Ловушка разума

Это была одна из тех зим, о которых поэты не пишут хвалебные оды. Снег все падал и падал, словно конфетти на празднике дьявола. Оцепенение и тревожность парили в морозном воздухе, парализуя чувства и способность радоваться жизни. Я буквально слышал, как ветер шептал ледяным голосом, что я обречен; по вечерам он усиливался, превращаясь в метель, безжалостно хохотавшую за моим окном, разбивающую стекла комьями снега. Если я не поддавался на ее издевки, метель превращалась в буран, зверевший и свирепствующий пуще прежнего, ломавший деревья и срывающий провода. Если бы я только вышел из дома, сугробы, злорадно усмехнувшись, утопили бы меня. Я знал, чего они добиваются, и поставил себе цель - не выходить из дома, пока не придет весна. "Но, глупенький, весна никогда не придет, она мертва, - шептали мне вечерами голубоватые узоры на окнах. Я не слушал их. Я слушал крики соседей - они казались более мелодичными, чем зловещие насмешки, доносившиеся с улицы. Иногда звук ругани был настолько отчётливым, что стены казались картонными. Я прислушивался к ним все чаще, а потом и прислушиваться не приходилось. Хуже всего было по ночам. Моя крохотная однокомнатная квартирка наполнялась скрипом, стонами и плачем, доносившимися из-за стены. Чьи-то ногти скребли по стене, а мне казалось - по моей коже. Каждый вечер, ложась спать, я молился о том, чтобы уснуть поскорее. Но бессонница, ставшая моим хорошим другом уже давно, преследовала. Я просто сидел на кухне всю ночь, поджав колени, и плакал. Бесшумно, чтобы никто не услышал и не вздумал прийти жалеть. Со временем я понимал, что звуки из соседней квартиры - не просто бытовые ссоры, а нечто большее. Нечто более пугающее. Мне интересно было прийти туда под каким-нибудь предлогом, но я знал - как только дверь моей квартиры захлопнется за спиной, я буду повержен. Прямо на лестничной площадке морозный ветер схватит меня, заковав руки и ноги, и унесет. Временами безумная мысль о посещении соседей приходила в голову, жила там какое-то время и растворялась в пучине других, не менее безумных мыслей. Следуя ежедневному ритуалу, я бережно заклеивал окна со всех сторон, когда, совершенно неожиданно, какой-то мальчишка бросил в него снежок. Отвратительное снежное пятно осталось на поверхности стекла. Оно улыбалось. Оно скалилось. Оно неотрывно смотрело мне в глаза. Я закричал. Слишком близко они подобрались ко мне. Не помня себя от страха, я выбежал из единственной комнаты на кухню. Оттуда - в коридор. Схватившись за пыльную дверную ручку, остановился на секунду, помешкав, а потом бросился наружу. Свою дверь я раскрыл как можно шире и, стараясь успеть заскочить в помещение до того, как она захлопнется, принялся колотить в соседскую дверь. На мгновение крики стихли, и дверь сама, словно по волшебству, открылась. Ни о чем не думая, я заскочил внутрь. Мрак вокруг меня сгустился. В нос ударил неприятный запах - я никогда не видел мертвых, но мне кажется, что пахнут они именно так. Инстинктивно, на ощупь я стал продвигаться вперед по бесконечному коридору. Потом свернул налево и очутился в крошечной комнатке. Единственная лампочка тускло освещала низкие, давящие стены. Я присмотрелся - на них не было обоев, на них была кровь. В углу, небрежно брошенные кучкой, лежали изуродованные трупы. Их перекошенные рты застыли в последнем предсмертном крике, который, кажется, так и не сорвался с их губ. Я пошатнулся. Из полутемного угла вышел человек - он улыбался отвратительной широкой улыбкой с нотками ехидства. Вся его одежда, руки и лицо покрыты брызгами рубиново-красной крови. Наряду с застывшими пятнами, свежие алые ручейки бежали вниз и падали на пол, превращаясь в лужицы. На мгновение лицо незнакомца было выхвачено из тьмы. Я будто в зеркало посмотрел. Те же черты лица, та же одежда. Я смотрел на самого себя. Лампочка моргнула и зажглась ярче прежнего. В углу, прикованный железными цепями к стене, без кистей рук и ступней, висел еще один человек. Он пошевелился, застонал и посмотрел на меня. Я снова узнал в нем свои черты. Ничего не понимая, я переводил взгляд то на жертву, то на ее мучителя - и тем, и тем был я. Ледяные мурашки пробежались по всему моему телу. Я отшатнулся назад и наткнулся на кучку мертвых тел. Ужасная догадка ударила меня, словно электрический ток. Я обернулся и стал вглядываться в их лица. Это тоже был я. Один из моих двойников, тот, что мучитель, помахал рукой, призывая присоединиться. Я взял из его рук ножницы, подошел к жертве и всадил их в глазное яблоко, повернул по часовой стрелке, надавил и резко выдернул обратно. Глаз выскочил на пол. "Почему он не запрыгал, как мячик?", - спрашивал я себя мысленно. Квартира залилась истошным криком. Я поймал себя на мысли, что мне отнюдь не противен этот звук. Я отбросил ножницы и ногтями вцепился своему двойнику в грудь и содрал кусок кожи, как срывают старые обои. Другая моя копия, та, чье место я занял, расхохоталась. Он пододвинул меня в сторону и принялся издеваться над прикованным самостоятельно. Глаза горели красным пламенем, а из ноздрей чуть ли не валил пар. Я стоял рядом, улыбаясь. Я не мог допустить и мысли о том, чтобы покинуть это место. Но еще я знал, что рано или поздно мучения этого бедолаги прекратятся, и его участь достанется кому-то другому. Кому-то с моим лицом. Кому-то с моим телом. Кому-то в моей одежде. Кому-то, кто стоял так близко. Я знал, что его участь достанется мне.