***
Им удаётся неплохо поладить за довольно-таки короткое время, думает Юри, припоминая всё недавно случившееся. Несмотря на то, что они были на разных факультетах, им удавалось часто сталкиваться: на совместных уроках (наверное, сверлить знакомого взглядом было для Юрия особым проявлением симпатии к человеку, тогда Юри выигрывал по всем счетам), в кабинете Виктора (приглашать их к себе вечером стало для него маленькой, но каждодневной традицией), в коридорах и разных частях замка (это же чистые случайности?), реже в совятне. На удивление Юри, его новый знакомый пропадал там по большую часть своего свободного времени, выискивая свою любимицу, сизую кошку, что явно не осознавала ещё, что совы совсем не её профиль. Кацуки сам пару вечеров потратил на то, чтобы помочь Юрию в поисках кошки. Конечно, всё было не полностью гладко. Повышать голос для Юрия было обычным делом, поэтому Юри пришлось к этому привыкнуть, как и к тому, что парень мог выбросить какой угодно фокус, как, к примеру, подослать свою сову с запиской с парой уже привычных ругательств и непримечательным вопросом или же просьбой, Кацуки подозревал, что напрямую говорить такое было сложной задачей для вспыльчивого парня. Но помочь ему было несложно, раз уж парень был готов обращаться к нему за помощью. Это всё же значило немало. И пусть между ними было почти что доверие, тему родственных душ они не задевали. Могли говорить об учебе, погоде, Викторе, неустанной кошке Юрия, о звездах, но не о родственных душах. Не о том, что в один миг их часы остановились, стоило им лишь встретиться. Не о том, что, возможно, что-то стоило менять, а лучше наконец-таки понять, что между ними происходило и что в итоге должно было быть. Никто из них не был глуп, вспыльчив или же неуверен в себе, но не глуп. Поэтому они и знали, что что-то должно было быть, хотя бы малейшее упоминание своего отношения к подобным связям, хотя бы намек на то, чего каждый из них ожидал. Однако молчание оказалось намного более легким выходом из ситуации. Проблему легче не замечать, чем с ней бороться. И это правда было так, но лишь до того момента, когда их обоих всё устраивало. Одним из первых зимних дней, когда снег только-только начинал падать белыми, но ещё не пушистыми хлопьями, под вечер ребятам пришлось вновь обыскивать замок в самых сокровенных его закутках в поисках неугомонной кошки, что снова ускользнула от хозяина. Конечно, она могла бы вернуться и сама, но никак не попасть в гостиную, а потерять её Юрию не хотелось. Сколько бы дел не провернула она, всё равно было дорога парню, поэтому поиски продолжались. Местом поисков в этот раз стал дворик школы, в направлении которого кошка и скрылась. В помощи Юри парень отказать, конечно же, не смог, в итоге они искали вместе. Снежинки путались в волосах, мягко ложились на оголенную кожу, вызывая мелкую дрожь, и таяли в мгновение ока, оставляя после себя лишь влажный холодящий след. Из-за порывов ветра шуршали оставшиеся ещё здесь листья, сбивая и мешая поискам. В темноте время от времени чудились движения и мелькание длинного кошачьего хвоста, самой же кошки всё ещё не наблюдалось. Услышав грохот, Юри резко обернулся, но увидев Юрия, спокойно выдохнул, тот всего-навсего пнул одну из стоящих скамеек. Да и стоило догадаться сразу, что любимица Плисецкого не смогла бы произвести столько шума. — Эй, Юрий, — хотелось сделать замечание, попросить вести себя более сдержанно и не шуметь лишний раз: всё же кошка парня была умна и не раз из-за подобного успевала уйти раньше, чем её ловили, но Юри не смог сделать ничего из того, что хотелось. Замер, заметив как дрожат чужие плечи, все мысли сразу же покинули голову, оставив его один на один с растерянностью и, видно, плачущим парнем. Захотелось сказать что-то утешительное. — Всё же хорошо, — подошел он ближе, — мы обязательно найдем её. Я обещаю тебе. А потом Юрий обернулся, и его искаженное раздражением лицо лучше всего подтверждало, что с ним