Дневник Базарова

Дневник Базарова. Наблюдение за лягушками. День первый. Находясь в доме Кирсановых, рано утром я ушёл на поиски интересных экземпляров, кои не водятся в моём имении. Найти и поймать их было несложно, отчего моя утренняя прогулка закончилась быстро, и я сразу же отправился обратно для изучения. Естественные науки занимают много времени, но и приносят гораздо больше пользы и знаний, нежели пустая болтовня с самими Кирсановыми. Окраска пойманных мной земноводных ничем не отличается, но размер явно больше тех, что я ловил до этого. Мне пришлось создать для них обычную среду обитания, чтобы для начала понаблюдать за поведением. Как раз размышляя о лягушках, я решил доказать одну теорию: поведение одного вида будет типичным для каждой особи, потому что они все имеют одинаковый набор органов и инстинктов. Это же суждение я смогу применить и к людям, доказывая, что все люди похожи друг на друга как телом, так и душой. Небольшие видоизменения ничего не значат. А из этого вывод, что достаточно одного экземпляра, чтобы судить обо всех. И лягушки станут мне основным доказательством. День второй. Анатомия человека ещё недостаточно изучена, чтобы доверять книгам полностью. А мы ведь те же лягушки, только на ногах ходим. Вот я и буду лучше знать, как человек устроен, чтобы не ошибиться при лечении. Для эксперимента я оставляю подопытных на пару дней: им надо прижиться в новом месте и пережить потрясение, чтобы вернуться к своим примитивным природным инстинктам. Так мои исследования будут более точными. Павел Петрович не щадит меня, постоянно допрашивая, отчего я спокойно работать не могу. После рассказа Аркадия о его прошлом, моё уважение к этому человеку совершенно исчезло. Раскис от безответной любви к женщине и опустился до того, что ни на что не стал способен. Не мужчина он, а тряпка. Две недели спустя. В Марьино довольно безмятежно. Сегодня я проснулся достаточно рано, ещё до восхода солнца, поэтому решил отправиться за травами и насекомыми для своих лягушек. Не терплю прогулок без цели. Аркадия, моего друга, в этот раз я не взял, потому что надо было сделать записи в этот дневник, о которых ему знать не обязательно. Хочу записать вот какое странное, по моему суждению, поведение лягушек: взрослая и молодая особи, пойманные в одном месте, не сошлись в отношениях. Конечно, судить про отношения земноводных глупо, но иначе пока что описать это явление я не могу из-за своей недостаточной опытности. Явные признаки этого проявляются во всевозможных стычках за одну пищу и за одно место под солнцем, так сказать. Три недели спустя. За прошедшую неделю я успел препарировать одну большую лягушку и изучить ее органы — они никуда не годились. Прогнившие, покрытые жировым слоем, исследованию не подлежали. Поэтому мне пришлось отпустить ещё двух похожих лягушек: от них не было бы толку. А между тем, я вынужден оставить имение Кирсановых и уехать с Аркадием в город: погода нехорошая сделалась. Кукшина похожа на одну лягушку, которую я недавно отпустил. Внешности не дурной, но вызывает лишь жалость и отвращение. Свободно могут мыслить между женщинами только уроды, я этого не допускаю. Три недели и пару дней. Я наблюдал за восторженным Аркадием, в котором бушевала юность. Он танцевал с Одинцовой — женщиной c ледяным взглядом и стройным станом. Потом перешептывались — она смотрела на меня, интересно… Наверняка Аркадий расписывал меня! Завтра отправимся к ней в имение. Но в тихом омуте… Приехав к Одинцовой, я слишком много говорил, сам не замечая это за собой. Больше не могу думать о своем опыте, о своих наблюдениях, ведь я хочу наблюдать только за… лягушками. Они наше подобие. В них нет любви, всё это чепуха! Аркадий