Stellaris. Как угасают империи.

Знаете, каждый из нас, из тех восьмидесяти миллиардов живых существ, что спят, едят, живут и умирают под одним флагом, никогда даже не догадывался, как всё может обернуться. Мы работали и верили, верили в нашего великого лидера, верили губернаторам, адмиралам, почитали армию и флот. Да, были те, кто задавал вопросы и сомневался в наших властях и, возможно, было за что, но добра они для нас сделали в разы больше. Конечно, я говорю только за тех эридар, с которыми я был знаком, которых знаю. Но даже квэньти, присоединённые всего семьдесят лет назад, уже целиком интегрировались и живут бок о бок с нами. Может, как раз всему случившемуся и причина наша слепая вера. Может мы успели бы что-то изменить. Но теперь я точно не сомневаюсь в словах одного моего мудрого друга: "Чем менее ты разносторонен, тем более уязвим." И знаете, возможно, вам интересно как угасла такая великая галактическая держава, с флотом, на кораблях которого живут людей больше, нежели в некоторых империях, соседствующих с нашей.       Началось всё буквально несколько лет назад. Я тогда ещё работал на одной из станций червоточин на самых дальних рубежах. Родился и вырос я на относительно недавно колонизированной планете. Мы, кстати, очень гордимся своим местом - все адмиралы, которых специально отправляют сюда в отпуск, говорят, что наша планета имеет не только стратегическое значение, но и идеальный климат. Говорят, что не много таких уютных и далёких от всех политических и военных проблем мест. И они правы, тысячи звёзд разделяют нас и ближайшую колонию, а от Великой Столицы мы и вовсе в нескольких десятках тысяч световых лет. В общем, мне тогда жилось припеваючи. Был я даже как-то на одном исследовательском корабле, помогал собирать данные. Сколько же я новых рас увидел, сколько прекрасного узрел, знали бы вы... Если честно, когда я первый раз увидел разумное, неэридароподобное существо, я возгордился собой. Я казался себе этаким высшим существом, хотя понимал всю нелепость этого. Это было, когда мы пролетали по союзнической империи гегемонов. Да, хорошие были времена. Я, вроде как, даже помог сделать какое-то научное открытие, для понятия которого у меня, хэх, не хватает мозговых Elrelle(аналог извилин). Пролетал я так несколько лет и вернулся обратно к родной системе.      Странности и тревога начали нарастать в тот день, когда на наш космопорт пришел заказ линкора. Да-да, вся планета тогда была в шоке и почти что запаниковала. Каждый в империи знает о великих орбитальных кузнях, где куются мечи и щиты наших границ, а теперь они заказывают это в небольших космопортах, которые едва ли закончили строительство инженерных отсеков. Но что было поделать, заказ есть - надо работать. Хоть я в основном был на станции червоточин, но каждый раз возвращаясь домой видел как мои друзья и знакомые ставят в строй огромный линкор. Что бы вы понимали всю величественность данного изделия — он втрое больше космопорта, вдесятеро мощнее, да и работает на нём людей не меньше. Может, для вас это ничего не значит, но когда мой народ - и даже иногда я - строили это с помощью своих рук и манипуляторов, мы прониклись чувством патриотизма, уверенности в будущем дне. Тревога сменилась уважением и радостью - нам доверили строить линкор! Да! Помню мы со всех уголков планеты приехали к столице, чтобы проголосовать за название, это многое для нас значило. Назвали мы его в честь чувств и того, что мы все испытали — Pride of Patriotic. Жаль, что флот изменил название, так как оно не входит в номенклатуру и логистику кораблей, но мы всегда сможем найти наш линкор с номером LL49. Помню, как мой сосед даже водил по нему детей, когда мы только-только закончили снятие его с заводских agrelertat (что-то вроде строительных лесов\кранов, только для космических кораблей). Я тоже успел на нём побывать, походил по ангарам для бомбардировщиков, заглядывал к системе управления главным калибром, заходил в первую арт. башню. Долго я не видел этого корабля после того, как открыл для него проход в червоточину, и он исчез в ней, попав в другую систему.       