всё хорошо, слез не было. — Черт, — на выдохе пробурчал он, — о чем ты вообще? — заметив лишь то, как Кацуки отрицательно мотнул головой, парень безразлично пожал плечами. — Где же она? Я уже устал её искать! Да и вообще-то холодно. После этого холодок отчетливо и пробежал по спине Юри, давая понять, как он уже замерз, просто не замечал в процессе поисков. Тогда он и понял, что плечи Плисецкого дрожали не из-за плача, а от холода. Нужно было исправлять ситуацию, а иначе суждено им замерзнут здесь, так и не найдя хитрое создание, она уже наверняка сбежала в тепло. — Пойдем, — потянул Юри парня за руку. — Нужно как можно скорее оказаться в… Юри едва не вскрикнул от того, что, слишком внезапно обняв его, Плисецкий уткнулся холодным носом в его шею, и холод мгновенно прошиб всё тело, вызывая колючую дрожь. Он замер, неуверенный в том, что ему следует сделать дальше: принять или же оттолкнуть? Но, не видя в этом ничего такого, Юрию всё же было холодно, Кацуки осторожно обнял парня в ответ. Понемногу становилось теплее. Однако это не было до конца хорошим способом, чтобы согреться. Голос разума побеждал. — Думаю, нам всё же стоит пойти в тепло. Это надолго нас не согреет. Юри попытался отстранить от себя парня, но не получилось, чужие руки за спиной будто бы были скованы замком. — Придурок, — пробурчал Юрий куда-то в воротник мантии Кацуки. — Мы же родственные души? Вопрос на ту тему, которую они обычно старались не задевать, выбил Юри из колеи, он пару секунд приходил в себя, стараясь взять себя в руки. Но врать об очевидном не было смысла. — Д-да. Сказать об этом в голос было сложнее, чем просто осознать для самого себя. — Тогда не строй из себя идиота. Я для себя всё решил. Остался только ты. Несмотря на некоторую обрывочность этих слов, Юри понимал, о чем говорится. Только он остался позади, боясь принять определенное решение, взять на себя ответственность. Конечно, было страшно, неопределенность била по слабым местам, заставляя пятиться назад, не давая решиться. Однако если бы он этого не хотел, то всё было бы иначе. Себя перебороть можно. Нужно было просто понять для себя, чего ты желаешь, что сделает тебя счастливее и не заставит потом сожалеть о себе? Юри знал, что это, однако не хотел позже причинять, да и переживать сам, боль, если ничего не получится. — Мы родственные души, — смог проговорит он уже четко, уверенный в этом. — Да, так и есть. Было тихо. Всё ещё падал снег, только ветер затих. Юрий молчал, обдумывая слова парня. Усмехнувшись, он так и не поднял лица. Это было очень нечестно. — Ты должен был сказать это раньше, Кацудон, — это прозвище закрепилось за Юри совсем недавно и было совсем не обидным. Более привычным, особенно со стороны Плисецкого. — Да, наверное. Было непривычно тепло на душе, пусть на дворе и начинала бушевать зима. А Никифоров, наблюдающий за парнями, не прятал довольной улыбки, поглаживая сизую красавицу, не так давно убежавшую от хозяина. Всё было ещё лучше, чем он мог себе представить. Ему просто хотелось сдружить в начале этих ребят, положить начало крепкой дружбе, но и этот вариант был неплох, даже, возможно, и прекраснее изначального. Он уходил, а кошка следовала за ним, решая, наверное, на ночь пристроиться у него. Всё же она любила его, едва ли не больше своего хозяина, и это было уже не так печально, теперь было кому любить упрямого Плисецкого. А снег всё падал.Часть 1
4 января 2017 г. в 20:07
Юри осторожно протирает очки и снова их надевает, в Большом зале очень светло, поэтому глаза слепит, а от линз очков отражаются блики.
Он внимательно осматривает большое и светлое помещение, кивает паре знакомых, с которыми пересекается взглядами, и думает, что за лето Хогвартс ничуть не изменился. Пальцы подрагивают от радостного возбуждения, вновь вернуться в эту школу на самом деле чудесно. На пятый год обучения он уже успел прикипеть сердцем к этому месту и перестал удивляться тому, что ранее казалось невиданным чудом.
