Такая разная романтика

Трава едва слышно шуршала под ночным ветром. Близилось утро. Деревня еще спала, дома стояли укрытые тишиной, как одеялом, и даже матери семейств пока не поднялись — нигде не вился дым над кровлей, мирно дышали в стойлах спящие лошади. Лурц не спешил. Он покойно сидел на поваленном стволе возле скальной стены и ждал, прислушиваясь. Мышцы приятно горели после недавней бойни, а жар желания в крови перекатывался подобно огненному шару, заставляя огромного орка едва слышно урчать. Лурц представлял, как преподнесет свой дар самке, и как сольется с ней в жаркой схватке после. Оставалось только дождаться… Где-то скрипнула дверь, орк насторожился. Ветер принес частицы тепла и запахи дома — вареного мяса, дыма, людей. Лурц поднялся со ствола и пошел навстречу запаху. Подбираться близко к селению он не стал, чтобы собаки не почуяли его, но в этом не было необходимости — коневоды вскоре должны были выводить свои табуны на пастбище, к самым горам. Так и вышло. Лурц хорошо видел в темноте, но даже закрыв глаза, он мог бы найти человека по запаху — так близко тот подошел. Молодой парень, почти совсем мальчишка, даже бороды толком нет. Оружия не взял, в доспех не одет… Орк оскалился довольно и выдавил, напрягая горло: — Эй! Парень распрямился и стал вглядываться в темноту. — Кто здесь? Виндольф, ты? — Да. Подойди. Приходилось говорить сдавленным шепотом, глотки орков не были приспособлены для человеческой речи, и по голосу парень сразу бы понял, что это не кто-то из селения. Но нет, он не догадался. Дни покоя сделали жителей Рохана доверчивыми, ведь сейчас на эти земли набегали изредка только мордорские снаги, уводя коней за горы, а со стороны Изенгарда все было тихо. Человек подошел, он не подозревал, что здесь могут быть посторонние. Лошади вели себя спокойно, да и нападений давно не было. Ну, случалось, что пропадали люди в окрестных деревнях, но такое везде бывает. Мало ли — звери с гор, или какое лихо из Фангорна принесло. Глухой удар заставил ближайшего коня нервно повести ушами. Тело человека грузно осело на траву, и Лурц, довольно прорычав что-то сквозь зубы, бросил дубину в заросли низких кустов. Он взвалил мальчишку на плечо и побежал в сторону ближайшей гряды гор, уводившей на северо-запад. Равнины небезопасны, там легко можно нарваться на конников с оружием, а хозяин строго запретил урук-хаям показываться людям на глаза. Лошадь неподалеку взбрыкнула и тихо заржала, когда почуяла отголосок запаха орка. Она чутко прядала ушами и втягивала воздух розовыми ноздрями, но вокруг снова наступила тишина, и вскоре все кони уже мирно прогуливались по пригорку. С рассветом подошли люди, они звали парня по имени, но так и не нашли его. Они так и не узнали, что произошло, и какая тварь его унесла. Лурц добрался до крайних мастерских уже по солнцу, к счастью, свет ему не причинял никаких неудобств. Где-то на середине пути человек пришел в себя, начал извиваться и пытался освободить связанные руки, петлей надетые через голову орка. Пришлось вмазать ему наугад рукоятью ножа, и он снова затих. Лурц очень старался не повредить добычу напрасно, не пролить ни капли его сладкой крови. Углук встретил командира мрачным взглядом и опухшей мордой. Разбитый лоб у него затянулся заскорузлой коркой черной крови. — Чего так долго? — Нормально. У тебя тут все тихо? Никто не рыпался? — Лурц оскалился довольно, разрезая путы на руках человека. Тот упал на каменный неровный пол, глухо застонав; Углук взглянул на него с плохо скрытым вожделением. — Никто. Ты их хорошо отделал. Этот для нее? — он кивнул в сторону пленника. — Да. Мой свадебный дар! — Сочный… — Даже не думай! — Лурц выставил в сторону заместителя лезвие кривого ножа и обнажил зубы. — Я пошел. Ты за главного, пока я занят. — Понял, — хмуро кивнул Углук. Лурц взял свою добычу за волосы и потащил по коридору. Он не сомневался, что Углук сейчас желает командиру самой мучительной смерти. Стража у дверей покоев его избранницы недавно закончила вправлять себе руки и ноги после воспитательной лекции Лурца, так что встречали его очень радушно. Всем известно, что авторитет у орков держится только на силе и очень грубой силе, и