Строили линкор мы шесть месяцев, а на седьмой непонятно куда улетели все патрульные корветы, сразу после модернизации оных. Мы, конечно, не боимся пиратов, что иногда по соседски снуют туда-сюда, но это немного странно, так как наш губернатор специально выпросил эти корабли у флота. У многих из нас появились вопросы, что же происходит, но губернатор на те времена закрыл двери и потерял связь с общественностью. Меня охватили болезненные размышления. Моя семья, увидев как на меня это всё действует, посоветовала мне взять отпуск и отправиться в Великую Столицу, там точно должны быть ответы. И я полетел. Войдя в червоточину в родной системе я вышел у другой, где одиноко стояла аналогичная станция. Мой небольшой корабль подлетел к ней, я провёл формальные процедуры и мне открыли ещё одну червоточину. На другой её стороне уже вообще ничего не было — ни станций, ни колоний, ни пограничных форпостов. Лишь слабое свечение мёртвой карликовой звезды. Я уж подумал, что нужно включать обратную связь и возвращаться, но рядом с моим кораблём открылась ещё одна червоточина, которая и привела меня к следующей станции. Прошел я их так... ну, штук семь точно, перед тем как попал в главную систему. В центр, в сердце, к родной матери всех колонистов — Аустерлитц. Здесь повсюду были разные станции. Жилые, торговые, научные, добывающие. Весь космос между двумя главными планетами империи кишит кораблями, спутниками, оборонительными системами. Яркость огней Великой Столицы можно сравнить со светом маленькой звезды, ведь вся суша в ночное время горит огнями и светом. Вторую планету пришлось терраформировать, что бы на ней можно было поселиться и теперь там горит не менее яркий свет. Подлетая к Столице, я увидел её космопорт. Это колоссальное сооружение на котором производятся сразу три линкора. У меня отпали все мысли, когда я увидел, как мои соотечественники делают внутри ангаров тот же корабль, строительство которого нам пришлось вынести на орбиту. Я шутливо тогда сказал своему штурману: «Непобедимый флот становится ещё более непобедимым, они ведь скоро умрут со скуки». Но настрой у него был в то время совсем не юморной.       Мы вошли в атмосферу Великой Столицы и чуть не врезались в небоскрёб, который тянется к космосу. Само собой, по соседству с ним были такие же, да и вообще, есть такая шутка: «Пока ты пройдёшь по ступенькам с первого по последний этаж здания этой планеты — они успеют построить ещё семь таких». Только увидев эти самые дома можно посмеяться с этого анекдота. Но иногда они пропадали. Небоскрёбы огромной непроглядной стеной окружали большущие парки, одни из многих, которые хоть как-то сохраняют природу в этих индустриальных горах. Их площадь в несколько городов моей родной планеты, сохраняет на разных модульных и движимых этажах флору и фауну со всех уголков галактики. Через ещё несколько часов, мы пролетели мимо гигантской гидропонной фермы, единственной на всей Столице. Она настолько огромна, что закрывает собой горизонт. У нас тоже есть гидропонные фермы, целых три, но гораздо, гораздо меньше. Здесь производится еда для всей Столицы. Закончили мы наш путь в центре империи — её политическом сердце всего. Влияние политиков, что здесь работают, можно описать одной фразой: «Этот народ истребляем, эту планету испепеляем, а в этой империи решаем гражданскую войну». Ничто во всей галактике не имеет столько силы и мощи, как вот это огромное здание, где в прямом смысле этих слов, решается судьба всей галактической жизни. Мы успели как раз к тому времени, когда с политической миссии вернулся наш правитель — ВиАльГюнт. Пришел он к власти, когда родилась моя прабабушка, и все свои тысячи лет он руководит нами с доброй подачей, но железной хваткой. Сказать, что всё им сказанное — закон, это просто промолчать. Он настолько хорошо руководит всей нашей империей, что абсолютно все проголосовали за его бессмертие. Никто на него не покушался, сколько бы войн он не вёл. Никто не сомневался в его власти, сколько бы указов и политик он не проводил. Все трубили и трубят лишь об одном: «Айль Эридарс! Айль Квэньти! Айль АльГюнт!». Да только где уже эти возгласы…       Ответов не получил никто. Ни один