Призраки, что пролетают мимо, не вызывают более холодного пота и необузданного страха, Юри только отшучивается, когда один из них интересуется, когда же он станет решительнее, это не то, что он может знать. И не то, что хотел обсуждать, когда вокруг него так много людей.
Ужин заканчивается. Старосты собирают вокруг себя первокурсников, стараясь никого не упустить из виду, никому не нужны проблемы, и давая последние указания, ведут толпы ещё ничего не знающих ребят за собой.
Подобное вызывает у Юри лишь улыбку о своих собственных воспоминаний. Он не спешит, когда направляется к своей гостиной, хотя и был бы не прочь поскорее оказаться в уютной гостиной Пуффендуя.
Он мельком проверяет часы на запястье, которые по логике не должны были вообще отсчитывать время, но ровные, без единого изъяна линии складываются в цифры, которые приближаются к нулю. Особенность их мира: цифры, нарисованные на запястье, что отсчитывают время до встречи со своей судьбой.
У Юри спирает дыхание, уже почти ноль, ещё пара секунд, и его цифры замрут. А это может значить лишь то, что…
Он не успевает додумать, врезается в кого-то и слышит тихую брань, даже не поднимает лица. Склоняется и быстро, сбиваясь, извиняется.
— Эй, смотреть надо, куда прешь!
Юри робко поднимает глаза, тут же в прочем об этом жалея, подросток перед ним просто пышет злостью. Ему думается, что это слишком жалкая участь — умереть на пятом году обучения от неосторожности. Он ещё раз извиняется и, получая в ответ только раздраженный взгляд, смотрит в спину уходящего парня. Радуется, что в этот раз его пронесло.
Прежде чем запаниковать, обернуться и поймать ответный ошеломленный взгляд, Юри думает, что раньше он этого парня не видел, хотя они и кажутся одногодками.
Первый день Юри, как пятикурсника, запоминается ему надолго. Он успевает стать старше, встретить угрожающего на вид парня и секундой позже осознать, что он его судьба. Он впервые убегает так быстро, как только может.
Он просто постарается не попадаться на глаза того парня ещё месяц.
Судьба — вещь коварная, знает Юри, и даже примерно представляет себе её лицо. Всё это отлично воплощается в его уже давнем знакомом, декане Слизерина — Викторе.
Конечно, предрассудки были тем, что преследовало парня всегда, но это в конечном итоге не помешало ему познакомиться с этим мужчиной, который, по мнению большинства о выпускниках данного факультета, должен был быть злом в чистом виде. Реальность была далека от представлений. Виктор был приятен в общении и по вечерам, сидя у разожженного камина, вовсе не думал о том, как захватить власть во всем волшебном мире. Просто иногда хитрость, присущая людям в серебристо-зеленых одеяниях, проскальзывала в его словах или внимательных взглядах. Тогда Юри не мог удержать дрожи во всем теле, и улыбка получалась слегка кривоватой.
А ещё он знал, что некоторые ситуации в его жизни, которые хотелось забыть, как отвратительный фильм, происходили только по его инициативе. Виктор был не из тех людей, что прислушивались к желаниям других, он просто делал то, что считал нужным, и при неудаче он не стыдился неловко улыбнуться и выговорить: «Не получилось».
Поэтому на следующий день, когда сова Виктора доставляет письмо, Юри без лишних мыслей, ухватив свободное время на перерыве, направляется к нему. Они всё ещё не смогли нормально поговорить: всё лето они не виделись, а ужин и время после него было слишком быстро пролетали, чтобы урвать хотя бы одно мгновение и переброситься парой фраз. Поэтому такое приглашение радостно грело сердце, они всё же были друзьями.
Когда после стука по массивной деревянной двери раздался разрешительный призыв, Юри зашел внутрь, не закрывая дверь до конца. В конце концов, именно в это время Виктор мог быть занят, а Юри ни в коем случае не хотел ему помешать, поэтому был готов в любой миг покинуть помещение.
Это и стало его первым желанием, после того как он осмотрел помещение и заметил знакомую, со вчерашнего дня, личность, которой на глаза показываться не хотелось.
