же, чего и ты, — Тиндомиэль недовольно нахмурилась, — я бы не стала отвечать на твое послание. — Ладно, давай к делу, — ее подруга детства не любила долгих разговоров ни о чем. — Мы обе мечтаем разделаться с тем, кто причинил нам столько зла. Собственно говоря, это не так уж и трудно — я понимаю, мои сыновья во всем слушаются отца, но твоему-то Менельдилу мой муж не вправе что-либо запретить или приказать. Почему бы ему, например, не воткнуть любимому дядюшке, а заодно и двоюродным братьям нож под ребро или не подсыпать им яд в бокал? Вдове Анариона такие речи совсем не понравились: она слишком любила своего сыночка и не хотела, чтобы он брал на себя ответственность за такое грязное дело. — Зимрабет, ты с ума сошла? — Это еще почему? — та скроила презрительную гримасу. — Я серьезно. Тиндомиэль собралась с духом для решительной отповеди. — Извини, но это невозможно, — произнесла она. — Менельдил никогда не пойдет на такое! Во-первых, если он тайно или открыто убьет Исилдура и его сыновей собственными руками или, по крайней мере, на территории нашего королевства, это вызовет серьезные подозрения. Во-вторых, он просто не сможет… буду честной, мой сын — далеко не самый отважный человек, и прикончить другого, даже если он его прямо так уж сильно ненавидит… ну, это не для него. Зимрабет рассмеялась неприятным, злым смехом — Тиндомиэль поймала себя на мысли о том, что чем дольше с ней разговаривает, тем более мерзко себя чувствует, но иного выхода не было: она не собиралась оставлять смерть своего любимого мужа неотмщенной. — Первое — согласна, уважительная причина. А второе… что ж ты, Гимилбэль, такого труса-то вырастила? Он же мужчина, а не тряпка. Вдова Анариона благоразумно промолчала: конечно, она больше не собиралась поддерживать с Зимрабет никаких приятельских отношений — уж больно высокомерной и заносчивой та стала, хотя, по большому счету, и в детстве была не самой доброй и покладистой, но пора было переходить к делу, а именно избавиться от Исилдура, да и его отродья не должны задержаться на этом свете. — Ну такой уж он вырос, — отшутилась она. — Ладно… мы с тобой обе знаем, чего хотим, а именно разделаться с Исилдуром. — Да, — ответила Зимрабет с показным равнодушием. — После того, что он сделал, ему не жить. Балкузор передал мне твои слова. — Одного желания мало, — передернула плечами Тиндомиэль. — Нужны действия. — Ну, конечно, проще всего было бы избавиться от нашего дорогого родственничка руками Менельдила, это будет наиболее удобно, — мораданэт снова попыталась настоять на своем, — но ты сама говоришь, что он этого делать не станет. Я бы, честно говоря, и сама Исилдура на кусочки порубила, только есть одна сложность — у меня скоро живот на нос полезет… — Ну вы с Зигуром нашли место и время, — не сдержалась ее бывшая подруга. Зимрабет с презрительной миной проигнорировала ее слова и продолжала говорить о своем. — …значит, нужно искать другой способ избавить мир от нашего вернейшего из Верных, и у меня даже есть несколько хороших идей. — Говори, — Тиндомиэль в душе была согласна с ней в том плане, что Менельдил действительно мог бы прикончить дядюшку и братьев, избавив всех от лишних хлопот, но ее сын был, в отличие от Элендура, не бесстрашным воином, а никчемным, трусливым и жадным ублюдком, по определению недостойным гондорского трона. Она, в общем-то, и сама это прекрасно понимала, но слишком любила сына, который, увы, удался не в отца, и предпочла бы, чтобы Зимрабет хоть немного пощадила ее чувства, но добиться этого от жены Черного Майя было еще тяжелее, чем увидеть снег в бескрайних раскаленных пустынях Дальнего Харада. — Ни ты, ни я, ни Менельдил, к сожалению, не станем убивать Исилдура, — ответила та, — но у меня на примете есть тот, кто мог бы это сделать. Не так давно мой муж принимал у себя в гостях одного странного типа, я ненароком кое-что услышала, и из их разговора я узнала некоторые интересные вещи, которые могли бы быть нам на руку, — Зимрабет наконец поднялась со стула и принялась ходить взад и вперед по комнате, одновременно с тем рассказывая Тиндомиэль об Олло, Гэленнаре, Аллуа и других Эллери Ахэ. Вдова Анариона, внимательно выслушав родственницу, скривилась от омерзения: она, равно как и Олло, не поверила в то, что Аллуа провела ночь с верховным королем дунэдайн вполне себе по доброй воле. — Проклятый выродок, — Тиндомиэль скрипнула зубами. — Честно говоря, мне обычно нет дела до других, если только я с ними близко не знакома, но это переходит все границы. Я всегда не любила брата своего покойного мужа, причем взаимно, но не думала я, что Исилдур на такое способен. Кем бы ни была эта черная эльфийка, а мне ее даже немного жаль. Я только вот чего не понимаю: почему твой муж, если он утверждает, что вроде как дружил с этой женщиной в детстве, не хочет ей помочь и не позволяет никому быстро разделаться с Исилдуром? — У меня на этот счет только одна идея, — Зимрабет остановилась. — Мой муж очень самолюбив и никогда не простит ему поражения. Если кто-то прикончит Исилдура раньше, чем он, это нанесет сильный удар по его гордости, поэтому он и решил оставить своего врага в живых — на время, конечно, а потом он обязательно его выследит и убьет собственноручно. — А зачем нам тогда голову себе этим забивать? — удивилась Тиндомиэль. — Давай спокойно дождемся того дня, когда твой муж это сделает, а пока это не наша забота. Ее подруга детства с досадой сцепила руки в замок. — Да, Гимилбэль, смотрю я на тебя и вижу — столько лет ты на свете живешь, а совсем не поумнела. Глупая гордыня не доводит до добра, она уже один раз привела моего мужа на грань гибели на Ородруине. Я умею делать выводы и не хочу, чтобы такое повторилось снова, а поэтому я намерена добраться до Исилдура раньше, чем он! Для этого нам потребуется союзник, и Эллери Ахэ, ненавидящие нашего врага не меньше, чем мы, вполне могут нам помочь с ним расправиться — особенно если учесть то обстоятельство, что когда-то давно один из друзей Олло, того эльфа, что приходил в нашу крепость, был влюблен в эту Аллуа, а может, даже еще и любит ее до сих пор! Как думаешь, что нам нужно сделать? Тиндомиэль слегка улыбнулась. — Думаю, что найти этого Олло и других Эллери, — ответила она, — и попробовать с ними договориться, чтобы именно они прикончили Исилдура. — Вот и отлично. Есть ли у тебя какие-нибудь доверенные люди, которые не выдадут нашу тайну? У меня таких достаточно. Надо отправить их к Эльфам Тьмы с нашим заманчивым предложением.