гражданин всей империи не знал, что происходит. Армада отправилась. Великая армада из всех кораблей империи исчезла за границей планетарных сенсоров. Я не открывал им червоточин, каким-то неведомым образом они появились возле моей маленькой станции и таким же образом исчезли. Я помню. Сотни… Десятки сотен линкоров… Тысячи корветов… Я не могу, я не могу об этом говорить. Я видел их, их величие, я боялся их, как боятся приручённого зверя в ярости. Видел, насколько они огромны. Гравитация, создаваемая их весом, их бронёй, заставила нашу небольшую станцию поменять свою орбиту, которую мы, конечно, позже нормализовали. Никто не понимал, куда идёт эта сила. Никому ничего не сказали. Вот они закрыли собой звезду, нет, не звезду - они закрыли собой абсолютно всё вокруг нас. Великая Галактическая Армада — единственная во всей галактике сила, способная в одиночку уничтожить, а потом заселить любую империю. Мы не понимали, а может, понимали слишком хорошо, но боялись сказать. Этот флот. Эти миллиарды рабочих и солдат на кораблях — не против соседей. Наши ближайшие конкуренты недавно закончили строительство только космопорта для линкоров, пока мы уже во всю штампуем эти колоссальные корабли. Можете не верить, но я слышал каждый корабль. Звук излучения легент-двигателей, звук энергетического щита, звуки их сенсоров и миллионов маленьких датчиков. Когда я увидел эту армаду, в моей голове появились голоса. Голоса искусственного интеллекта на каждом корабле, что контролирует все системы корабля. Пролетающие мимо торпедные катера и небольшие стайки эсминцев предоставленных нашими союзниками никогда не уничтожат хотя бы один наш линкор. А их здесь… Сотни… Я жадными глазами искал на проплывающих мимо фюзеляжах один единственный номер, одну единственную надпись — LL49, но так и не нашел. Один за другим они начали исчезать в прыжке в другую систему. Долго они прыгали. Прошел целый час, когда последний линкор в сопровождении лёгких крейсеров и авианосных кораблей — оставил за собой чувство непонятного страха, неизвестной тревоги и множество, множество вопросов, на которые никто не даст ответ.       Я не знаю, что было с ними. Я не знаю, как всё произошло. Я простой ничтожный эридар. Гуманоид, млекопитающий, самодостаточная автономная органическая система, которая слишком много думает. Что могу я? Что мог я? Кто-то слышал новости? В какой газете, в каком выпуске экстренных всеми любимая ведущая сказала об этом? Нас кто-то предупредил? Нет. Слишком много нет в моей жизни. Слишком много того, на что я не мог повлиять. Я не думал о своей свободе, не думал о праве голоса, я верил. Верил в того, кто дал мне работу, дом, еду и одежду — и всё безвозмездно. Всё, что требовал от меня наш правитель — будь, живи, работай. Я его понимаю. Он управлял тем, с чем никто бы кроме него не справился и за свою жизнь он стал думать о своём народе , как о машине, выполняющую свою задачу. На нашей планете было одно поселение синтетиков, они были другими. Им не хватало тех развлекательных центров, социальных пособий, парков, жилья. Мне даже в какое-то время показалось, что они более живы, чем я. Я помню их восстание, на далёкой, далёкой планете, где губернатор решил, что платить бесправным роботам не нужно и настроил их достаточно, что бы у них хватило сил завоевать всю планету. Да, они сражались за права, сражались за свободу. Все такие разные. Алгоритм у них такой, адаптивный, гибкий. Как у военного линкора, который сам знает в какой ситуации начинать давить на врага, а в какой отстреливать издали, так и у этих синтетиков - знание, что построено на изменчивости и обстоятельствах. Да, наверное, они более живы, чем мы. Ведь мы все счастливы. Наше государство сделало всё, что бы каждый ни о чём не волновался. И это были не пустые слова, не пустая пропаганда. Мы сами прекратили бороться за лучшее будущее, когда нам дали наилучшее. А синтетики не такие. Им программа запрещает быть одинаковыми. Даже в идеальных условиях, они могут страдать, так как это что-то им даёт, даёт разницу между друг другом. А мы… Мы все, как один… У всех всё есть… Я не понимал этого. Я многое чего в своей жизни не понимал. У нас было всё. Теперь моё зрение открылось, я начал видеть.       