Парень готов был извиниться и уйти, как заметивший его мужчина радостно улыбнулся и взмахнул рукой в знак приветствия.
— А, это ты, Юри! Я как раз тебя и ждал, проходи, не стой у двери, — Виктор манит его пальцем поближе к себе. — Я хотел познакомить вас вчера, но не успел, поздно уже было, да и вы, наверное, устали после долгой дороги.
Виктор щебечет о чем-то еще, Юри этого не слышит, всё его внимание приковано к парню, с которым ему не посчастливилось вчера столкнуться. Неизвестный в ответ в упор смотрит на него, и в этом взгляде не видится Юри ничего хорошего. Только раздражение и такое страшное сейчас для Юри узнавание. Этот парень точно запомнил его.
По спине проходит холодок, и Кацуки старается улыбнуться (может хоть так этот парень станет более приветливым?), но ответный оскал доказывает обратное. Добрых намерений здесь не было и близко. Юри даже показалось, что если бы кроме них двоих в помещении больше никого не было, то его давно бы оглушили и закопали бы по-тихому в одном из укромных уголков Хогвартса.
Из-за подобных мыслей, наверное, его лицо перекосило, поэтому губы парня и дрогнули в довольной улыбке. Юри осознал, что обычная улыбка шла этому человеку намного больше всяких вычурных ухмылок. Так он выглядел довольно мило. Хотя прямо это сказать ему вряд ли кто-то решился.
В конце концов, он выглядел весьма устрашающе.
Виктор не замечает или совершенно не желает это видеть, их переглядывания и откровенные запугивания со стороны нового ученика. Просто улыбается привычно и встает между ними, как соединяющее звено или же преграда, не позволяющая наброситься в случае чего друг на друга, его роль была не до конца ясна. Юри предпочел, чтобы он это сделал лишь для того, чтобы представить их друг другу.
— Знакомься, Юри, это Юрий Плисецкий, он тоже обучается на пятом курсе, но, как видишь, на Слизерине, — Юри только сейчас приметил серебристо-зеленую мантию. — А это Юри Кацуки, и его факультет — Пуффендуй. Надеюсь, вы поладите.
Виктор хлопнул в ладоши и напоследок подтолкнул их друг к другу, видимо, ожидая рукопожатия или хотя бы обмена любезностями. Когда ничего подобного не произошло, Юрий лишь зыркнул на парня, а Юри едва не отшатнулся назад, мужчина тоже не расстроился.
Он лишь пальцами потянул уголки губ вверх и шепнул в сторону слизеринца.
— Дружелюбнее.
Юри не знал, было ли это началом катастрофы, но предполагал, что, скорее всего, именно так оно и было.
А может тогда, когда безобидный на вид, без всяких ухмылок парень начал ругаться, попутно пиная всё попадающееся под ноги, при этом так и норовя достать волшебную палочку. Тогда их без всяких усилий и выставили за дверь, одаряя всё той же непоколебимой улыбкой, а Юри ещё и ошарашили новостью.
— Ах, кстати, Юри, — Виктор обернулся, придерживая дверь. — Я отпросил тебя с лекций, поэтому будь добр, покажи Юрию Хогвартс.
И пала последняя опора самоконтроля Кацуки Юри, и он должен был признать, не без некоторой горечи, что тогда сердце точно пропустило пару ударов и, кажется, лучше бы не продолжало биться. Потому что ему предстояло провести немалое время с человеком, который пугал его одним своим взглядом.
Последнее что он услышал от Виктора, было короткое «удачи».
Юри вскоре понимает, что «удача» именно то, чего ему не хватает.
Потому что их прогулка не задается с самого начала, слизеринец не желает заводить с ним разговора и в спешке — куда можно так спешить? — вырывается вперед на пару метров. В его резких движениях видна раздраженность, и Юри не решается его окликнуть, даже если они идут куда-то не туда.
Кацуки старается не отставать, получается неплохо, но то, в каком темпе они блуждают по коридорам, вскоре заставляет его выдохнуться. Дыхание сбивается, и переставлять ноги становится всё труднее. Однако не смотря на это и то, что своеобразную гонку устроил не он, первым останавливается Юрий, приваливается плечом к стене, опираясь на неё, и, оборачиваясь, разочаровано бросает:
— Ты всё ещё здесь?