Саруман не стал ничего менять в этой иерархии. Лурц, в одиночку справлявшийся со всей оравой, был самым настоящим вождем, и неудивительно, что единственная самка в Изенгарде досталась ему. Перед тем как пойти добывать свадебный дар для своей женщины, он в профилактических целях сломал несколько конечностей и челюстей, чтобы ни одна зараза не рискнула сунуться внутрь, пользуясь его отсутствием. Мера эта была в некотором роде излишней, поскольку женщины орков всегда обладали агрессивным характером, и добиваться их расположения приходилось с тяжелыми потерями. А эта была особенно злой и хитрой. Лурц любовно потер почти затянувшуюся рану на груди и отпер замок на кованых дверях. Человек снова пришел в себя и теперь сдавленно стонал. Он пах страхом, и это будоражило инстинкты орка. Внутри было темно и душно, пахло потом, свернувшейся кровью и прогорклым жиром. Лурц отпустил волосы человека, чтобы запереть дверь, и тот попытался отползти в сторону. Орк посмотрел на его старания с некоторым даже интересом, но на всякий случай дернул за ногу, чтобы вывихнуть коленный сустав. Не хотелось бы прерываться потом и ловить этого белобрысого остолопа по всем подземельям. Коневод взвыл от боли, и из темноты послышался шорох. — Рахнуш, это я, — предупредил Лурц, прекрасно зная, что в любой момент может получить топором в лоб. Самка заворчала, и орк понял, что она лежит в глубине пещеры. Сладкий запах ее течки будоражил желания, заставлял терять голову, превращая Лурца в зверя. Он запалил лучину и зажег от нее масляные горелки на столешнице. Помещение — бывший тупик одной из шахт, на который навесили двери — осветилось рыжим светом, и орк присел, уворачиваясь от летящего в него поясного ножа. — Проваливай, Лурц! Я же сказала, что не дам! — Рахнуш села в постели и свирепо оскалилась. Он знал, что так и будет. Самка была бы не так хороша, если бы не сопротивлялась. На груди и руках Лурца до сих пор не до конца затянулись глубокие раны, оставленные ее лезвиями. Рахнуш сопротивлялась в их первый раз, когда он только завоевывал ее благосклонность, а после этого некоторое время была довольна им. До вчерашнего дня, когда пришла ее течка. Лурц не мог знать о том, что Саруман сделал все это специально. Колдуну нужны были верные слуги, и он знал, как получить их. За самку — молодую, сильную, течную самку — Лурц готов был рвать голыми руками кого угодно, включая назгулов и Око. В орках сильно животное, темное начало, оно прямо на поверхности. Среди них мало женщин, потому что самки вынуждены постоянно защищать себя и свое потомство, зато все они сильные и свирепые. Совокупляться женщины орков могут в любое время, но забеременеть — только во время течки. Этот запах приманивает самцов, они дерутся, пока не остается последний, но и тогда победителю приходится еще сломить отчаянное сопротивление самки. Они не горят желанием завести потомство, и осудить их в этом сложно. Беременная самка слабее и медлительней, ее легче поймать и убить. Ей требуется больше сна и еды. После родов все время приходится защищать детей, чтобы посторонний самец не убил их, желая завладеть ею. Нет, Лурц не винил Рахнуш в том, что она не подпускала его сейчас, но собирался добиться своего любой ценой. Он — великий воин урук-хай, он главный среди орков Изенгарда, он завоевал себе женщину, и она родит ему сыновей. — У меня подарок для тебя, — Лурц пихнул человека под живот, подталкивая к ложу избранницы. Рахнуш раздула ноздри, жадно рассматривая мальчишку, затем встала на четвереньки и подобралась к краю лежака. Лурц утробно заурчал, любуясь ею. Кожа его женщины была похожа на черный гранит и блестела от жира. Волосы, собранные в тугой хвост на макушке, расходились дальше на две толстые косицы с вплетенными на концах лезвиями. Стоило Рахнуш махнуть головой — и противник падал с перерезанным горлом. Лурц испытал это на себе, шрамы на его груди были оставлены этим ужасающим оружием. Налитые, тяжелые груди Рахнуш упрямо топорщились сосками, и ожерелье из детских позвонков вздымалось и постукивало на них от ее дыхания. Кривые когти самки одинаково легко впивались в пищу, в лицо врага и в спину мужчины, если тот рискнул брать ее