всё больше времени начал проводить с Катей. Я всегда знал, что внутри он не такой, каким пытается казаться. Слишком малодушен, слишком легко поддаётся влиянию. Когда он уже возьмётся за ум, повзрослеет? Или это мне стоит разобраться в себе? Романтизм! Четыре недели. Время летит так незаметно, что я сбился со счета. Меня трясёт. Я до сих пор ощущаю биение моего сердца. Впервые мне надо выплеснуть свои эмоции. Где мой цинизм? Где мой мозг? Любви нет! Но я, к моему огромному несчастью, сказал обратное единственной женщине, которая меня не раздражала своим умом и свободными мыслями. Чувствую себя лягушкой в банке без отверстий для воздуха. Его отсутствие душит меня, пронизывая легкие иголками, не давая отдышаться. Болезнь? Впервые слышу и чувствую такие симптомы. Сам себя не сломал, так и бабёнка меня не сломает! Пора отсюда уезжать — родители ждут. Дни подходят к пятой неделе. Аркадий ещё так глуп: не понимает, что нельзя доверять женщинам. По глазам его вижу, что влюбился. В самом деле, зачем тогда уезжал? А впрочем, пусть делает, что ему вздумается, пока мы едем в мою деревушку. В родительском доме мне совсем покоя не дают. У Кирсановых хоть запереться можно, а тут двор проходной. Удалось собрать несколько лягушек, но препараты все остались у Аркадия. Работаю в отцовском кабинете, чем попало. Чёрт знает что! Мать всё ходит под дверями, прислушивается и томно вздыхает. И не больна, а ходит, точно загнанная в угол. Не люблю я все эти чувства. Один плюс: препарировал молодую лягушку. Весьма интересный экземпляр. Когда начинал зарисовывать органы, в этот раз Аркадий меня прервал. Наблюдаю у остальных лягушек малоподвижность. Кажется, одна тяжело больна — не жилец. Наблюдается это состояние после препарирования первой лягушки. Неужто у них мозг понял, что к чему? Способны ли они понимать страх? Спустя пару часов. Вернувшись с прогулки с Аркадием, которая ничем не закончилась, кроме наших споров и драки, я снова сел за исследования. Уж слишком наши отношения хрупки стали, как и сам Аркадий: нежная душа, размазня, намерен точно пойти по стопам дядюшки своего, идиота этого! Впрочем, незачем Аркадием забивать мой дневник. В стеклянной банке, куда я поместил особей, больная лягушка скончалась, а другая так приникла и приуныла, что не ест ничего и почти не шевелится, только прерывисто и медленно дышит. Ну и черт с ними! Лягушки здесь слабые, дохнут как мухи. Скучно — пора возвращаться в Марьино. Завтра же скажу об этом Аркадию. Шестнадцатое июля 1859 года. Никаких посторонних мыслей. Это всё вздор! Мы у Кирсановых, мои препараты и наука со мной. Принимаюсь за своих лягушек, инфузорий и химические составы. Тут вылезла ещё одна неприятность. Пётр, пока кормил моих подопытных, по приезду рассказал о самых настоящих «бойнях», которые недавно закончились удивительным для меня явлением. В моей банке произошло убийство. Я решил провести этот же эксперимент на людях… Фенечка хороша собой, никаких утаек и игры, стеснения и недоверия. Мне надо забыть хоть ненадолго Одинцову, уже ничего не помогает. Грех не воспользоваться таким моментом. Через неделю. Дуэль? Казалась комедией и глупостью! Но я не смог работать. Скверно вышло. Верно, Павел Петрович влюблён в Фенечку. Я даже начал было письмо писать отцу, тьфу! Вещие сны, вещие события… Впервые я, правда, напугался, но не смог отказать. Этот аристократишка как важен был, а отстреляться не успел — в обморок. Меня злит вся эта нелепость! Я выпустил всех своих лягушек, насекомых и птиц. А зачем я согласился на это? Похоже, и во мне есть та честь, совесть и… любовь? Я не найду ответа в лягушках, всё напрасно! Мои наблюдения провалились. Я больше не знаю, что мне делать…