Это не адресовано ему конкретно, так, просто мысли вслух, осознает Юри, но обида всё равно копошащимся червячком шевелится внутри. Эти слова задевают его, несмотря даже на то, что они знакомы всего час от силы, возможно ли, что это связь родственных душ отравляет его сердце неприятным чувством? Юри не знает и предпочел бы просто избавиться от того, что мешает, чем разбирался бы с этим. Однако что бы не бушевало у него внутри, нужно взять себя в руки и поскорее закончить дело. Тогда он оправдает доверие Виктора и сможет уйти.
Юри опускает взгляд в пол. Даже если обидно, он не может бросить парня здесь одного. Ему уже давно стало ясно, что в Хогвартсе Юрий совсем не ориентируется, поэтому они и блуждали так долго, в итоге никуда конкретно не придя. Просто этот упрямый парень не хотел признать, что совсем ничего здесь не знает.
Причины такого поведения Кацуки понять не мог. Да и за такой короткий промежуток времеми вопросов у него возникло немало, но он не знал, будет ли вежливо так вот сразу набрасываться на парня с вопросами.
— Меня попросили присмотреть за тобой, поэтому я не могу так просто оставить тебя. Да и…
У него нет возможности закончить, Юрий резко оборачивается к нему, и то, с какой силой он бьёт кулаком по каменной стене, заставляет задуматься, всё ли теперь в порядке с его рукой. Но Юри не может долго думать об этом, Плисецкий начинает говорить, всё сильнее повышая голос, Юри отмечает, что боли на его лице не отражается и, скорее всего, он в норме, глаза его наполнены злобой, непонятной для пуффендуйца. И вся эта злость направлена именно на него, Юри, что ещё более путает мысли. Разве он успел сделать что-то, что так разозлило этого парня?
— Чего ты прицепился? Сказали и что? — Юрий зло отдергивает руку от стены, лишь на секунду осматривая её, и, что-то подмечая, досадно поджимает губы. — Я сам найду дорогу. Проваливай!
Он собирается уходить и, видя это, Юри делает шаг вперед, это не укрывается от глаз слизеринца.
— Только попробуй последовать за мной, — шипит Юрий, и палочка его угрожающе маячит в поле зрения Кацуки. Ему остается лишь кивнуть, оставаясь на месте.
Он проводит его долгим взглядом, прежде чем он не скрывается за очередным поворотом, и подол мантии не взмывает в воздух подобно змеиному хвосту. Юри уверяет себя, что ему просто показалось.
После ухода парня Кацуки ещё несколько бесконечно долгих минут метается в неуверенности.
Изнутри распирает ужаснейшее чувство сомнения, Юри не знает, что должен сделать. Особенно по отношению к этому упрямому мальчишке, за которого он чувствовал такую ответственность. Он колеблется ещё пару секунд, прежде чем отправиться на поиски нового знакомого. Он же его не убьет, в конце концов, Юри нервно посмеивается и думает, что лучше бы это было правдой.
Искать приходится долго.
Потому что проследить ход мыслей Юрия, который никак не ориентируется в Хогвартсе, было для Юри сложной задачей. Как понять, куда направляется человек, незнающий дороги? Ответа на подобный вопрос у парня не было, поэтому и оставалось одно: осматривать со всей внимательностью каждый закуток, попадающийся по пути, по которому, возможно, шел до этого Плисецкий.
В темных углах коридора его не было, как и у подножья лестницы, ведущей в одну из башен замка, мелькнула догадка, и Юри не смог её откинуть, стоило проверить всё возможные варианты.
Догадка подтверждается. И Юрий действительно обнаруживается в совятне. Это удивляет Юри, потому что, несмотря на ещё теплую погоду на улице, здесь было достаточно прохладно, и мало кто предпочел бы провести тут длительное время. Длительное, потому что неизвестно, ушел бы парень отсюда сам или же ожидал бы, пока его кто-то найдет, Юри кажется, что Плисецкий не ушел бы отсюда, даже если бы его кто-то нашел и предложил свою помощь. Он, наверное, до последнего ждал бы Виктора.