спереди. Она пахла жиром, и кровью, и гнилым мясом немного, но сильнее всего своими выделениями, даже заткнутая между ног тряпка ее не спасала. Человек до того тихо выл от боли в голове и вывернутой ноге, но теперь, увидев красавицу Рахнуш во всем ее великолепии, он едва не лишился разума. Перед ним был словно древний демон кровавого культа, о каких иногда ночами рассказывают старики, вспоминая слухи дней правления Тьмы. — Живой, — прорычала она, поддевая когтем подбородок парня и рассматривая его. — Живой, да. Нес тебе, ни капли крови не потерял. — Лурц сел рядом с лежанкой, совсем недалеко от самки и своего дара. — Нравится? — Нравится. Но я тебе все равно не дам, — оскалилась Рахнуш, фыркая. — Не давай, — согласился орк, — я хочу посмотреть, как ты его жрать будешь. — Поделюсь с тобой, — булькая, засмеялась самка, вынимая из себя разбухшую от черной крови тряпку и кидая ее в морду Лурцу. Он поймал, прижал к плоскому носу, жадно вдыхая запах и слизывая свежие сгустки с мокрой ткани. Ждать Лурц умел, да и на выдержку не жаловался. Рахнуш села на лежаке, подтянула человека к себе за волосы. Парень не орал и не вырывался, он был смертельно бледен и смотрел в лицо самки орка, широко распахнув глаза. — Хорошенький, молоденький, — приговаривала Рахнуш, поглаживая его когтем. В какой-то момент она надавила сильнее, и в порезе выступила кровь. Она смотрела, как набегают капельки, похожие на нанизанные на нитку бусы, потом придвинулась и слизнула их длинным черным языком. — Я сожру тебя, роханец, — сообщила она, хихикая, — сожру! Парень попытался дернуться, сказать что-то, но Рахнуш впилась зубами в его плечо, вырывая кусок мяса вместе с изрядным шматом кожи, и он заорал, срываясь на визг. Лурц хмыкнул, облизываясь. Он тоже не отказался бы от свежатины сейчас, но куда больше его влекло нечто другое. Соки, собранные с тряпки, наполнили его изнутри тяжелым желанием. Темная, набухшая петля самки сочилась густой слизью, Рахнуш не стала затыкать ее сейчас. Она сидела скрестив ноги, словно нарочно дразня своего мужчину, и облизывала кровь человека с губ. Ее манящее жерло было так близко, что Лурц дотянулся бы руками… — Накорми меня! — зарычала Рахнуш, ерзая в постели. — Покажи, как сильно меня хочешь! Он ждал чего-то подобного. Инстинкт подсказывал ему, что самка готова, что она сама желает избавиться от тянущей слабости в животе, но не будет поддаваться легко. Лурц медленно повернул голову к человеку и выдохнул сквозь зубы. Тот не видел этого, он вообще ничего не видел — он выл и хрипел, истекая кровью, а Рахнуш облизывала белую кожу, раскрашивая ее розовыми разводами. Орк взялся за его руку, деловито ощупал, выбирая сустав. Самка уже выгрызла кусок плеча, и когти Лурца ткнулись в кровавое месиво. Он прижал плечо выше и сильным захватом выдернул конечность из сустава. Человек дернулся, пронзительно вскрикнул и обмяк в его руках. — Слабый, — презрительно фыркнул орк, продолжая методично выкручивать руку в плечевом пазу, обдирая жилы и связки. Рахнуш нетерпеливо покачивалась, ее мокрая петля едва слышно хлюпала при этом, и Лурц почувствовал, что женщина возбуждена. Это полностью совпадало с его планами — еще немного, и ее крепость падет перед ним. Кожа на плече оторвалась неровным лоскутом, обнажая поврежденные мышцы. Лурц кинул бесчувственное тело на пол, потом сунул обрывок кожи себе в рот, а руку разломил в локте, и большую ее часть — ту, что была надкушена — поднес к пасти Рахнуш. Самка впилась в мякоть, довольно урча; алые струйки стекали по ее шее, по торчащим грудям и животу, капали в темную, остро пахнущую лужу кровавой слизи между ног. Лурц придвинулся ближе, грудью оперся на край лежака, положил голову на скрещенные ноги своей женщины. Она не могла видеть, что его член давно уже стоит, касаясь живота бугристой головкой, но наверняка знала об этом. Рахнуш облизала блестящий в полумраке синеватый хрящ, непроизвольно качнулась навстречу. Сейчас она стоила дороже всех войн, эльфийских селений и гномьих гор вместе взятых. Лурц отложил в сторону кусок человека и стиснул пальцами вульву, похожую на перезревший и треснувший плод. Самка дернулась и предупредительно рыкнула, не выпуская