Признание

Новый день. За окном ни единого дуновения ветра. Тихо, почти мертвенно тихо на улицах. Людей нет, нет собак или кошек, нет ничего, кроме одиноко стоящих домов, чудовищно огромных и недвижимых. ЧжунХон заглядывает за огромную гобеленовую штору, после отодвигаясь на пару метров. Там всё как всегда, всё как должно быть, тихо и безропотно проживающее свою бесполезную жизнь. Чёрный футляр вместе с тяжелым фотоаппаратом внутри бьют по бедру, пока он медленно идёт по опустевшей улице. Никогда Хона ещё не видели без него, спроси любого, кто находится в старшей школе, где учится он сам. Хон не может жить без фотоаппарата, как не может жить без Ю ЁнДже. Это не подходит под описание типичного любовного треугольника, но, по-моему, так и есть. Только вот здесь один Хон страдает, делясь своими чувствами. Только он. Аккуратные шаги становятся всё меньше, и перед ним вырастает бетонное здание, с грустно сияющей вывеской, на которой давно выцвело название школы, но за этим никто не следит. Три ступени. Любовь. Смирение. Ненависть. Каждый раз, каждую ступень он называл именно так, в какой-то странной надежде на то, что однажды он возненавидит всё то, что сейчас так страстно любит. Всё, что сейчас так горячо желает. ЁнДже, которого не в силах получить. Ступени кончились, но мысли так и остались. Они копошатся в его воспалённом сознании почти двадцать четыре часа в сутки, не давая отдыха. Они совсем безрадостные, серые, а то и чёрно-белые, скучные и всегда грустные, за исключением мыслей о том, как прекрасен тот, чьи губы хочется смять в поцелуе. Впереди идёт ЁнДже. Хон видит, как под белоснежной рубашкой играют мышцы на его спине, как аккуратно он делает каждый шаг вперёд, как его голова поворачивается, чтобы взглядом он смог зацепить какой-то шум сбоку. Идеальный. Почти несуществующий, Хону кажется, будто только тронь его пальцем и останется лишь белёсая дымка, которая рассеется через пару мгновений. Он достаёт штатив и бесшумно делает несколько фотографий, внутри совершенно точно умирая от того, каким идеальным предстаёт на них Дже. Но вот его объект сворачивает налево. Хону и не нужно направо, ему в этой странной жизни, кроме фотографий и Ёндже не нужно вообще ничего, поэтому он всё так же идёт за тем, чей образ боготворит. Шаги слишком быстры, в мире Хона не должно быть всё настолько стремительно, но он думает, что всё хорошо, если это Дже. А дальше всё вновь приходит в обычное русло, потому что Дже скрывается за небольшой деревянной дверью, негромко хлопая. Шлейф чужого запаха перед Хоном рассеивается, тянуть воздух носом бесполезно. Время снова неторопливо течёт под ноги, а дальше куда-то в бездну, ненужное и зря потраченное. Тяжёлыми каплями опускается вниз и летит, чернее ночи. День вновь проходит мимо. Что-то говорят учителя, но нет смысла слушать их пустой трёп. Всё в этом мире, что нужно Хону — не здесь, да и не сейчас. Вдруг резкий хлопок выдёргивает задумавшегося юношу из собственных мыслей, вязкий поток дум обступает его, а в слух врываются резкие фразы. -Пора что-то с этим делать, Чхве ЧжунХон, так не может продолжаться! — лицо учителя безобразно, когда гримаса злости выступает на его лице, но эти слова… Кажется, они слишком много значат. Хону вообще много чего кажется, но сейчас совершенно точно, он даже уверен. Он срывается с места, будто ошпаренный. Юноша берёт непривычный для него темп, быстрый, решительный, но если он хочет быть с Дже, он должен привыкать. Хотя бы пытаться. Он бежит в тот самый кабинет, к той самой деревянной двери и тихонько стучит. Фотоаппарат у бедра преспокойно лежит, сейчас о нём забыли, как и обо всём мире. Из-за двери показывается Дже, и Хон на минуту забывает о том, что хотел сказать. Сияющие тёмно-карие глаза, в которых, как в тёмно-карей бездне можно утонуть, без шанса на спасение, упираются взглядом прямо на него. Пухлые губы, на вид такие мягкие, что собственные домыслы о их вкусе сводят с ума. Ямочки, вроде ничего особенного, но для Хона это особый вид фетиша, ведь у ЁнДже их так много. Подобие причёски из шелковистых волос, и постоянная рубашка с вырезом, обнажающим божественно прекрасные ключицы, молочно-белую кожу, которую хочется раскрасить собственническими метками. -Нам... мне нужно сказать тебе кое-что, — он неловко переминается с ноги на ногу, крепко держа фотоаппарат в руках, лишь силой мысли удерживаясь от того, чтобы сделать хоть одну фотографию, — на крыше. Хон почти спокойно, всего лишь с дрожащими коленями и гулко бьющимся сердцем выжидает еле заметного кивка, а затем прямиком на крышу. Всё хорошо, ноги держат, сейчас осталось вдохнуть свежего воздуха и всё будет абсолютно точно нормально. Но потом, когда он видит безупречного Дже на крыше, что-то внутри совсем замыкает и, искрясь и дымя, ухает всё в ту же бездну под ногами. Солнечные лучи мягко обтекают силуэт, лёгкий ветер, ниоткуда взявшийся, треплет мягкие волосы. Весь он источает жизнь. Весь Хон источает безразличие, но его так захватывает сияющий ЁнДже, что он не может лишний раз не щёлкнуть затвором, отвлекая того от созерцания городского пейзажа. -Ты что-то хотел сказать? — у Хона пересыхает в горле и вся решимость резко испаряется, словно пролитые под солнцем слёзы. -Да, я… хочу, чтобы ты был со мной не только на фотографиях, — его признание немного странное, чуть тусклое, а может и совсем уже блёклое, как сам Хон. Он стыдливо прикрывает глаза и корит самого себя лишь за попытку. -М? Я не расслышал, прости, — взгляд вроде виноватый, но внутри плещется что-то ещё. Хон не улавливает, хоть вроде и научился читать его эмоции. -Ты мне нравишься, — вторая попытка, и он удивлён, что сказал напрямую. Это получилось так громко, что слова, кажется, повисли в воздухе, написанные жирным шрифтом. Буквы припечатали Хона к полу, так сильно, что даже лёгкий вдох даётся с невыносимым трудом. -Я хотел бы быть с тобой не только на фотографиях, — он смеётся, заливисто и счастливо. Так живо и … влюблённо? Хон думает, что это только кажется, ведь ему многое кажется в последнее время. Но чужие руки на собственных руках выводят из мнимого заблуждения. Внутри всё кипит и искрится, только теперь сильнее и жёстче. Ярче, тусклый мир приобрёл цвета, немного ярко-солнечного и очень много счастливо-красного. Преисполненный радости, юноша сминает чужие губы в радостном поцелуе. Его движения резкие и неопытные, но ответные движения такие тёплые. Губы Дже и правда мягкие, они на вкус словно самая изысканная сладость, и отрываться не хочется никогда. Наверное, жизнь не такая уж серая, правда? Кажется, она совсем другая, когда рядом есть кто-то такой, как Ю ЁнДже. Больше ступени не будут такими угнетающе-серыми, и их название, наверняка, сменится. И жизнь больше не будет напомнить любовный треугольник, где участвует лишь он один. Хону вообще много чего кажется, но сейчас всё совершенно точно. Он уверен, что теперь всё изменится. И фотоаппарату придётся немного полежать на полке.