Он не знает, откуда такие мысли в его голове, но думает, что эти двое очень близки.
Юри сглатывает противный ком в горле и осторожно приближается к парню, мало ли, окна здесь были без стекол и почти до пола, и не хотелось, чтобы встревоженный парень подался ещё больше вперед к самому краю. Тогда бы здесь не помогли и чары.
Солома, рассыпанная по полу, хрустит под ногами, и Юри всё же привлекает внимание парня к себе.
Когда Юрий оборачивается, Кацуки замирает, потому что собственным глазам верить не хочется. На него не направлен пылающий яростью или раздраженностью взгляд, лицо у Юрия вообще на удивление сейчас спокойное и даже, Юри не до конца верит, что ему не кажется, усталое. Будто бы самому уже надоели эти громкие выходки, а горло саднит от слишком частых криков.
Хотелось бы протереть глаза, убедиться, что это всё не обман зрения из-за обычной усталости, однако Юри себя сдерживает, считает, что это будет чересчур не вежливо по отношению к парню. Подходит слегка ближе, всё ещё опасаясь реакции парня и не слыша возмущений или хотя бы слабого протеста, и его бы хватило, чтобы Юри отказался от своей затеи, но он все же присаживается рядом, смотря в окно.
До заката ещё далеко, едва перевалило за полдень, поэтому небо бедно на обилие красок. Но это не значит, что оно не способно манить к себе взгляды людей. Синева притягивает к себе, заставляет вглядываться, окончательно обезоруживает и сковывает на месте. Уйти от неё сложно, ещё сложнее не замечать.
Из оцепенения выводит уханье прилетевших сов и то, как они шумно взмахивают крыльями. Юри почему-то улыбается виновато, поглядывая на птиц, это же их обиталище. Он мимолетно оглядывает тех сов, что попадают в его поле зрения, и подмечает, что его любимицы среди них нет, наверное, она улетела на прогулку.
Внимание возвращается к Плисецкому, они всё ещё молчат и разговор начать даже никто не думает. Юри от этого неловко. Он пару раз почти раскрывает рот, чтобы задать вопрос, но, заранее считая его провальным, так и не произносит, нервность заполняет собой мысли, и Юри выкручивает пальцы, сам того не замечая. Он не думал, что это будет настолько сложно.
— Тебе не холодно? — всё-таки произносит он, но почти неосознанно, отрешенно вглядываясь в линию горизонта, всё ещё не окрашенную ярким оранжевым.
Юрий воспринимает это с подозрительностью, поглядывает с вопросом в приподнятых бровях, пару секунд кривит губы, так ничего и не произнеся. Позже отворачивается и бурчит, плотнее запахивая отвороты мантии.
— Нет.
Юри не сразу осознает, к чему это относится. Когда же понимает, что это ответ на его же заданный вопрос, то желает провалиться под землю от ему одному известного стыда, как же можно было не сразу это понять? Но на лице проскальзывает лишь робкая улыбка.
— Может всё же показать тебе дорогу до гостиной Слизерина? — Юри мнется. — Иначе… ведь снова заблудишься.
Замечая гневный взгляд, Юри становится даже легче, это был все же тот парень, которого ему несколько часов назад представлял Виктор. Такое спокойствие парня его беспокоило, словно перед ним был совершенно другой человек.
— Я не ребенок, и сам смогу найти дорогу!
Юри покорно кивает на это изречение, даже поглядывает на то, как в спешке засобиравшись, парень вскакивает на ноги и, оглядываясь, приценивается, в какую сторону ему направиться. Не ребенок, верно, но ещё ведь и не взрослый. Конечно, об этом не судить Юри, ровеснику этого вспыльчивого парня, но это и так являлось очевидным.
Он поднимается на ноги вслед за парнем, и со скрытой улыбкой ненавязчиво интересуется, в любом случае, старается это сделать:
— Всё же показать?
Тихое упрямое «да» теряется за шумными шагами и не успокаивающимися совиными уханьями, но не для Юри, следующего за парнем. В этот раз улыбку скрыть не получается.