кости изо рта, но он не обратил на это внимания. Немного помял ее в пальцах, заставляя сочиться прямо ему в ладонь, медленно прошелся когтями по широкой трещине, раздвинул ее. Рахнуш сдавленно заворчала, но как будто чуть подалась навстречу. Орк подбирался ближе, облизываясь; глаза его заволокло туманом кипящей страсти, и любого, кто посмел бы тревожить его сейчас, пришлось бы выносить по частям. Лурц тяжело дышал, натужно втягивая ее первобытный запах. Он подождал, пока туман в голове не заполнит его до самого верха, застилая зрение и лишая слуха, и только потом ткнулся хищной мордой в ее пульсирующую петлю. Кажется, Рахнуш это понравилось, потому что она издала глухой низкий стон и чуть выгнула бедра ему навстречу, но Лурц уже не очень ловко соображал. Он покусывал ее, чуть стискивал зубами нежные ткани, пропихивая язык внутрь и вволю хлебая солоноватый густой сок с резким запахом. Жаркое нутро самки затягивало его, и очень быстро орк почувствовал, что ему мучительно не хватает длины, чтобы погружаться в этот колодец плоти. Он растягивал ее пальцами, жадно наблюдая, как Рахнуш истекает липкой смазкой, и снова вылизывал и трахал языком. Самка негромко поскуливала, одной рукой она вцепилась в его волосы, едва не выдирая вместе со скальпом, и не давала ему отвести голову. — Мало, — выдавила она наконец, — мне мало! Лурц посмотрел на нее мутным взглядом и усмехнулся всей мордой, перемазанной в черной крови. — Ты не хочешь детей. — Не хочу, — зло оскалилась Рахнуш, — сделай, чтобы без них! Лурц облизал пасть и попытался впихнуть внутрь сложенную ладонь целиком, но самка рыкнула и с силой двинула пяткой ему в грудь. — Слишком много! Он сощурился и с трудом сдержал злость. Ничего, будет время отыграться. Рука человека попалась ему случайно, она уже начала остывать, и кровь стала сворачиваться на воздухе, но ширина ее в месте, приходившемся ранее на локоть, была вполне подходящей. Лурц осмотрел ее с интересом, покосился на человека неподалеку. Тот лежал ничком на полу, спина неровно вздымалась от лихорадочного дыхания, а под верхней частью туловища продолжала медленно растекаться лужа крови. Орк пнул пленника, но он никак не отреагировал — должно быть, уже умирал. Ничего, мясо не успеет остыть совсем. Лурц черпнул полную пригоршню крови и щедро облил ею живот Рахнуш, отчего она засмеялась хрипло и легла на спину, разводя ноги пошире. — Что ты придумал? Что? Орк взял обрывок руки за ладонь, повозил ею в кровавой луже и без лишних слов загнал в петлю своей самки почти до самого запястья. Рахнуш завыла, изгибаясь, принялась яростно насаживаться на руку, ерзая бедрами по грязной лежанке и корябая когтями тряпье под собой. Лурц захлебывался слюной от этого зрелища, ему казалось, что мошонка вскоре разорвется от напряжения, а член не опадет никогда в жизни. Он держал человеческую руку за ладонь, словно тащил кого-то из болота, а потом топил в нем снова, завидуя утопленнику, погребенному среди солено-терпкого липкого моря. — Еще! Еще! — в исступлении выкрикивала Рахнуш, стараясь обнять ногами его шею. — Мне мало! Свежеобглоданная кость стукнула орка по плечу, и он привычно стиснул зубы, зыркая на самку. Сегодня она была особенно капризна. — Сюда иди! — зарычала она, пытаясь схватить Лурца за волосы. — Ко мне! Хочу больше, хочу тебя всего! Это было то самое, чего добивался главный урук-хай в Изенгарде. Рахнуш сдалась. Она примет его и станет защищать его детей даже ценой собственной жизни. Он взбирался на лежак на четвереньках, как подкрадывающийся хищник. Руку человека он дернул наружу, и та с громким всхлипом вышла. Лурц откинул ее в сторону тела, заглушив тяжелым дыханием едва слышный стон. Похоже, человек все еще не умер, но судя по судорогам, это была агония. Орк занял свое законное место, самка плотно обхватила ногами его поясницу, и вскоре подземелье сотрясал слитный вой двух мощных глоток. Уже ночью, расцепившись, они лежали рядом, догрызая остывшие ребра роханца, и Рахнуш ворчала, что Лурц обманул ее. — Я никогда не хотела этого! Мелких гаденышей твоих придушу, так и знай! Лурц только усмехался, облизываясь. Он привык, что все в его жизни выходило так, как было нужно ему.