Помню, всего три дня назад к нам вернулась армада, в нашу систему. Мы встретили их как героев, а они дали нам лишь один заказ: «СРОЧНЫЙ РЕМОНТ». Да, я помню это. Помню, как губернатор мобилизовал всех для починки остатков армады. Старый наш губернатор. Хороший эридар, я даже с ним говорил несколько раз. Добрый, отзывчивый, всегда желал народу лучшего и жил в обычном доме. У него была жена, дети, как у всех. Он не желал денег, он не хотел власти, он не боролся за какие-то странные и глупые идеологии. Он был как и я, простым эридаром, смысл жить которого — быть счастливым, исследовать космос, науку, творчество. Когда я увидел, насколько огромные дыры зияют в наших линкорах, я вспомнил те путешествия с исследовательской группой. Вспомнил маленькие кремниевые формы жизни, они такие, что их можно рассмотреть только под увеличительным стеклом, но при этом они такие красивые... Газовые гиганты, на которых мы побывали, этот разрушающий ветер и атмосфера, которую мы исследовали. Помню, как наш экипаж впервые нашел планету для обитания… Да, таких в нашей империи много, все всё равно не заселишь, но для нас это было маленькой победой, а радовались мы — как от победы в войне. Ещё помню, как мы нашли керамическую коробку на низкой орбите звезды. Боже, мы изучали её месяц, бились головой откуда же она появилась, но, хах, как и тогда, когда собралась армада — ответов никто не дал.       Сейчас я вспоминаю свою жену. Понимаю, насколько же сильно я её не любил. Мы жили вместе около сорока лет. Мы отдали друг другу часть своей молодости, часть своей жизни, но не понимали, зачем. Сейчас мне 102 года, я ещё слишком молодой, наверно, что бы понимать всё. Знаете, я только сейчас понимаю, что все мои чувства к ней и к детям только физиологического характера, так как они давали моему организму то, что нужно, а оттого мой мозг и побуждал быть рядом с ними. За сорок лет я ни разу не задал этого вопроса, моя жизнь была слишком хороша, что бы задавать вопросы и все были такими-же. А что теперь? Теперь никто вопросы не задаёт, некому, да и не ответит никто. Моя планета сгорела, а, нет, не сгорела, её просто не существует. Мой родной мир был разорван на пояс астероидов. Сколько тогда эвакуироваться успели? А никто не успел. Успели убежать лишь мы, со своей маленькой станции червоточин. Больно ли видеть, как за спиной твоя планета превратилась в космическую пыль? Да, больно, но в то же время… Я как будто от чего-то освободился, мне стало легче на душе. Не подумайте, я не ненавидел своих знакомых, соседей, нет, все они — прекрасные эридар и для меня было честью знать их… Что же потом было? Не помню… Долго мы скитались непонятно где. На одном корабле, всего 40 человек из колонии-миллионника. Мы пытались связаться с кем-нибудь, пытались найти армаду, или просто пролетающий мимо корабль, но мы оказались заперты в безжизненной системе. Ждали мы дней семь, нет, восемь, да, точно восемь, прошу прощения. На восьмой день несколько из нас просто покончили с собой… Да, теперь точно — восемь. На девятый же, нас нашел одинокий линкор, я помню его номер, вроде… LL81, да, у него ещё на корме было написано: Abrasseks. Он принял нас в свой пустой ангар, видимо все бомбардировщики он потерял в бою. Мы долго пытались достучаться до капитана корабля, спрашивали у ИИ, но нам так и не ответили, что стало причиной огромных сквозных дыр и моря разгерметизированных отсеков на корабле. Нас отправили в лагерь беженцев, на одной маленькой планете, но про те несколько дней я ничего не хочу говорить. Я не буду вспоминать, что слышал, что я видел...       Напоследок я вспомню своё последнее прибытие к Великой Столице… Вместо оравы маленьких кораблей меня встретила шрапнель обломков. Вместо больших станций — не менее большие безжизненные линкоры, растерзанные, разбитые, вращающиеся вокруг своей оси. Ни космопорта, ни Столицы - ничего… Лишь медленно летящий в морозной неизвестности бесцветного вакуума искореженный обломок листа брони с затёртой и нечитабельной краской, которой мы когда-то написали: LL49. Praid of Patriotic...