Малую часть пути они идут в тишине. Первое время Юрий даже пытался вырваться вперед, но осознав, что без знания дороги это бесполезно, убавил шаг, ровняясь с Кацуки.
Юри же пытался убавить интерес, что своими вездесущими лапками не отпускал его ни на миг, лишь раззадоривая, подбивая задать столь интересующие вопросы. В итоге он же и победил. Парню оставалось только молиться о своей сохранности.
— Эй, Юрий, можно задать вопрос? — он интересуется осторожно, ведь этот парень подобен бомбе, один не правильный шаг и «бум», игра окончена.
Плисецкий недоволен этим, Юри видит, что что-то так и норовит сорваться с его губ, но Юрий ничего не произносит и лишь кратко бросает: «Валяй».
Пару мгновений сомнений, и Юри решается.
— До этого я не видел тебя в Хогвартсе. Да и… Виктор познакомил нас лишь сейчас. Где ты был до этого времени? — Юри умалчивает о часах на запястье, конечно же они бы намного раньше закончили свой отчет, если бы они учились вместе в этой школе с первого курса. Но это было не так. Юрий прибыл в школу лишь сейчас. Кацуки в этом уверен.
Плисецкий хмурится, и Юри боится, что задел что-то слишком личное, и почти спохватывается сказать, что он может не отвечать, если не хочет. Однако Юрий начинает говорить, нехотя, как-то через себя, но делает это, и почему-то что-то внутри Юри заходится в радостном танце.
— Я не обучался здесь с самого начала, — начинает, впрочем, он с вполне очевидных вещей, но Юри слушает почти не дыша, страшно упустить хотя бы одно слово. — Меня сразу же решили перевести на домашнее обучение. Почему, я не знаю, — произносит он уже тише, и дальше вся его речь такая же. — Это было не так уж и плохо. Тогда меня ещё обучал дедушка…
Плисецкий прерывается резко, обрывает сам себя, замечая лишнюю откровенность, Юри молчит, не зная, что должен сказать в такой ситуации. Шаблонное «сочувствую», кажется, лишь слетев с губ, станет худшим, что только можно было произнести из всех слов, существующих в мире. Кацуки ясно ощущает, что это не то, что нужно говорить. Это ненужное, только сильнее бьющее по сердцу, слово.
Он не пытается больше ничего произнести. Решает, что промолчать тоже неплохой выбор, в любом случае, это не сделает хуже, чем уже было.
Они проходят десяток метров в тишине, прежде чем Юрий, корящий себя за такую элементарную ошибку, не срывается. Вырывается вперед на пару шагов и, взмахнув руками, больше неловко, чем зло, громко не интересуется:
— Долго ещё?! — он не оборачивается. — Ты же точно знаешь дорогу?
Подобное недоверие выглядит как попытка мелкой мести за то, что Юри понял, что Плисецкий не знает дороги, однако Юри подобного здесь не видит. Поэтому спокойно и идет вперед, им просто нужно успокоиться.
— Ещё немного осталось. Ты ведь знаешь пароль?
Ему кажется, что вспомнил он об этом слишком поздно, и если Виктор не сообщил пароль парню, то придется ещё повозиться, а это, опасается Юри, может лишь ещё сильнее взбесить Юрия.
— Конечно, знаю! Что за вопрос?
Спокойно выдохнув, Кацуки предпочитает промолчать. Он просто хотел убедиться, что Юрий сможет попасть в свою комнату. Предосторожность ещё никому не помешала.
При подходе к одному из поворотов Юри оставляет Плисецкого одного, парень говорит, что дальше дорогу помнит и помощники ему не нужны. Кацуки смиренно кивает, не желая навязываться к и так уставшему Юрию. Взрыв ещё возможен.
Прежде чем окончательно уйти, Юрий оборачивается и недолго мнется, больше раздумывает, почти что-то говорит, но отдергивает себя. Последний его взгляд, адресованный Юри, необычайно недовольный, но по отношению к себе.
Юри лишь снисходительно смотрит ему в спину.
Невысказанное «спасибо», и так понятное им двоим, остаётся висеть в воздухе.