Его почувствуй всей душой...

Сидеть с распахнутым ртом оказалось делом малоприятным, особенно когда что-то давит на клыки с внутренней стороны. Казалось, в рот в любой момент может залететь муха, а её и не выплюнешь — стальное кольцо, обтянутое кожей не даст сомкнуть челюсти. — Спину выпрями, — послышался приказ. Хотя приказом это трудно было назвать — обыкновенное замечание, но слышать его было невероятно удивительно. Он всегда ходит с прямой спиной. Длинные волосы перекинули на плечо, а тело неожиданно сдавил корсет. Естественно не такой, какие носят женщины — этот охватывал лишь живот и был скорее просто для красоты — утягивать было нечего. Граф чуть ахнул, но звук получился громким и очень непривычным — треклятый кляп. Он мог его выдернуть — но потом не жди от создателя внимания. Щеки коснулась обнаженная ладонь — необычно. Он привык к кожаным холодным перчаткам, поэтому даже прикрыл от удовольствия глаза, но сразу открыл, пытаясь поймать взгляд Князя. Тот привычно смотрел прямо в глаза, но взгляд в этот раз был внимательный и напряженный. Он готовился в любой момент вытащить это орудие пытки и уже трижды отругал создание за эту идею. — Чтобы я ещё хоть раз пошёл у тебя на поводу, Кролок. Он обычно не называл его по фамилии во время «сессий» и, поэтому граф не сдержал бровей, которые удивленно взлетели вверх. Он протянул руки к щекам князя и легко коснулся кожи кончиками пальцев. Было обидно терять чувствительность рук — плотные перчатки до самых плеч очерчивали каждый изгиб руки, но тактильных ощущений лишали напрочь. Нет, он ни за что не признается, что уже устал и испытывает боль. По подбородку потекла первая капля слюны и, граф несколько стыдливо, что было ему несвойственно, отвернулся. Он хотел было стереть ее, но услышал жесткое: — Нет. И опустил руки. Влад поднялся на ноги и обошел создание по кругу, чтобы сесть в кресло у огня. Граф, со всей своей кошачьей грацией, опираясь на ладони и колени, подошёл ближе. Цепочки ошейника щекотали кожу, задевали соски, и так несколько напряженные. Он сел, подогнув под себя ноги, и протянул руки создателю. Тот сжал их и поднял вверх, удерживая оба запястья в одной ладони. — Ещё не устал? — Второй рукой он перебрал чёрный шелк волос, лежащих на бледной груди. Граф покачал головой и резко вдохнул, когда понял, что вся слюна, скопившаяся во рту, от этого движения потекла по подбородку и груди. Он поднял глаза на создателя — на устах того была лёгкая усмешка. Он предупреждал графа, что для того это будет слишком унизительно. Одна из бровей Кролока поползла вверх, когда он осознал, что это противно, а руки вырывать из столь мягкой хватки — проиграть. Дракула давал кучу поводов для того, чтобы граф признал свою идею провальной. И тот приказ не вытирать все же был больше подсказкой. Он не дал ему проиграть раньше времени. Граф высунул язык, чтобы попытаться собрать слюну, но та потекла лишь больше. Он упорно шёл к поражению. Пальцы сжались в кулаки, глаза закрылись, а брови сошлись на переносице — он уже не мог совладать с отвращением и даже задвигал бедрами из стороны в сторону от нетерпения. Запрокинул голову, но тут же закашлялся, чуть не подавившись. Влажный подбородок коснулся холодных цепочек, губы дрогнули от усталости. Время тянулось долго. А возможность наблюдать его течение лишь замедляло эти ничтожные двадцать минут. Прошло лишь восемь. Слюна упала на волосы на груди, что заставило Кролока сделать пару возмущённых вдохов. Он замотал головой, но пальцы Влада сжали его подбородок, останавливая буйство. Граф теперь не мог смотреть в глаза создателю и отвел их. Он пытался поджать нижнюю губу, но толку от этого уже не было. Оставалось лишь терпеть и поглядывать на часы, пока чужие пальцы ласково гладили щеку. Девять с половиной. Граф снова издал этот странный стон и посмотрел наверх. Он зажмурился и поднял указательный палец. Его руки тот час же отпустили, а кольцо покинуло рот. Мягким полотенцем вампир пытался оттереть липкую влагу и поджимал губы при взгляде на слипшиеся пряди. — Я ведь говорил, что ты очень брезглив, Штефан. Даже половины не дотянул. Девять минут пятьдесят девять секунд. Граф ничего не ответил на это, ему вообще было больно двигать челюстью. Что он проиграл на этот раз? Ах, да… Две ночи молчания. Вкладывая ладонь в руку создателя и позволяя снять со своей шеи ошейник, граф понял, что эту ночь он помолчит с удовольствием…